Королева Жанна. Книги 1-3

Пришлось открыться также графине Альтисоре; ей велено было просто отваживать всех жаждущих видеть Ее Величество, говоря, что Ее Величеству не угодно никого видеть. Все должны были получить впечатление, что королева никуда не делась; она здесь, в замке, но желает окружить себя ореолом таинственности.

Таким образом, когда Анхела вернулась из Толета с костюмами все было улажено. Неделей раньше лейтенанту Бразе выписан был чек на банк Ренара «для награды мушкетерам за ревностную службу», так было указано в нем: на эти деньги он должен был приобрести трех лошадей в иноземных сбруях и оружие — шпаги и седельные пистолеты, также непременно иностранные. Надлежало еще уговориться о месте и времени встречи. Жанна снова стала ломать голову — как бы ей известить его, на что Эльвира сказала: «Ну, это уже проще простого. Я поеду и повидаюсь с ним». Жанна замялась. «Чего ты боишься?» — спросила Эльвира, глядя ей в глаза. — «Ничего я не боюсь, — вспыхнула Жанна, — поезжай, ты прекрасно придумала…» Эльвира вернулась через два дня и привезла письмо и два настоящих арабских кинжала, которые лейтенант раздобыл для испанских господ. Все остальное было в полном порядке — лейтенант показал Эльвире лошадей и все снаряжение: на каждом предмете были немецкие и итальянские клейма. Жанна слушала ее отчет, не сводя с нее глаз; Эльвира понимала значение этого взгляда, поэтому в заключение она сказала: «Лейтенант Бразе нравился мне и раньше, он славный рыцарь и учтивый кавалер». Жанна быстро раскрыла письмо: он обращался к ней по имени, посылал ей тысячу поцелуев — у нее отлегло от сердца, и она нежно погладила руку Эльвиры. В письме сообщалось, что пожелание Жанны, чтобы побег был осуществлен непременно ночью, пришлось как нельзя более кстати: встреча с председателем общества пантагрюэлистов назначена на ранний утренний час, а от замка до места встречи предстояло проехать не менее пятнадцати миль. Прочтя письмо, Жанна подняла глаза и неожиданно для самой себя спросила: «Так… ты одобряешь мой выбор?» — но тут же залилась краской, бросила письмо и выбежала из комнаты, оставив Эльвиру в не меньшем смущении.

В день побега к королеве был вызван ее личный парикмахер. Ему было сказано, что делать, и он без тени удивления, как и надлежит придворному, превратил три девичьи головы в мальчишечьи. Графиня Альтисора присутствовала при этой операции и переодевании. «Вас совершенно не узнать, — сказала она, — даже мне, которая видела все ваши метаморфозы». — «Я не понимаю вас», — ответила Жанна по-французски. «Я хочу сказать, что вы очень мужественно выглядите, виконт, несмотря на ваши юные годы», — также по-французски сказала графиня Альтисора.

Она хотела поцеловать руку виконту, но он подставил ей лоб. «Поцелуйте меня, как мать, мадам», — сказал он. Графиня поцеловала; юноша обнял ее, на секунду прижался к ней и сам поцеловал ее в висок; то ли он вошел в роль, то ли Жанна, живущая в его обличии, вдруг почувствовала в движении графини, которая была почти вдвое старше ее, совершенно незнакомую ей материнскую нежность. Графиня, казалось, и сама прониклась теми же чувствами: ласково отстранив от себя виконта, точно и в самом деле мать сына, она прошептала ему: «Ну, иди же, мой мальчик». Затем она так же нежно расцеловала юношей и посветила им, пока они спускались в подземный ход.

Выйдя на тропинку, среди высокой некошеной травы, испанцы вынули свои кинжалы. Трава шелестела в ночном сумраке, и от этого невнятного шепота всем стало не по себе. Тем не менее и дон Родриго, и дон Алонсо заспорили — кому идти вперед? Этой чести добивался каждый. Виконт, у которого не было никакого оружия, велел дону Родриго идти первому, поскольку тот знал дорогу. Дон Алонсо замыкал шествие.

Они перешли мостик, углубились в лес и у Большого камня услышали:

— Infixus sum in limo profundi…

— Et non est substantia [68], — откликнулись они в один голос, и перед ними появился лейтенант Бразе.

Итак, все было продумано, вплоть до пароля и лозунга, подобных тем, какими пользуются иезуиты и члены конгрегации Мури. Иностранцы ощупью, с помощью лейтенанта Бразе, взобрались на лошадей, получили от него свое оружие и, кутаясь в плащи от ночной свежести, двинулись к дороге.

Эти и еще многие другие очаровательные мелочи последних дней с наслаждением перебирала в своей памяти Жанна, едущая верхом к замку Лафен в обличии виконта де Рошфора. Ей было легко, ничуть не клонило в сон после длительной поездки и выпитого вина. Дорога, шедшая полями и перелесками, втекла в дубовую рощу, и скоро всадники увидели замок Лафен в конце длинной прямой аллеи.

Замок был построен уже в те времена, когда дворяне были приведены к миру и отучены затворяться в своих жилищах, точно коршуны на скалах. Правда, перед ним был неширокий канал с подъемным мостиком, но это было сделано скорее для проформы, нежели для защиты, — за таким рвом нечего было и думать отсидеться. Самое здание было стройное, вытянутое тремя этажами кверху; две тонкие башни подчеркивали центральный ризалит с парадным входом. На их острых главах трепетали флаги — королевский и личный штандарт хозяина.

Домик, во всяком случае, было не стыдно показать иностранцам. Виконт де Рошфор, любезный, как и подобает французу, сделал хозяину должный комплимент:

— У вас очаровательный замок, месье, он так и манит посетить его. И парк у вас превосходный.

Они не проехали еще и половины аллеи, как в замке их заметили. Скрытые деревьями, бухнули две пушки, на крыльцо высыпала толпа народу. Навстречу им кто-то скакал верхом.

— Делагарди! — возопил Сивлас. — Привет брату во Квинтэссенции!

— Воистину так, и да сгинут нищие духом, клирики и Пушистые Коты! — отвечал, подскакав, молодой человек в расстегнутом красном колете. Однако, заметив незнакомые лица, он молниеносно застегнулся и раскланялся, назвав себя на хорошем французском языке. Ему представили иностранцев.

— Где вы пропадали, друзья мои? — заговорил он, как только церемония была закончена. — Ребята приготовили вам чудный встречный марш, разучивали-разучивали, надоело… Есть хотим… Фу ты, а где же Алеандро?

— Алеандро в Америке, — мрачно сказал Хиглом.

— Вот как! — Делагарди, казалось, не удивился. — И давно?

— С утра. Он познакомил нас с этими господами… один из них, виконт де Рошфор, оказался магом и послал нашего лейтенанта в Америку за земляными яблоками….

— Отлично! — закричал Делагарди. — Месье виконт, когда же он вернется, разрешите узнать?

— По моим расчетам — вот-вот, — сказал виконт. — Но ваш собрат, мэтр Хиглом, не верит в чудеса.

— Хиглом! — ужаснулся Делагарди. — Ты не веришь?!

— Да что вы, с ума посходили! — разъярился Хиглом.

Делагарди сочувственно посмотрел на него и покачал головой:

— Он закоснел и закоренел. Это ужасно.

Иностранцы чуть не расхохотались во весь голос.

Когда они въехали на мост, оркестр на лужайке перед замком поднял невообразимый грохот и вой. Впереди стояли трое пантагрюэлистов: здоровенный парень с бесхитростным крестьянским лицом — Веррене, который старательно работал на волынке; рядом с ним — Атабас, похожий на лисицу в студенческом плаще и берете, дул в кларнет; сияющий, наряженный, как картинка, маркиз Магальхао, играя талией, виртуозно вызванивал на гитаре. Остальные музыканты были из вассалов и слуг графа — с лютнями, охотничьими рожками и литаврами.

Иностранцы не успели толком разглядеть и расслушать этот великолепный оркестр, когда Сивлас завопил:

— Едет! Скачет! Проиграл, Хиглом, проиграл!

Музыка замешалась и смолкла. Все смотрели в конец аллеи, где виднелся галопом скачущий всадник. Скоро стало ясно, что это действительно лейтенант Бразе. Сивлас и Делагарди торопливо объясняли всем, в чем дело. Никто из приехавших даже не спешился; один Хиглом соскочил с лошади и стоял как олицетворенное сомнение.

Лейтенант Бразе ураганом промчался по мосту.