Болгария

– Давайте, братья, решать, как лепше воинам боярина Стрешни пробиться в град, – обратился он к военачальникам, пресекая праздные разговоры.

– Может, так же, как сегодня утром, только одновременно, он оттуда, а мы со стороны Доростола поддержим? – предложил молодой полутемник Збимир, занявший место своего павшего собрата Зверобоя.

– Сейчас нельзя, греки встревожены, по всему берегу конные разъезды рыщут, а ночью и того более, – рассудительно молвил Притыка.

– А может, и вовсе нет нужды Стрешне к граду пробиваться? – по обыкновению негромко молвил Ворон.

Темники и воевода Свенельд удивлённо воззрились на главного изведывателя.

– Я к тому, братья, – продолжал он, – что из-за сегодняшнего шума, что возник в стане ворожьем после попытки Киевской конницы к граду пробиться, греки не решились даже на приступ пойти.

– Опасались, что им в спину во время приступа ударят, – молвил Свенельд.

– А коли почнёт, братья, наш боярин по их тылам хаживать да обозы с припасами громить? Пусть посидят спесивые византийцы без еды день-другой да пусть побудут меж двух огней, не ведая, откуда этой ночью смерть-Мара нагрянет, – заключил главный изведыватель.

– Верно речёшь, брат Ворон, греки привыкли доброе вино пить да сладко и досыта есть, а без того не станут они яро сражаться! – пробасил Притыка.

У князя загорелись очи.

– Добре, – решительно хлопнул он широкой дланью по столу и повернулся к мокрому воину. – Передай, гонец, боярину Стрешне мой наказ. Пусть погуляет по земле Болгарской, да так, чтоб ни припасов съестных, ни снарядья воинского более к Цимисхию не попадало в изобилии, как доселе было. А коли удастся, так и полки, идущие из Византии или тут набранные, чтоб урон несли.

– Думаю, обозы и пополнение лепше всего на горных перевалах да в ущельях бить, – снова подал голос Ворон.

– Да уж в горах Стрешне привычно воевать, он ведь из Альказрии был отозван, – молвил посыльный. – Всё передам, княже, – приложил он руку к сердцу.

Ворон с Притыкой проводили посланца через потайную калитку к реке, где на узкой полоске каменистого берега стояли вытащенные из воды лодьи.

– Можем тебе лодчонку малую дать, ночью спустишься вниз по течению, где тебя свои поджидают? – предложил морской темник.

– Нет, вплавь вернее, греки за рекой глядят во все очи, да и в воде я как рыба, – улыбнувшись, ответил посланец, осторожно ступая босыми ногами по крупной гальке. Вот его крепко скроенное тело без плеска опустилось в дунайскую волну и будто растворилось в ней, не издав ни звука.

И зачал боярин Стрешня свои быстрые, как удар сокола, наскоки на фуражные обозы, пополнение греческое, да на тех вельмож ромейских и болгарских, что помощь Цимисхесу оказывали.

Унылыми нестройными рядами шли по разбитой в пыль многими конскими копытами и колёсами бесчисленных возов дороге к уже близкому Доростолу болгарские новобранцы. Оторванные от сохи землепашцы с тоской глядели на недожатые поля, а бывшие рукомысленники с тревогой думали о той проклятой работе, что уготовили их умелым рукам «заботливые» византийцы. Бежать из длинной колонны в несколько тысяч человек было невозможно, потому что ромейские охоронцы, ехавшие по обеим сторонам на своих сытых конях, зорко следили и быстро могли нагнать любого, кто решится на побег. Нескольким особо ловким удалось ускользнуть во время ночёвки, но теперь до Доростола рукой подать, значит, следующая ночёвка будет уже в лагере, где им выдадут оружие и наскоро обучат воевать, а потом пошлют, в общем строю, на приступ непокорного града, и там уже либо смерть от обороняющихся, либо от византийцев. Тяжкие мысли ещё более сгустились, как предгрозовые тучи, когда впереди показался конный отряд.

– Глядите, нас даже встречают, какая честь! – крикнул таксиарх своим воинам.

Но резво скакавшие навстречу были облачены не так, как лёгкая конница ромеев, и уж совсем не походили на тяжёлых катафрактов. На них были кольчуги, округлые и островерхие шеломы, а также варварские штаны, несмотря на жару.

– Наверное, это мисяне, что служат в войске императора, – предположил один из воинов.

Скакавший впереди крепкий воин с бритым подбородком и длинными усами, оглянувшись на своих молчаливых воинов, что-то крикнул, и те стали обтекать колонну новобранцев с обеих сторон, а длинноусый, обнажив обоюдоострый меч, ринулся на токсиарха и двух ехавших рядом кентархов.

«Молодой безумец, – промелькнуло в голове опытного в боях ромейца, прежде чем их клинки скрестились, – сейчас ты почувствуешь, нежданный наглец, на себе руку настоящего…» Таксиарх не успел додумать свою мысль, потому что противник, даже не прикрывшись щитом, легко отразил его удар, продолжил движение навстречу и закончил его, пронзив шею грека зажатым в левой руке скрамасаксом. Несчастные новобранцы не могли понять, что творится вокруг. В один миг сонный и пыльный зной разбитой дороги огласился звоном клинков, рычанием яростных воинов, стонами умирающих в пушистой пыли, смешавшейся с кровью. Кто-то из новобранцев ударил в пах византийского коня, и он, отчаянно заржав, рванулся прочь, унося ничего не понимающего седока. Где-то десяток рук уже стаскивал с седла греческого всадника, потом другого. Недолгий, но жестокий бой закончился.

– Идите по домам, братья, – рёк молодой начальник русских конников, – идите и помните, что избавлены вы от смерти волею князя Руси Святослава. Да в другой раз византийцам в руки не попадайтесь!

– Святослав! – понеслось по рядам недавних византийских новобранцев. – Нас освободил сам князь Святослав!

Несколько десятков болгар и сербов попросились в русскую дружину.

– Нам идти некуда, византийцы всё подчистую выгребли, и скотину забрали на прокорм свой. Возьми нас, князь, в дружину, посчитаться с греками хотим за наши дома и за Великую Преславу…

Получив согласие, они вооружились клинками и доспехами поверженных греков, сели на их добрых коней и унеслись вместе с русами.

Вскоре у Стрешни набралась полутьма бойцов, и он двинулся к югу, глубже в греческие тылы. Самых опытных в горных боях воинов числом около двух сотен он отправил на перевалы, наказав им скрытно следить за обозами и пополнением византийской армии и громить их в горах и ущельях, а коли случится тем всё-таки пройти, то об этом немедля ему, боярину Стрешне, слать сообщение.

К полудню пройдя перевал, длинная колонна крепких обозных лошадей, сдерживаемая погонщиками, начала спускаться вниз и вскоре вошла в узкое ущелье, где справа высилась крутая скала, а слева шумела быстрая горная речка, перекатывающаяся по округлым камням. Одетые в доспехи воины вздохнули с облегчением: в ущелье рядом с холодной рекой было не так жарко, как на равнине. Для обозников и их лошадей дорога была много раз хоженной и привычной. Вот уже более месяца возят они из империи в Мисию, к осаждённому их императором городу Дристру всяческие припасы и оружие. Для нового же пополнения в две тысячи воинов, набранных в Антиохии, дорога была неведомой. Хилиарх, ведущий пополнение, прикидывал, что по выходе обозов из ущелья нужно будет сделать привал. Дорога на перевал, а потом спуск была трудной, особенно в такую жару. Вдруг колонна стала. Воины доложили хилиарху, что дорогу преградили большие камни, которые, видимо, недавно скатились сверху.

– Сейчас уберём их и двинемся дальше, – заверил начальник обоза.

В это время вверху послышался шум, перешедший в настоящий грохот. Это со скал полетели новые камни, сметая с дороги гружённые доверху возы и перекрывая отход длинной колонны воинов. Шум падающих камней слился с воплями обозников, громким ржанием рвущихся из упряжи лошадей, треском ломающихся возов, запоздалыми командами хилиарха и тагматархов, стонами раненых и криками ужаса ещё живых воинов, на которых неслись сверху мелкие и большие обломки скал. Тех, кто пытался уйти вперёд по ущелью или назад на перевал, настигали калёные меткие стрелы и сулицы невидимого до поры противника. Когда камнепад прекратился, на оставшихся в живых обрушились быстрые и ловкие воины, которые скакали по каменным завалам, словно горные козы или снежные барсы. Началась жестокая яростная рубка, после которой нападавшие исчезли, словно их и не было. Немногие из оставшихся в живых византийских воинов и обозников, вовремя схоронившихся среди камней или в зарослях, уже не знали, идти ли им дальше к Дристру или возвращаться восвояси.