Платон, сын Аполлона

   — Я пастофор, хранитель священных символов, — сказал избавитель. — Поднимайся.

Пастофор встретил Платона с улыбкой и поздравил с тем, что тот благополучно выдержал первое испытание.

   — Твоё желание света и знания оказалось сильнее тьмы и неведения, — сказал хранитель. — Это похвально.

Они стояли в просторном зале, стены которого были украшены фресками и иероглифами, обозначавшими не только слова, но и цифры.

- Здесь двадцать два символа, — сказал Платону пастофор, — в них зашифровано столько же тайн, ключей, которые составляют азбуку мудрости и силы. В каждом символе — троичный закон, охватывающий три мира: божественный, мир разума и мир материи. Созерцая эти символы, ты проникаешь в тайны миров и управляешь ими. Символы многозначны и глубоки. Посвящённый проникает в них, сосредоточенно созерцая фигуру, величину, цвет, изучая значение каждой части, ощущая внутри себя звучание знака, последовательность чувств и мыслей, им возбуждаемых, достигая созвучия своей души с символом и обнаруживая истину в этой гармонии. Так человеческая воля соединяется с волей божественной и вступает в круг силы и власти над всем сущим ещё в этом мире. Нет высшей награды для освобождённого духа...

Трудно сказать, сколько времени провёл Платон в этом зале, слушая речь пастофора. Он старался запомнить толкование каждого символа и понимал, что сделать это невозможно, что к этим толкованиям надо будет вернуться, а теперь хотя бы насладиться прикосновением к великой и древней тайне, обещающий бессмертие, власть и силу.

Эта часть — беседа с пастофором — показалась Платону самой значительной из всего, что он увидел и услышал на пути первых испытаний. Дальше начались «забавы»: испытание огнём, что пугал, но не жёг, водой, что оказалась не так глубока, как казалось поначалу, испытание женщиной...

Последнее искушение его по-настоящему позабавило. В гроте, где неокоры оставили его отдыхать и ждать иерофанта, вдруг появилась прекрасная нубийка в прозрачном пурпуровом одеянии, соблазнительная в своей красоте, манящая и зовущая: «Найди во мне забвение, чужестранец!» Она приблизилась к Платону и обдала своим горячим дыханием, обещая огненные объятия, опьяняя тяжёлым пряным ароматом... Но он устоял перед чувственным соблазном, и вовсе не по причине бесчувственности к женским прелестям. Пришедший затем Птанефер похвалил Платона за эту исключительную стойкость.

   — Лишь один из десяти не погибает в сладких объятиях нубийки, — сказал он, улыбаясь. — Это спасло тебя от наказания худшего, чем смерть: ты стал бы рабом при храме до скончания дней своих.

После этих слов Птанефер повёл философа в святилище Исиды. Перед огромной статуей богини, отлитой из сверкающей бронзы, глава иерофантов принял посвящённого и потребовал произнести обет молчания под страхом проклятия и смерти в этом мире, под страхом вечного исчезновения в тёмных безднах мира загробного.

   — Ты превратишься в ничто без продолжения мысли и рода, — сказал иерофант. — Произнеси обет молчания и подчинения! — потребовал он.

   — С сомкнутыми навечно устами преклоняюсь, — сказал Платон.

Так он ступил на порог истины, за которым начинался путь к небесной Исиде. Этот путь оказался долгим и трудным: медитации в келье, изучение иероглифов на храмовых стенах и колоннах, изучение минералов, растений, человека и его истории, медицины, архитектуры, священной музыки. Так, говорил ему Птанефер, он познает земную Исиду в мире и в себе. Правила жизни в святилище богини были строги и едва переносимы. Кроме того, жрецы-учителя требовали от него беспрекословного послушания. Однажды он осмелился пожаловаться на трудную жизнь Птанеферу, на что тот ответил:

   — Работай и жди.

   — Чего ждать? — возмутился он. — Я и прежде знал всё, чему меня здесь учат.

   — Теперь ты знаешь и это, — сказал Птанефер и ушёл.

   — Пусть мне разрешат выходить в город! — крикнул вслед ему Платон.

Птанефер не ответил и не оглянулся. Иногда Платону казалось, что он стал жертвой обманщиков. Тогда он начинал обдумывать план побега из святилища, которое стало для него тюрьмой. Но всякий раз уныние, возмущение и отчаяние сменялось состоянием радостного предчувствия, тогда он проводил время в Зале Символов, созерцая священные знаки и изображения и повторяя про себя слова, произнесённые однажды Птанефером: «Лотос долго растёт под водою, прежде чем раскроется над водою его цветок».

Он потерял счёт не только дням, но и месяцам. И только ночные звёзды, заглядывая к нему за высокие стены храма, да ветры, гудящие в вышине, говорили, что есть иной мир, с которым он давно расстался. Мир желанный и нежеланный. Мир, который ничего не стоит без истины.

Однажды ночью, а может днём — заточенному в каменные объятья было трудно понять, — долгожданный миг настал. Посвящение резко продвинулось к своему завершению. Пришёл Птанефер и объявил, что теперь Платон отправится вместе с ним в склеп, в гробницу, скрытую во чреве Великой Пирамиды.

   — Зачем? — спросил Платон.

   — Ничто не может приблизиться к божеству, не пройдя через смерть и воскрешение. Последний твой шаг к посвящению — через могилу. Через Страх — к Самообладанию.

Они долго шли по каменистым лабиринтам, спускались и поднимались, сгибались и распрямлялись, чувствуя, как мир становится всё глуше, мрачнее, безысходнее. И наконец оказались в низком склепе, в углу которого стоял открытый гранитный саркофаг. К нему была прислонена тяжёлая крышка. В нише над саркофагом не мигая светила лампа.

   — Ты ляжешь в гробницу и дождёшься появления света. Увидев его, ты поймёшь, что это... Там, — Птанефер указал рукой в потолок, — большой кристалл надежды. Когда качнётся земля по воле божества, кристалл родит свет, он проткнёт твою душу и обнимет её. Одним концом свет соединится с тобой, а другим — с Осирисом. Ты узнаешь Его, и Он узнает тебя. Вы соединитесь в Луче Истины.

Платон лёг в саркофаг, и неокоры задвинули крышку. Наступила абсолютная тьма и тишина.

   — Размышляй, борись и жди, — сказал Птанефер.

«Если крышку никогда не поднимут — не захотят или забудут, я никогда не увижу свет» — это была первая мысль Платона, когда он оказался в саркофаге и почувствовал, как могильный холод охватил все его члены, медленно подступая к сердцу. «Этот холод, вероятно, чувствовал Сократ, выпив яду» — это была вторая мысль, а потом, словно рисунки на большой вращающейся вазе, побежали перед его внутренним взором картинки прошлой жизни. Вот смеющийся Сократ в кругу учеников, вот горящие папирусы со стихами, Тимандра, Алкивиад, Элевсин, могила Сократа, корабль, на котором он плывёт вместе с Эвдоксом, плачущая при расставании мать, Нил, Гелиополь... Затем он увидел светящийся в ночи конус пирамиды. Луч, исходящий из него, соединился со звездой. Платон знал, как она называется. Это звезда Надежды и Бессмертия, цветок Исиды, роза Мудрости... Прекрасная сияющая женщина, в которой он узнавал то черты Тимандры, то матери, то других женщин, склонилась над ним и положила ему на грудь свиток папируса.

   — Здесь история твоих былых существований и предсказание будущего. Прочти его, — ласково прошептала она.

Платон развернул свиток и увидел на нём только одно слово: ЖИЗНЬ. Оно поразило его своим ранее неведомым значением: жизнь изначально есть свет, прожигающий тьму вечности...

   — Ты воскрес, — услышал Платон голос иерофанта. — Вставай, тебя ждут посвящённые, наш славный брат. Ты прочтёшь величайшее откровение на колоннах тайного склепа. Откровение Осириса, Верховного Разума. Ты прочтёшь его очами духа.

Жрецы повели его в храм, у которого не было крыши, и показали небо. Кто-то громко говорил за спиной:

   — Перед твоим взором семь сфер, семь гениев, семь лучей Разума. Гений Луны управляет рождениями и смертями; далее ты видишь звезду гения, сопровождающего души в мире мёртвых; та звезда, что левее, держит зеркало Любви, в которое глядятся души, чтобы узнать себя в мире мёртвых; закатилась за горизонт и пока не видна звезда вечной Красоты, но ещё угадывается горизонтом звезда Правосудия. А эта, прямо над головой, звезда Божественного Разума, а рядом с ней — Всемирной Мудрости. Там, где всё кончается, всё начинается вновь: души устремляются к своим гениям — Мудрости, Правосудию, Любви, Красоте, Славе, Знанию, Бессмертию. Скрытый Бог дышит миллионами душ, оживляя их. Ты воскрес из мёртвых, — возвестил голос за спиной. — Люди — смертные боги, а боги — бессмертные люди. Ты обладаешь полным знанием, ты соединён в свете. Не открывай его перед слабыми, прячь от злых, претворяй в дела. Ты плывёшь в барке Исиды. Твоя жизнь отныне соединяет Свет и Слово. Жизнь, их соединившая, есть Бог.