Митридат

Глава третья

С началом зимних дождей царская конница возвратилась в Синопу, причем не с пустыми руками. На равнине у города Амасии Багофану удалось захватить в плен Митридата и рассеять его отряд. Правда, сподвижники плененного царевича, отступая, перебили стрелами многих воинов царицы и ранили самого Багофана.

Предоставив Гергису и его людям ловить разбежавшихся смутьянов, Багофан немедленно повернул коней к Синопе, спеша обрадовать свою повелительницу таким проявлением своей преданности.

Днем Митридата везли верхом на коне в плотном кольце из тридцати конных воинов. Ночью пленника укладывали спать связанным в одном шатре с Багофаном. Вокруг шатра, сменяясь каждые два часа, дежурили те же тридцать телохранителей хазарапата. В Синопу прибыли под вечер.

Дворец, окутанный полумраком и дремой, наполнился топотом множества ног, стуком дверей и бряцаньем оружия. Громкие голоса эхом отдавались в высоких сводах. В переходах мелькали огни факелов, высвечивая красноватые блики на шлемах и щитах греческих гоплитов, несущих стражу в дворцовых покоях.

Лаодику подняли с постели испуганные служанки, решившие, что во дворец ворвались заговорщики. Потом появился Гистан и успокоил полуодетую, с неприбранными волосами царицу. Увидев его, угомонились и служанки.

Когда евнух сообщил о том, что Багофан пленил Митридата и что пленник находится во дворце, Лаодика едва не лишилась чувств от переполнившей ее радости. Кое-как совладав с собой, царица велела рабыням привести ее в надлежащий вид.

– Я должна увидеть Митридата,- заявила она Гистану.

– Это можно сделать и утром, госпожа,- мягко заметил Гистан, видя, что у царицы дрожат руки от сильного волнения.

Но Лаодику обуревало нетерпеливое желание убедиться собственными глазами в истинности слов евнуха. Да и какой сон, если ее беглый сын здесь, во дворце! Она не видела его долгих пять лет. Нет, ждать она не может!

Сопровождаемая Гистаном и двумя служанками, Лаодика поспешила на мужскую половину дворца.

Там царицу встретил Мнаситей и несколько телохранителей-греков.

– Где он?- с ходу спросила македонца Лаодика.

– Здесь,- коротко ответил Мнаситей и указал на тяжелую, обитую узорной медью дверь в другой зал.

Лаодика устремилась туда.

Мнаситей почтительно уступил ей дорогу, греческие стражи распахнули перед ней двери.

Увидев перед собой Багофана и много персидских воинов в башлыках и чешуйчатых панцирях, Лаодика замерла на месте. Персы все как один отвесили царице низкий поклон.

– Я выполнил твое повеление, о Божественная!- став на одно колено, проговорил Багофан.- Митридат не ушел от меня.

Заметив кровь на руке хазарапата, Лаодика слегка побледнела, голос ее дрогнул:

– Где мой сын? Как ты посмел убить его, негодяй!

– Митридат жив, моя царица,- смущенно промолвил Багофан.- Я передал его в руки твоей стражи. А эта кровь моя, я был ранен стрелой.

– Гистан, награди Багофана и всех его воинов,- тут же приказала евнуху Лаодика, затем повернулась к Мнаситею:- Я хочу видеть Митридата. Немедленно!

Македонец молча склонил голову в гривастом шлеме, приложив руку к груди, всем своим видом говоря: «Повинуюсь!»

Лаодика нашла Митридата в небольшом помещении, позади тронного зала, скованного цепями по рукам и ногам.

Кузнец и его подручные только-только закончили свою работу, собираясь уходить, когда на пороге комнаты возникла царица, освещенная высоко поднятыми у нее за спиной факелами. В свете факелов хищно поблескивали наконечники копий в руках сопровождавших царицу воинов.

Движимая любопытством Лаодика приблизилась к пленнику, который медленно поднялся со стула, также взирая на царицу. При этом послышался слабый звон цепей.

– Света! Дайте больше света!- нетерпеливо воскликнула царица, раздраженно отмахнувшись от Мнаситея, негромко предупредившего ее: «Осторожно, этот малый невероятно силен!»

Стражники с факелами встали по бокам от пленника.

Он стоял, слегка щуря большие глаза, облитый желтым сиянием потрескивающего пламени.

Лаодика увидела перед собой высокого, крепко сложенного юношу с густой вьющейся шевелюрой золотистого цвета. Глядя на его прямой выступающий вперед нос с широкими ноздрями, тяжелый подбородок, Лаодика узнавала в нем своего мужа. Она узнала также этот упрямый росчерк губ и бровей- совсем как у нее. И цвет кудрей юноши был очень схож с цветом ее волос. Сомнений не было: это был ее сын. Ее старший сын!

И все же Лаодика спросила пленника, пытливо глядя ему в очи:

– Ты узнаешь меня?

– Да,- прозвучал негромкий ответ.- Ты моя мать.

«О Зевс и все боги, как у него изменился голос!» Лаодика сразу узнала в этих повзрослевших чертах облик своего сына, но голос стоящего перед ней человека, закованного в цепи, был чужим. Чужим было и выражение его глаз.

У Лаодики стеснило грудь и непрошеные слезы набежали ей на глаза.

Свита царицы хранила молчание. Замерли с согбенными спинами царские слуги с клещами и молотами в руках. Переминались с ноги на ногу факельщики.

– Ну вот, мы и встретились, сын мой,- промолвила дрогнувшим голосом Лаодика.- Злые люди отняли тебя у меня, как отняли жизнь у твоего отца. Однако боги справедливее людей, они рано или поздно все расставят по своим местам. Убийцы получат по заслугам, клеветники умолкнут, сын возвратится к матери. Я часто вспоминала тебя, Митридат.- Руки Лаодики, слегка подрагивая, ощупывали лицо и плечи пленника, словно этими прикосновениями царица хотела убить в себе последнее сомнение, хотела до конца поверить в реальность происходящего.

Растроганный Митридат взял руку матери в свои огрубевшие ладони и прижал к щеке, потом стал покрывать ее поцелуями. При этом слезы крупными градинами катились у него по лицу, загорелому и обветренному.

Звон цепей вывел Лаодику из себя. Она гневно обернулась к Мнаситею.

– Почему мой сын в цепях? Снять немедля!

Мнаситей пробурчал что-то себе под нос и повторил приказ тюремщикам.

Тюремщики суетливо принялись снимать с пленника цепи. Комната наполнилась стуком молотов по переносной наковальне.

Ожидая, когда Митридата избавят от оков, Лаодика обратилась к Гистану и Мнаситею:

– Ну что, есть сомнения в том, что это мой сын?

Мнаситей с ухмылкой пожал плечами, не желая ни соглашаться, ни отрицать.

Гистан хмуро произнес:

– Сходство, конечно, большое. Только что из того? Теперь это не наивный маленький мальчик.

«Да, это уже не маленький мальчик,- думала Лаодика, ведя за руку вновь обретенного сына к себе на женскую половину.- Митридат такой сильный и мужественный! Он станет моей опорой и защитой. От моего младшего проку мало».

В гинекее сильно пахло благовониями. Шаги приглушались мягкими коврами. На стенах также висели большие персидские ковры с причудливыми узорами по красному и желтому фону. Всюду стояли бронзовые жаровни с горячими углями. Окна на ночь были закрыты ставнями, чтобы налетавший с моря ветер не задувал светильники на высоких подставках.

Рабыни, несмотря на поздний час, приготовили сыну царицы ванну с теплой водой, смягченной ароматной эссенцией. Пока Митридат смывал с себя пот и грязь в соседней комнате, под присмотром Лаодики слуги выставляли на небольшие переносные столы самые изысканные кушанья. Принесли и вино в больших темнолаковых кратерах, разбавленное на три четверти водой, как было принято у эллинов.

Молчаливый толстый евнух с гладким лоснящимся лицом принес Митридату, уже выбравшемуся из ванны, чистую одежду. И сразу же удалился, отвесив низкий поклон.

Прежде чем одеться, Митридат тщательно вытер полотенцем длинные волосы, потом стал вытирать себя, скользя босыми ногами на мраморном полу купальни.

Неожиданно из-за дверной занавески бесшумно появилась золотоволосая пышнобедрая женщина, вся блиставшая золотом украшений.