Боги, обжигавшие горшки
Боги, обжигавшие горшки читать книгу онлайн
Вниманию читателя предлагается монография, анализирующая некоторые узловые моменты шахматной истории. Это не пособие по истории шахмат — таковые уже написаны и весьма удачно. Вместо того чтобы вспоминать биографии выдающихся мастеров во всех подробностях и рассматривать ход борьбы в многочисленных турнирах и матчах мы лишь остановимся на некоторых деталях, не получивших до сих пор должного освещения, а также порассуждаем на отдельные темы, где, на наш взгляд, последнее слово еще не сказано. Очевидно, что при таком подходе мы ориентируемся лишь на читателя, уже знакомого с шахматной историей.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
И Эйве победил!
Став чемпионом мира Эйве без всякого промедления подписал договор о матч-реванше, который состоялся в 1937 году и принес убедительную победу Алехину.
Эйве еще долго выступал в соревнованиях, оставался прекрасным гроссмейстером, но на титул чемпиона более всерьез не претендовал. С 1970 по 1978 год он возглавлял Международную шахматную федерацию и проявил себя как авторитетный, справедливый и деятельный президент. Всю жизнь серьезно занимаясь математикой, был профессором двух университетов.
Таким он и остался в нашей памяти — прекрасным человеком, отличным шахматистом, видным общественным деятелем, но… не великим чемпионом.
Глава IV (продолжение)
АЛЕКСАНДР АЛЕХИН
Алехин, по его собственным словам, «просто дал Эйве звание чемпиона мира взаймы на два года» и в 1937 году взял убедительный реванш.
В конце тридцатых годов ситуация в шахматном мире резко обострилась. Появилась целая плеяда молодых шахматистов, практически не уступавших в силе Алехину и Капабланке: Решевский и Файн в Америке, Флор в Чехословакии, Керес в Эстонии, наконец, the last but not the least — Ботвинник в Советском Союзе.
Начало Второй мировой войны застало Алехина, как и других видных шахматистов, в Аргентине, где он возглавлял команду Франции в очередном «турнире наций». О поведении русского чемпиона в годы войны до сих пор не смолкают споры, но в первый послевоенный год эти споры носили актуальный и принципиальный характер. Нам необходимо подробно остановиться на этом вопросе, поскольку для нашей темы важно разобраться — были ли обвинения, выдвинутые против Алехина, абсолютно объективны, или перед нами ярчайший пример околошахматной политики, то есть кому-то было удобно остранить Алехина от борьбы за чемпионский титул, а, возможно, и свести с ним личные счеты.
Прежде всего желательно разобраться в политических взглядах самого Алехина.
22 мая 1928 года в Париже Алехин вступил в масонскую ложу «Астрея». Вот что написано о политических взглядах Алехина в отчете одного из руководителей ложи Николая Тесленко:
«… Ко времени революции политические убеждения отличались неясностью для него самого и не были оформлены. Когда большевики захватили власть, он думал, что начнется что-то новое, хотя определенного представления не имел. До 1921 года служил у большевиков, занимая должность переводчика. Убедился в глубокой разнице между коммунистическими теориями и приложением их в жизни. Решил покинуть Россию.
Что касается его взглядов в настоящее время, то он не верит в возможность монархии, является сторонником демократического строя, но готов примириться с конституционной монархией, которая осуществит демократические принципы».
Архивы масонских лож немцы, захватив Париж, вывезли в Германию, а оттуда их после войны вместе с другими трофеями доставили в Москву. По-видимому, эти документы заслуживают доверия.
Известно также, что ложа «Астрея», состоявшая преимущественно из русских аристократов, до 1933 года определенно придерживалась антисоветской ориентации, однако после прихода к власти в Германии Гитлера стала лояльной по отношению к Советскому Союзу. И Алехин, во всяком случае в тридцатые годы, ярко выраженного антисоветизма отнюдь не демонстрировал: в 1935 году письмом в редакцию «64» поздравил шахматистов СССР с годовщиной Октябрьской революции, а в 1938 с готовностью вступил в переговоры о матче с Ботвинником. А может Алехин действительно хотел вернуться в Москву? Хотя версия эта «усилиями» А.Котова и В.Панова уже навязла у всех на зубах, ничего невозможного в ней нет. Не исключено, что Алехин подумывал о таком шаге, но вполне обоснованно опасался его совершить.
Сразу после войны Алехина обвинили в коллаборационизме, пособничестве нацизму; среди прочего — и это главное — чемпиону мира приписывалось авторство антисемитских статей, опубликованных в 1941 году в «Pariser Zeitung». Стоял вопрос о лишении Алехина титула чемпиона мира.
Справедливы ли были выдвинутые против Алехина обвинения?
Итак, начало войны застает чемпиона мира в Буэнос-Айресе на «турнире наций». Лидер французской команды демонстративно не здоровается с членами немецкой и даже не выводит своих игроков на матч с Германией. По окончании Олимпиады он может остаться в Аргентине, как поступают многие европейские мастера, или уехать в США — его четвертая жена весьма состоятельная американка. Однако супруги садятся на пароход и возвращаются в пылающую Европу. Причина прозаическая: недвижимость в Дьепе. Но вместо того чтобы быстро от нее избавиться и уехать в Америку, Алехин добровольно вступает во французскую армию в качестве переводчика и, похоже, только после капитуляции Франции предпринимает попытки покинуть Европу.
Уехать ему не удалось, и в военные годы чемпион мира принимает участие в ряде турниров на территориях оккупированных немцами стран. А что он должен был делать?! Кстати, в тех же турнирах играли Керес, Боголюбов, Помар, Штольц…
Гораздо серьезнее выглядит второе обвинение, касающееся печально знаменитых статей в «Pariser Zeitung». Ознакомимся с некоторыми фрагментами.
«Можно ли ожидать, что со смертью Ласкера, второго и, скорее всего, ПОСЛЕДНЕГО иудея-чемпиона мира, арийские шахматы — как бы ни возражали против этой мысли иудеи — найдут свою дорогу в мировых шахматах?
Позвольте мне не прослыть таким уж оптимистом, так как Ласкер основал школу и оставил многочисленных последователей, которые могут представлять большую опасность для самой идеи мировых шахмат.
Ласкера как великого чемпиона по шахматам (как о человеке и философе я ничего не могу сказать) можно обвинить во многом. После разгрома Стейница (который был тридцатью годами старше), чему способствовала изящная тактика, — было очень комично наблюдать, как эти два ловких тактика пытались уверить весь шахматный мир, что являются великими стратегами и изобретателями новых идей, — он ни минуты не задумывался над тем, чтобы подарить шахматному миру хоть одну самостоятельную идею. Ласкер ограничился публикацией в Ливерпуле ряда лекций, объединенных в книгу «Здравый смысл в шахматах».
В своих лекциях Ласкер предстает перед нами как плагиатор великого Морфи и североамериканских идей «борьбы за центр» и атаки. Поскольку Ласкеру была чужда сама идея атаки, как идея изящная и творческая, он в этом смысле выступает как логичный последователь Стейница — самой гротескной фигуры в шахматном мире.
Чем на самом деле являются иудейские шахматы и какова концепция иудейских шахмат? На этот вопрос ответить легко: 1. Материальная выгода во что бы то ни стало; 2. Приспособленчество. Приспособленчество, доведенное до крайности, которое стремится исключить малейшую возможность потенциальной опасности и протаскивает идею (если вообще можно употреблять здесь слово «идея») защиты как таковой. С этой идеей, которая в любом виде борьбы равносильна самоубийству, иудейские шахматы в свете реального будущего вырыли собственную могилу…»
«Являются ли иудеи нацией особо талантливой в шахматах? Имея за плечами тридцатилетний опыт, смею ответить на этот вопрос следующим образом: да, евреи обладают высочайшими способностями использовать в шахматах свой разум и практическую сметку. Но истинного художника в шахматах — иудея — не существовало доныне.
Польский еврей Яновский, живщий в Париже, был, возможно, самым типичным представителем этой категории. Во французской столице ему удалось найти протеже в лице другого еврея, голландского «художника» Лео Нардуса, который не выпускал того из своих заботливых рук в течение двадцати пяти лет.
Некто из Соединенных Штатов показал Нардусу несколько партий Морфи. С этого момента для того уже не существовало никого, кроме Морфи, и Нардус требовал от Яновского исключительно «красивых» партий. И Яновский проводил свои блестящие партии, однако — как это вскоре выяснилось — только против слабых противников. Против настоящих мастеров его стиль был настолько же техничен, сух и прагматичен, как и у 99 из 100 его товарищей по расе».
