Эрика

— Ты это действительно сделал или пересказал чью–то историю? — спросил Александр, пораженный рассказом.

— Пересказал? Говорю же тебе, из воды они ко мне руки тянут. Их самих не вижу, только руки. Если бы можно было об этом забыть…

— Совесть мучает?

— Мучает. Так бы ее и пристрелил. И никуда это деть не могу. А выпью — и забывается. По мне, лишь бы воды рядом не было. Я одному рассказал, а он мне говорит: «Нашел чем мучаться. Царя–батюшку вместе с детьми убили. Так и надо. С корнем их всех». Ему хорошо говорить. Не к нему же из воды руки тянут. А он мне: «Клин клином вышибают. Второго убьешь, первые убитые забудутся». А не забываются. — Толян замолчал и опять отхлебнул из фляжки.

Александр подумал: «Сейчас рукой по шее — и сдохнет. Какой гад растет!» Но вспомнил генерала Дончака. Тот был беспощаден к врагам, но расстреливать несовершеннолетних не позволял.

— Ночью гроза была… — продолжал Толян. — Грозу тоже ненавижу… стреляю по тучам… Да, а про одежду и обувь Левушки я в страхе забыл. Все это на берегу осталось. Прокрался я в дом и спать лег ночью. Пришел доктор, весь мокрый, спрашивает, не видел ли я его детей? Видел, говорю, они на берегу гуляли. Отец мой тоже разволновался. Других мужиков разбудили. Всем селом искали. Я спать уже не мог. Под утро заснул или задремал и увидел во сне, как они в первый раз, Лора с Левушкой, из воды руки ко мне тянут. И если воду наяву вижу, тоже руки мне их видятся. Тогда стреляю по рукам в воде, легчает…

Утром мачеха отцу одежду мою показала, а на ней Левушкина кровь! Он ко мне: «Говори, ирод, что ты сделал с детьми доктора?» Я едва портки натянул. Он схватил кочергу и кричит: «Убью!» Я — бежать по проселочной дороге в поле. Он за мной. А тут красные входят в деревню. Задержали отца, меня. Я слышал краем уха, что красные убивают богатых. А тут отец плачет и говорит: «Это мой сын. У нашего врача двое детей пропали. Он знает, где они».

Меня так и взорвало. Я крикнул в лицо отцу: «Какие они дети? Я двух жидов и буржуев убил! Всех буржуев надо убивать!» — «Правильно», похвалил командир.

Отец на колени передо мной бухнулся: «Скажи, сынок, что они живые, прошу тебя. Доктор тебя от холеры спас. Не мог я родить убийцу, прошу тебя, скажи, где они».

Командир ему: «Встань, встань мужик с колен. Наше время пришло. У тебя парень — герой! И тебе пора в наши ряды». Отец медленно встал и побрел прочь. Его нашли в сарае, вечером, повесился он. Темный был, неграмотный. Не понимал, для чего наша революция. С такими, как он, ничего бы мы не сделали. Размазня он был.

Сзади послышался шум. Александр насторожился. «Кто спер у меня спирт?» — раздался чей–то возмущенный голос.

— А чего кидаешь где попало фляжку? Кажись, Толян забрал. Смотри, пацан напьется — стрельбу поднимет. Прошлый раз ранил Пашку. Осторожно с ним, — сказал кто–то.

— Что там осторожно? Мне спирт выдали, чтобы он выхлебал? Мал еще. Вот я его сейчас ремнем.

— Кого ремнем? — поднялся Толян, шатаясь. — Только подойди. Отец бил, и ты туда же, придурок!

— Это ты придурок! — разозлился красноармеец. — Отец бил, да не добил. Я бы тебе ремнем с задницы шкуру содрал.

— Ты? — двинулся на него Толян, доставая из кобуры пистолет и направляя его на красноармейца.

Александр метнулся к Толяну. Пистолет выстрелил в воздух, Толян остался лежать на земле.

— Чего стрельбу устроили? — прибежал двое.

— Да вот, Толян опять пьяный, спирт у меня спер, выпил. Чуть не застрелил. Спасибо этому пацану, спас. Какой молодец! Вот ловкие какие мальчишки. А пистолет я себе заберу. Пойдем, пацан, с нами ужинать. Ты не пил? — спросил он Александра.

Все уже сидели у костра и рассказывали байки. Александр пристал к старшему:

— Дяденька, а дяденька, расскажите, как вы с белыми воевали.

Тот, довольный вниманием мальчишки, стал рассказывать про свои подвиги, явно привирая. Александр буквально заглядывал ему в рот, делая вид, что восхищается услышанным.

— Эй, Самохвалов! У нас есть еще спирт? Налей мне фляжку. Можно и выпить. — крикнул он, довольный вниманием мальчишки.

Принесли спирта, еды. Александру тоже дали поесть. Старший пил и выхвалялся. Александр незаметно вытащил у него из кобуры наган и затолкал туда камень. Тот выговорился и окончательно опьянел.

Когда все заснули, Александр метнул нож в часового, спокойно открыл склад, затащил его туда, набрал продуктов, сложил их в рюкзак, взял веревку, прихватил еще наганов и патронов к ним. Там же стояли пулеметы. Мелькнула мысль: «Могу всех за ночь уничтожить». Но, вспомнив слова генерала, решил просто взять коня и уйти рекой, а потом в Крым — как можно дальше от наступающей зимы и красных. Он подался в Таврию.

* * *

На пути лежал Мариуполь и земли немецких колонистов. Александр еще помнил, как они всей семьей путешествовали в карете, и по дороге в Крым отец все удивлялся вслух: — Как здесь хорошо! Какие ухоженные сады, поля у немецких колонистов, какие они аккуратные и работящие, эти немцы. — И смотрел на мать, бабушка которой была из питерских немцев. Теперь же Александр видел полный упадок в немецких колониях. Многочисленные банды грабили и разоряли эти земли.

В этот раз в Мариуполе была Красная Армия. Она бесчинствовала не меньше, насилуя, сжигая и разрушая. Впрочем, юный Александр в свои шестнадцать лет еще выглядел мальчиком, и на него не обращали внимания.

Был теплый вечер, где–то кричали пьяные солдаты. Александр спрятался в кустах. Раздался душераздирающий женский крик и тут же оборвался. Появился запах гари. Александр посмотрел в ту сторону, откуда стелился дым, — горела помещичья усадьба Квирингов. По дороге в Крым они с отцом останавливались у них. Теперь он понял, что с этой семьей случилась беда.

Голоса приближались, и вот он сквозь кусты увидел бегущую на него немецкую крестьянку с барским грудным ребенком на руках. За ней, метрах в пятидесяти, через кусты бежали два красноармейца. Они были пьяны и, ругаясь матом, кричали: «Всех под корень! Никого не жалеть!»

Один из них быстро нагонял женщину. Она в страхе прижимала к себе ребенка и кричала по–немецки: «Найн! Найн!»

Александр дал ей пробежать и, встав на пути красноармейца, ударил его ногой в голову и снова отступил за куст. Второй красноармеец ничего не понял и перепрыгнул через лежащего товарища, держа наган перед собой. Баба скрылась в кустах, и он не знал куда стрелять.

— Стой, сволочная баба! — кричал он. — Стой, стрелять буду!

И Александр снова выскочил из своего укрытия и нанес красноармейцу несколько ударов ногой, затем ребром ладони ударил его по шее, впервые применив этот прием. Тот упал замертво. Александр забрал оружие у солдат и тут услышал плач ребенка, где–то совсем рядом. Увидел крестьянку за кустом и подошел к ней.

— Чей это ребенок? — спросил он ее по–немецки.

Молодая крестьянка обрадовалась своему спасителю и ответила:

— Это маленькая Адель, дочь Квирингов. Их всех убили, хотели и ребенка, а мне удалось убежать с ней… Спасибо тебе… ты маленький, а нас спас. Может, ты наш ангел–хранитель?

Александр по–немецки сказал ей:

— Женщина, сними одну из своих юбок и заверни ребенка, чтобы никто не понял, чей он, и иди к своим родственникам, да побыстрей. А я еще побуду здесь.

Служанка стала поспешно одной рукой снимать юбку. Ребенок уже не плакал, он заснул. Она завернула его в юбку и оглянулась. Мальчика уже не было. Тогда она по тропинке побежала с ребенком подальше от помещичьей усадьбы.

Александр тихо сидел в кустах и, когда прекратились крики и стрельба — только зарево освещало небо — скрылся в лесочке, нашел развесистый дуб, залез на него, привязал себя веревками к дереву, чтобы во сне не свалиться вниз, и заснул.

Днем, покружив по округе, Александр решил вернуться в Харьков, чтобы раздобыть золота или драгоценностей. «До Парижа далеко. Деньги не в ходу, а мне нужно везде платить. Может, сяду на какой–нибудь пароход или парусник. Я расту, проскочить незамеченным все трудней. Без драгоценностей мне за кордон не выбраться. Моя задача — выполнить наказ генерала Дончака. Он мне доверил тайну России». Поразмыслив, Александр решил использовать для своих целей банду. Вожак был ему не нужен. Но тот так не считал и бегства Александру не простил. Увидев парня, он наставил на него нож. Но это был уже не тот Александр, что год назад. Одно движение рукой — и верзила вожак оказался на полу. Он не двигался. Все оторопели. Александр оглядел членов банды и сказал: «Так будет с каждым, кто осмелится выступить против меня. Это вам говорю я — князь Гедеминов».