Два мага

варища Цветинского. Он придет, вероятно, с какими-нибудь вестями. Ваш товарищ обедает сегодня в Таврическом дворце и оттуда явится прямо к вам. Он что-нибудь да узнает!

Бессменный вместо того чтобы обрадоваться этим словам, опустил голову и задумался.

– Нет, не жду я ничего хорошего, – тихо начал он, выходя из своей задумчивости. – Как только вспомню об этом Таврическом дворце, так просто руки опускаются. Если даже все ваши предположения верны, если она все-таки любит меня, то, Боже мой, что с ней могут сделать там, в этом дворце!.. Фаворитка Потемкина! Подумайте! Силой заставят сделаться фавориткой мою Надю!.. Ведь это ужас что такое, ужас, ужас!

– Не надо поддаваться отчаянию, погодите прихода вашего товарища...

– Он мне не скажет правды!..

– Вероятно, ему и не придется скрывать эту правду.

– Вы говорите, точно вам известно что-то, но не хотите сказать. Не скрывайте от меня ничего, скажите все!

– Все... все! – повторил Кутра-Рари. – Чтобы знать все, что я знаю, надо быть таким стариком, как я... Но вот, посмотрите, ваш товарищ идет к вам; он вам расскажет сегодня больше меня.

Бессменный увидел в окно, куда показал индус, что Цветинский переходил в это время улицу, направляясь к крыльцу, и воскликнул:

– Какой он веселый!

Цветинский, действительно, вошел радостный.

– Ты ее видел? – встретил его Бессменный, приподнимаясь на постели.

– Лежи смирно! – остановил его Цветинский. – Видел, говорил и обедал с нею вместе... Превосходный обед!

– Ну, что же она, что она? Говори скорее!

– Она перенесла страшный испуг во время пожара, и после этого у нее сделалось временное затмение памяти. Она не помнит ничего, что случилось до пожара.

– И этим ты объясняешь, что она не узнала меня?

– Разумеется, только этим. Бессменный снова упал на подушки, говоря:

– Нет, ты обманываешь меня... Не может быть, не может быть, чтобы Надя забыла меня! Если она любит, то не могла забыть; каков ни был испуг ее – мой голос заставил бы ее вспомнить... все... прежнее... Нет, если она забыла меня, то не иначе как для другого.

– Так кто же этот другой, по-твоему?

– Кто? Тот, кому всю жизнь везло чрезмерное счастье, тот, который до сих пор не знал предела своим желаниям и капризам, тот, который держит ее у себя, который запер ее и желает обольстить. И она поддалась ему. Она отуманена, зачарована им, потому что все ему подвластно и даже она, она, Надя!.. – Князь заметался на постели. – Я выздоровлю и покончу с ним, ты увидишь; только для этого я желаю выздороветь! Ну что же, ты обедал с нею и с ним, значит; ну что же, они счастливы, веселы, довольны?.. Обо мне не говорили, не спрашивали?

– Да погоди ты!..

– Не хочу больше годить, не хочу терпеть. Они, вероятно, теперь смеются надо мною, а я должен терпеть!

– О, Боже мой! – вздохнул Кутра-Рари.

– Да замолчи ты, сумасшедший! – почти крикнул Цветинский. – Весь этот вздор, что ты несешь, ни к чему! Все это – вздор и твое больное воображение...

– Нет, довольно! – еще горячее