Радж Сингх

Мубарак сел рядом с Зеб-ун-нисой и с удовольствием принял предложенный ему бетель.

Любит истинно тот, кто без зова придет, — проговорила Зеб-ун-ниса.

— Придя незваным, я нарушил приличия, — ответил Мубарак. — Но просящий милостыню не ждет, когда его позовут.

— О чем же ты молишь, любимый?

— О том, чтобы мулла, совершив обряд, дал мне право на это обращение.

— Ты все о том же! — засмеялась Зеб-ун-ниса. — Разве дочери падишаха выходят замуж?

— А твои младшие сестры? — возразил Мубарак.

— Они вышли за шахских сыновей. Разве может дочь падишаха стать женой мансабдара {33} двухсотника?

— Ты повелительница в стране. Все знают, что падишах исполнит любую твою просьбу.

— Я не стану просить у падишаха то, чего не следует.

— А это следует делать?

— О чем ты говоришь?

— О великом грехе.

— А кто совершает великий грех?

Мубарак склонил голову и, немного помолчав, проговорил:

— Ты не понимаешь?

— Если ты считаешь это грехом, больше не приходи, — сказала Зеб-ун-ниса.

— Я не пришел бы, если бы это было в моих силах, — с грустью ответил Мубарак. — Но я не властен над собой. Я продал душу за твою красоту.

— Если ты продал душу, если твоя душа принадлежит мне, тогда делай, что «я приказываю. Я приказываю тебе замолчать.

— Я замолчал бы, если бы только я один был повинен в этом грехе. Но я люблю тебя больше жизни.

— Грех дочери падишаха! — громко рассмеялась Зеб-ун-ниса.

— О грехе и добродетели судит один аллах, — сказал Мубарак.

— Аллах начертал свои законы для неверных. Разве я дочь простого брахмана или раджпута, чтобы быть вечной рабыней одному мужу и сжечь себя на его погребальном костре? {34} Если бы аллах уготовил для меня подобную участь, он никогда бы не сделал меня дочерью падишаха.

Мубарак словно упал с небес на землю — ему еще никогда не приходилось слышать подобного кощунства. Он не слышал таких слов даже в погрязшем в грехах Дели. Если бы они исходили от кого-нибудь другого, он сказал бы: «Чтоб тебя громом поразило!» Но Мубарак безнадежно утонул в море красоты Зеб-ун-нисы и потерял способность различать добро и зло. Он был только потрясен.

— Довольно об этом, — продолжала Зеб-ун-ниса. — Поговорим о чем-нибудь другом. И смотри, чтобы я никогда больше не слышала подобных разговоров. Если хоть раз услышу…

— К чему угрозы? — сказал Мубарак. — Человеку, впавшему у тебя в немилость, и минуты не сносить головы на плечах. Я знаю это. Но ты, вероятно, знаешь и то, что Мубарак не страшится смерти.

— Разве нет приговора страшнее смерти? — спросила Зеб-ун-ниса.

— Есть, — разлука с тобой.

— Это может случиться, если ты будешь говорить не то, что следует.

Мубарак понял, что Зеб-ун-ниса сдержит свое слово. Если он покинет ее, заботясь о спасении души, его гибель неизбежна. Зеб-ун-ниса всесильна в могольском государстве, ее слушается сам Аурангзеб. Но Мубарака огорчало не это. Его убивало то, что, пленившись красотой дочери падишаха, он уже не в силах был покинуть ее, не способен вырваться из пучины греха.

— Моя жизнь благословенна тем, что вы даруете мне из милости, — смиренно проговорил он. — А мои безумные надежды — это мечты бедняка. Какой бедняк не мечтает о дочери падишаха?

Удовлетворенная, Зеб-ун-ниса поднесла Мубараку чашу вина. После нежных уверений в любви она умастила его благовониями и проводила, угостив бетелем.

Не успел Мубарак покинуть Рангмахал, как его остановила Дария-биби.

— Ну как, — вполголоса спросила она. — Женитьба на принцессе решена?

— Кто ты? — спросил потрясенный Мубарак.

— Все та же Дария.

— Разве ты не знаешь, я продаю новости, — отвечала Дария-биби. Мубарак содрогнулся.

— Ты женишься на принцессе? — продолжала Дария-биби.

— На какой принцессе?

— На дочери падишаха Зеб-ун-нисе. Разве дочь падишаха не принцесса?

— Я убью тебя!

— Я закричу.

— Ну хорошо, — сказал Мубарак. — Так и быть, я тебя не убыо. Говори, к кому ты пришла продавать новости?

— Я для того и стою здесь, чтобы сказать, — отвечала Дария-биби. — К ее высочеству принцессе Зеб-ун-нисе.

— Что за новость ты хочешь ей продать?

— Что сегодня ты на базаре гадал у звездочета. И звездочет предсказал, что ты женишься на принцессе и добьешься высокого положения.

— Дария-биби! — воскликнул Мубарак. — За что ты хочешь меня погубить? В чем я перед тобой виноват?

— В чем виноват? Может быть, ты ни в чем не виноват передо мной? Можно ли причинить женщине большее зло, чем это сделал ты?

— Ну что ты, милая! Таких, как я, сколько угодно.

— Свет не видывал таких грешников, как ты.

— Я вовсе не грешник. Но здесь неудобно разговаривать. Давай встретимся где-нибудь в другом месте. Я все тебе объясню.

Мубарак снова вернулся в покои Зеб-ун-нисы.

— Вы должны простить мне, что я снова вас беспокою — сказал он — Я пришел сказать, что здесь Дария-биби — она сейчас к вам войдет. Она безумная. Если она будет говорить вам что-нибудь против меня, не гневайтесь, пока не выслушаете моих оправданий.

— Я не в силах гневаться на тебя, — ответила Зеб-ун-ниса. — Если я когда-нибудь на тебя рассержусь, то от этого буду страдать я сама. Я не слушаю того, что говорят против тебя.

— Не лишайте своего раба этой милости, — сказал Мубарак и снова простился с дочерью падишаха

Глава четвертая

 Продажа новостей

— Почему так поздно? — спросила Дарию-биби девушка татарка, охранявшая вход в покои Зеб-ун-нисы.

— Буду я отчитываться перед стражей! Доложи обо мне.

— Убирайся, — сказала татарка. — Я не стану о тебе докладывать.

— Ну что ты сердишься, дружок? — заговорила Дария-биби. — Твой взор способен испепелить Кабул и Пенджаб. В руках у тебя меч и щит — что станет со мной, если тебя охватит гнев! Вот мой пропуск, иди доложи обо мне.

На алых губах стражницы появилась улыбка.

— Я знаю и тебя и твой пропуск. Но разве ее высочество станет покупать сурьму в такой поздний час? Приходи завтра утром. Возвращайся к мужу, если ты замужем, а если нет, то…

— Иди к дьяволу. Пусть твой щит и меч провалятся.

— Неужели ты думаешь, что я пришла бы в полночь, если бы у меня не было дела?

— Ее высочество, Бегум-сахеба, сейчас развлек кается, — прошептала татарка.

— Ах ты рабыня, неужели я этого не знаю? Ты что, будешь смеяться надо мной? Открой-ка рот!

Дария-биби достала из-под своего покрывала сосуд с вином. Стражница открыла рот, и Дария-биби вылила в него все содержимое. Татарка всосала его одним духом, как сухой песок впитывает воду.

— Бисмилла {35}! Отличное вино! — воскликнула она. — Ну ладно, ты постой здесь, а я пойду доложу.

Войдя в покои, телохранительница увидела, что Зеб-ун-ниса, забавляясь, сплетает из цветов собачку. Морда собачки напоминала лицо Мубарака, а хвост закручивался, как султан могольских падишахов.

— Позови танцовщиц, — приказала Зеб-ун-ниса телохранительнице.

У каждой из обитательниц гарема падишаха были собственные танцовщицы, которые пели и танцевали для них.

— Слушаю и повинуюсь, — с поклоном ответила татарка. — Но там пришла Дария-биби. Я прогоняла ее, но она ничего не желает слушать.

— Я вижу, она не забыла дать тебе бакшиш, — заметила Зеб-ун-ниса.

Густо покраснев, красавица татарка спрятала лицо под покрывалом.

— Ну хорошо, — сказала Зеб-ун-ниса. — Танцовщицы подождут. Пошли ко мне Дарию-биби.

Дария-биби вошла, поклонилась и стала разглядывать собачку.

— Ну как, Дария, нравится? — заметив ее взгляд, спросила Зеб-ун-ниса.

Дария-биби снова поклонилась.

— Вылитый мансабдар Мубарак-хан.

— Верно! Хочешь дам тебе?

— Кого? Собаку или человека?