Галерея римских императоров. Доминат

Вряд ли мы когда-нибудь сможем со всей определенностью утверждать, что вина за жестокое преследование христиан лежит главным образом на Галерии. Ведь и сам Диоклетиан не любил всякие новые учения, да и вообще любые нововведения и организации, ускользающие из-под государственного контроля, о чем он откровенно и заявил во вступлении к эдикту против манихеев. Он не сомневался — надо твердо устранять все, что угрожает древнеримским идеалам и традициям, а значит, единству и мощи государства.

На рассвете 23 февраля 303 г. у одного из храмов в Никомедии появился префект преторианцев вместе с высшими чиновниками казначейства. Взломали двери храма и ворвались внутрь. Сначала искали статуи и картины с изображениями бога. Но тогда христиане еще обходились без этих предметов культа, чем, кстати, очень гордились. Зато сразу были найдены и тут же сожжены литургические книги, затем разграблены храмовые предметы культа. А вслед за этим преторианцы сравняли с землей этот весьма солидный христианский храм.

На следующий день, то есть 24 февраля, на стенах Никомедии появился эдикт, касающийся христиан, и его копии отправлялись в самые отдаленные провинции в марте и апреле. Основные положения данного эдикта были следующие: все культовые христианские здания следует уничтожить, а все священные христианские рукописи — выдать властям и немедленно сжечь. Христиан увольняют с работы в учреждениях, те из них, что относятся к высшим слоям общества, лишаются всех привилегии, если не отрекутся от новой религии. Никто из христиан не имеет нрава обратиться в суд, даже если против него совершено обычное преступление.

Эдикт не предусматривал смертной казни за принадлежность к христианской общине, власти ставили целью лишь уничтожить организацию и запугать ее членов, а не ликвидировать их физически. Правда, уже 24 февраля в Никомедии был приговорен к смертной казни и казнен христианин, ибо он совершил поступок, всегда считавшийся самым тяжелым преступлением: он осмелился сорвать императорский эдикт и разодрать его на части, при этом издевательски хохоча. Даже Лактанций не одобрил такой поступок своего единоверца. Казнь была ужасна: преступника сожгли живьем.

Вскоре после этого в любимом дворце императора в Никомедии произошли два пожара с интервалом в пятнадцать дней. Естественно, подозрение пало на христиан, которые мстили за преследования, но следствие не обнаружило против них никаких улик. Тем не менее Галерий покинул город, заявив, что ему вовсе не хочется погибнуть в огне. Разгневанный Диоклетиан подозревал даже самых близких ему людей. Жертвы богам в доказательство невиновности он велел принести даже своей жене Приске и дочери Валерии. Многих христиан понизили до звания рабов и вольноотпущенников. Все христианские священнослужители были преданы смерти.

Соответствующее распоряжение было отправлено также западному августу Максимиану и его соправителю Констанцию. Максимиан все выполнил точно, Констанций же ограничился разрушением церковных зданий. Позже его очень хвалили за такую сдержанность, видя в этом тайную поддержку новой религии, но причина была иная. В подвластных ему Галлии и Британии христианство имело намного меньше последователей, чем на Востоке, так что можно было позволить себе несколько ослабить репрессии.

Весной 303 г. вспыхнуло восстание в Сирии, вызванное, но всей вероятности, неурожаем и тяжелым положением населения. Поскольку в тех краях было больше всего христиан, именно их и объявили виновниками беспорядков. В связи с этим цезарь издал новый эдикт взять под арест христианских священников по всей империи. А уже в третьем эдикте Диоклетиан объявил, что всех, кто отречется от христианства, освободят, упорствующих же подвергнут пыткам.

Поскольку во многих округах тюрьмы были переполнены, наместники с удовлетворением приняли эдикт и отнеслись к заключенным очень либерально. Из страха перед пытками множество заключенных отреклись от христианства и вернулись к прежним богам, других пришлось заставлять силой возвращаться к прежним культовым богослужениям. И все-таки многие из христиан просто жаждали стать мучениками, хотя такое стремление осуждалось некоторыми синодами, а наместники зачастую удовлетворялись лишь одной видимостью мученичества по отношению к христианам.

Прекрасные примеры приводит сам Евсевий Кесарийский, свидетель преследования христиан на территории Палестины. Некоторых христиан, сообщает он, силой волокли в тюрьмы, дабы те принесли жертву, но потом незаметно отпускали, хотя в действительности жертв они не приносили. О других сообщалось, что они сделали все, что от них требовалось, и если те молча соглашались, то их немедленно выпускали. Но были и такие, которые даже под муками не желали поклониться богам. Их, лишившихся сознания, волокли туда, где находились уже принесшие жертвы прежним богам.

Если именно так выглядела процедура преследования, то количество замученных не могло быть очень большим. Например, в Палестине в 303–305 гг. казнено было двенадцать человек, которые, впрочем, сами были готовы принять мученическую смерть. Формально репрессивные эдикты против христиан были рассчитаны на восемь лет, то есть до 311 г., жестокие кары применялись не систематически и не последовательно. Да к тому же в разных провинциях к постановлениям эдикта относились по-разному. В сумме на территории всей империи за свои религиозные убеждения жизнью заплатили несколько сотен человек, причем это были преимущественно священнослужители. Следует также помнить о том, что пытки, которым они подвергались, были в соответствии с римским законодательством точно такими же, которым подвергались все преступники, выступающие против законной власти, ничего специально ужасного для христиан не придумывали. И опять же следует учесть то обстоятельство, что картина преследования христиан отнюдь не полна. Нам известно о ней лишь со слов христиан, то есть лишь со стороны преследуемых, поэтому картина создавалась односторонняя, в которой ужасы и казни были сильно преувеличены. Страдания верующих представлялись в самом черном цвете, а число мучеников многократно преувеличивалось.

И вместе с тем, если исходить из показаний одних лишь христиан, в том числе и христианских писателей, за годы после выхода эдиктов число отступников от христианства было огромным, среди них оказались и епископы, что впоследствии создало серьезные моральные проблемы и привело к расколу в христианстве.

ОТРЕЧЕНИЕ

Осенью 303 г. приближалась двадцатилетняя годовщина прихода к власти Диоклетиана (по римскому обычаю в круглую дату включался и 284 г. как первый). Главные торжества начались в Риме 20 ноября, и на них присутствовал сам император. Целый месяц, до 20 декабря, непрерывной чередой шли игрища, театральные представления, всевозможные развлечения. Однако Диоклетиан особой щедрости не проявил, во всяком случае, так считало население империи. Цезарь был не очень доволен тем, как его принимали римляне, и уехал еще до 20 декабря, хотя началась суровая зима с холодным дождем и снегом.

Новый год император встретил в Равенне. И так же, как делал всегда, проинспектировал провинцию, в которой оказался. В данном случае инспекции подверглись придунайские провинции. Сильные холода и тяжелый труд подорвали его здоровье. Болезнь была не из опасных, но хроническая, и очень ослабляла здоровье императора, так что он даже не мог ходить, и его носили в лектике. Так прошло лето 304 г.

В Никомедию государь вернулся уже серьезно больным. И тем не менее он нашел силы присутствовать на открытии построенного им в этом городе цирка. После празднования двадцатилетия правления прошел год, и правитель почти перестал показываться на публике. Во дворце царила тревога, всем городом овладела печаль. Велено было всем просить у богов здоровья для императора. Шепотом поговаривали, что цезарь не только умер, но уже и похоронен. На следующий день все заговорили, что цезарь жив, ему лучше. Лица придворных сияли, простой люд приносил благодарственные жертвы богам. И все же некоторые втайне верили, что император скончался, о смерти же его не объявляют, ожидая прибытия Галерия, а также из опасения бунта в армии, которая может решиться объявить императором не законного наследника Галерия, а кого-нибудь другого.