Кувыр-коллегия (СИ)

Мария быстро добралась на санях какого-то мужика до знакомого дома на Мойке и постучала в двери. Ей никто не открыл. На это она и рассчитывала. Никто Пьетро не охранял. Наверняка заперли его в подвале. А там кричи, не кричи, никто не услышит.

Она открыла двери своим ключом и вошла в холодный дом. Его уже два дня никто не топил, и потому все внутри промерзло. Морозы в тот год стояли страшные.

Она схватила канделябр и с трудом зажгла свечи. Затем опустилась в подвал.

— Пьетро! — позвала она.

— Кто здесь? — послышался его голос.

— Это я Мария. Я пришла за тобой.

— Мария? Ты? Я здесь в углу.

Она осветила пространство и увидела Миру скрючившегося в углу. У него зуб на зуб не попадал.

— Я тебе сейчас освобожу. Подожди немного.

— Я так замерз, что даже не знаю…

— Молчи. Я все понимаю. Надобно только добраться до твоего дома….

Вскоре они уже были дома у шута. Пьетро отогрелся водкой. Он принял немного внутрь, и Мария стала растирать все его тело. Слуги приготовили теплое белье.

— Тебе легче?

— Совсем хорошо. Приятное тепло. Я себе ничего не отморозил. Все не на улице бросили. Шубу отобрали, да шапку оставили. Я на ней и сидел. Шапка добрая меховая. Да жилет был под кафтаном меховой. То и спасло меня. А ты как попала в дом сей?

— Я сразу поняла, где тебя держат, Пьетро. В том самом доме на Мойке. Сеньор Франческо хватался, что не впустит тебя из рук. Арайя узнал про наши с тобой встречи и обманом выманил у меня кольцо. И послал тебе знак как бы от меня. А кто предал его тебе?

— Твое кольцо, царей даренное? Варвара Дмитриева. Состоит она при молодом дворе Анны Леопольдовны в качестве камер-юнгферы.

— Дмитриева? Но я такой женщины не знаю. Как мог ты принять от неё наше кольцо? — удивилась Мария.

— Сам не знаю, как то получилось. Все сие в бане происходило, куда нас императрица всех послала. И там сия Варвара меня и подманила. И Балакирев говорил мне дабы не верил ей, но словно морок на меня нашел. Сам в силки попался.

— А мне про все сам Арайя рассказал.

— Ты сбежала после концерта при дворе? — спросил Мира.

— Нет. Арайя запер меня в своем доме в комнате и никуда не выпускал эти дни.

— Но кто же прел вместо тебя?

— Арайя выписал из Италии новую певицу. Девку из Пармы с голосом хорошим. Но я все равно сумела вырваться на свободу. Но боюсь твоему герцогу, также угрожает опасность.

— Бирону?

— Да. Я бежала благодаря яду цикуты, которым изрядно запасся сеньор Франческо.

— Герцог сейчас на свадьбе шутов? — спросил Мира.

— Да. Там весь двор!

Но спасти Бирона Пьетро уже бы не смог бы. Яд был засыпан в бокал незаметно. И тот бокал в руки Бирона попал. Сделай он всего несколько глотков, и его бы настигла смерть.

Герцога спас Лейба Либман, не велев тому пить на шутовской свадьбе….

Год 1740, февраль, 6 дня. Санкт-Петербург. В ледяном доме.

Волынский приказал оставить молодых в Ледяном доме до утра, и дабы они не сбежали раньше времени, то велел крепкий караул к ним приставить, и строго караульным наказал, дабы они никого из комнаты ледяной не выпускали. Императрица кабинет-министру своему не возражала.

И государыня уже собиралась уходить, как в комнате появился тот, кого они уже не ждали сегодня увидеть. Это был шут Педрилло.

— Адамка! — вскричала Анна. — Где это носило тебя?

— Да я в самое нужно время прихожу матушка-государыня. В том моя хитрость — приходить когда надобно. И вот нынче пришло время молодых, что в постели лежат одарить как надобно.

— И верно! — императрица сняла с шеи ожерелье и посмотрела, куда бы положить его.

И Адамка подставил большую коробку, что принес с собой.

— Клади сюда, матушка! — сказал Пьетро. — А я до утра постерегу ценности молодых, дабы не украл никто ничего. А то сама знаешь, матушка, что за люди здесь.

Императрица бросила ожерелье в коробку и за ней пошли одаривать молодых придворные. Полетели в коробку перстни драгоценные, булавки с бриллиантами, золотые монеты, табакерки, серьги. Каждый не хотел отстать от государыни. Да и взгляд Мира им не нравился. Еще донесет царице, что кто-то пожадничал.

Царица и придворные покинули ледяной дворец. Шут и шутиха остались наедине и только за дверями замерли солдаты караула.

Буженинова соскочила с кровати и достала три одеяла меховых, которые по приказу Либмана там спрятаны были. Теперь они не замерзнут.

Она подложила одно одеяло под Голицына, сама легла рядом с ним и накрыла его и себя еще двумя. Теперь они доживут до утра. Шутиха прижалась к телу мужа. Она согреет его и своим теплом. А Волынский приобрел себе сильного врага…

Пьетро догнал герцога и заскочил в его сани. На его коленях была коробка полная драгоценностей. Он поклялся сберечь их для Бужениновой и Квасника.

— Ты жив, друг мой! И я сему рад! — сказал Бирон, когда кучер погнал коней.

— И я рад. Сидя в подвале на цепи в жутком холоде я признаться, простился с жизнью. Но Мария спасла меня…

На том свадьба ледяная и закончилась. И брак сей счастливым оказался. Буженинова принесла князю двоих сыновей, которые род Михаила Алексеевича продолжили. И прожили вместе они несколько счастливых лет, от двора удалившись.

Деньги, сохраненные для них Пьетро Мира, им помогли новое имение купить зажить богато. А после того как Авдотья Ивановна Голицына умерла, князь долго по ней горевал. Но после снова женился уже в четвертый раз. Судьба уготовила ему длинную жизнь….

Глава 6 Божиею милостию, Мы, Анна, императрица и самодержица Всероссийская, и потчая, протчая, протчая…

Год 1740, февраль, 10 дня. Санкт-Петербург. Волынский у государыни.

Артемий Петрович даже обрадовался тому, что "молодая" пара шутов выжила. Императрица любила Буженинову и зла той не хотела. И от того, что в ледяном доме оказались меховые одеяла, она благодарила именно Волынского. А тот не отрицал сего. Зачем? Ежели, настоящий виновник того так и не признался.

Государыня приняла Волынского 10 февраля в своем кабинете и с его генеральным проектом о поправлении дел в империи ознакомилась.

— Дельно написано, Петрович, но не думаю, что воплотить сии прожекты возможно.

— Ежели, будет на то твоя воля, матушка-государыня, то сие возможно! — настаивал Волынский.

— Дак ты вспомни, кто меня на трон посадил, Петрович! Али забыл? Гвардия сиречь дворянство российское.

— В моем проекте роль дворянства отмечена, матушка.

— Ты не понял, Петрович, что тогда сие дворянство власти самодержавной возжелало! Думаешь, я не поняла, почему так сталось? Князь Дмитрий Голицын, глава Тайного совета верховного, задумал царям на Руси воли урезать. И знать могла его в том поддержать. Но среднее и мелкое дворянство — нет! А знаешь от чего сие? Знатный князь по рождению своему много чего имеет. И крепостных у него тысячи и возможности для карьеры. Вот как у тебя. А у мелкого дворянчика что? Погляди на гвардейцев многих. Чего есть то у них? Деревенька убогая на пять дворов. Такие в лаптях в столицу приходят. Токмо благодаря воле самодержца сей дворянин подняться может до верхов! От того им и надобна власть самодержавная. А ты что написал?

— Да я, матушка, про то и толкую! Стоит умных людей продвигать!

— Но ты в сем проекте царя Ивана Грозного ругаешь и говоришь, что подобное правление повториться не должно. Так? Али я не поняла чего?

— То верно, матушка. Правление Грозного было вредно для России, — согласился Волынский.

— А, знаешь ли, Петрович, что и меня с Грозным царем сравнивают? — императрица внимательно посмотрела на своего кабинет-министра. — Стало и мое правление — зло?