Ярослав Мудрый. Историческая дилогия

Цимисхий также считал себя превосходным полководцем, и он, больше не доверяя своим военачальникам, сам решил выступить на Святослава. Он собрал все силы громадной империи.

Цимисхий выдвинулся из Константинополя с войском, отправив вперед мощный флот к Дунайскому устью, дабы пресечь связь россиян водою с Киевом. Он избрал для предстоящего сражения искусных полководцев и щедро награждал заслуги самых рядовых воинов. Цимисхий умел вселить в первых древнее римское славолюбие, а вторых приучить к древней подчиненности. Его собственная отвага было примером для тех и других.

На пути Цимисхия встретили послы Святослава, кои единственно помышляли изведать силу греков. Цимисхий, догадавшись об истинной цели русских послов, не восхотел вступать с ними в переговоры, однако дозволил им оглядеть стан греков и отпустил к своему князю. Сей поступок Цимисхия показал Святославу, что он имеет дело с весьма опасным противником.

Оставив главные силы позади себя, император с отборными воинами, с легионом бессмертных (с 13 000 конницы и 10 500 пехоты), внезапно появился под стенами Переяславца и напал на 8000 русичей, кои храбро вступили в сечу с греками. Большая часть их полегла на месте. Вылазка, сделанная из города в подмогу, не имела успеха. Однако победа весьма дорого стоила грекам, и Цимисхий с нетерпением ожидал своего остального войска. Когда оно появилось, греки со всех сторон окружили Переяславец.

Сам Святослав с 60 000 воинов находился в Доростоле. Изведав об осаде Переяславца, он намеревался прийти ему на подмогу, но тут примчал посланный императором, наместник Херсонеса Калокир и заявил, что болгарская столица уже взята.

Цимисхий схитрил, продолжая осаждать Переяславец. Наконец, ему удалось взять город приступом. Борис (только именем царь болгарский) угодил в плен со многими его сановниками. Император обошелся с ними благосклонно, уверяя (как бывает в таких случаях), что он вооружился с единственной целью — освободить пленников от неволи, и что признает своими врагами одних россиян.

Однако 8000 воинов Святослава закрылись в царском дворце, не собирались сдаваться и неустрашимо отражали недругов. Напрасно Цимисхий ободрял греков. Он сам со своими оруженосцами пошел на приступ дворца, но понужден был отступить: русичи отразили натиск императора.

Тогда Цимисхий сказал: «сдайтесь, иначе сожгу дворец». «Мертвые сраму не имут!» — бесстрашно откликнулись русичи словами своего полководца, и все сгорели в пламени.

— Этот народ достоин восхищения. Русь, если соберется воедино, никому не победить.

Слова императора записал его придворный хронист Лев Диакон.

Святослав, сведав о взятии Переяславца, не показал воинам ни страха, ни огорчения и поспешил встретить Цимисхия, кой со всеми силами приближался к Доростолу. Войско императора вдвое превышало рать Святослава.

И вот 21 июля 971 года Святослав и Цимисхий сошлись — два героя, достойные спорить друг с другом о славе и победе. Каждый, ободрив своих, дал знак битвы, и при звуке труб началось жуткое кровопролитие. «До самого вечера счастье ласкало ту и другую сторону». Двенадцать раз то и другое войско думало торжествовать победу.

Цимисхий приказал распустить священное знамя империи; был везде, где возникала опасность, копьем своим удерживал бегущих воинов и показывал им путь в сторону врага.

Ночь остановила битву. Потери с обеих сторон были огромны. И всё же войско византийцев значительно превышало рать Святослава, и он принял решение отступить в Доростол.

Утром Цимсхий осадил город. В то же самое время подоспел и греческий флот, кой пресек отступление россиян по Дунаю. Греки надвигались и откатывались назад, делая передышку и хороня убитых.

Отвага Святослава возрастала вместе с опасностью. Он заключил в оковы многих болгар, кои хотели изменить ему, окопал стены глубоким рвом и беспрестанными вылазками тревожил стан Цимисхия. Россияне, как напишет Лев Диакон, оказывали чудесное остервенение, и, думая, что убитый неприятелем должен служить ему рабом в аде, вонзали себе мечи в сердце, когда уже не могли спастись: ибо хотели тем сохранить свою вольность в будущей жизни. Даже жены их ополчались и, как древние амазонки, мужествовали в кровопролитных сечах. Малейший успех давал им новую силу.

Однажды в победной вылазке против магистра Иоанна, свойственника Цимисхиева, они с радостными кликами изрубили сего знатного сановника и с великим торжеством выставили его голову на башне. Нередко побеждаемые превосходящей силой противника, они с гордостью шли назад в крепость, медленно закинув за плечи огромные свои щиты. Ночью, при свете луны, выходили жечь тела друзей и братьев, лежащих в поле.

Русские воины хоронили павших, сжигая их на громадных кострах. Резали и бросали в огонь петухов — жертвы богам, убивали пленниц — жены погибшим: жизнь ведь продолжается и «там». Так пусть здесь всё сгорит в пламени. Тяжелый столб черного дыма стоял над рекой.

Византийское войско с ужасом наблюдало кровавый и жуткий обряд воинов Святослава. Число их уменьшалось. Опричь того, россияне, стесненные в Доростоле и лишенные всякого сообщения с его плодоносными окрестностями, терпели жуткий голод.

Святослав решил преодолеть и это бедствие. В темную, бурную ночь, когда лил сильный дождь с градом и гремел ужасный гром, он с 2000 воинов сел на лодки, при блеске молний обошел греческий флот и собрал в деревнях запас пшена и хлеба. На обратном пути, видя рассеянные по берегу толпы неприятелей, кои поили лошадей и рубили дрова, отважные русичи вышли из лодок, напали на греков, множество их убили и благополучно возвратились в крепость.

И вновь Цимисхий был изумлен действиями Святослава. Он полагал захватить город в два-три дня, но осада тянулась уже третий месяц. Святослав не мог поджидать никакой помощи. Отечество было далеко и, вероятно, не ведало о его бедствии. Соседние народы вольно или невольно держали сторону греков, ибо страшились Цимисхия. Воины Святослава стали изнемогать от ран и голода. Напротив, греки имели во всем изобилие, и новые легионы приходили к ним из Константинополя.

В таких тяжких условиях Святослав собрал на совет дружину. Одни предлагали скрыться в ночное время, другие советовали просить у греков мира; наконец, все обреченно думали, что войско уже не в силах бороться с неприятелем.

Но Святослав не согласился:

— Погибнет слава русичей, если ныне устрашимся смерти. Приятна ли жизнь для тех, кои спасли ее бегством? И не впадем ли в презрение у соседних народов, досель ужасаемых именем русским? Наследием предков своих — мужественных и непобедимых, завоевателей многих стран и племен, мы или победим греков, или падем с честью, совершив дела великие!

Тронутые сей речью, достойные сподвижники Святослава решили выйти на битву. На другой день всё оставшееся войско вышло за своим полководцем. Он велел запереть городские ворота, дабы никто не мог думать о бегстве и возвращении в Доростол.

Сражение началось утром. В полдень византийцы, удивленные упорством русичей, начали отступать. Их остановил Цимисхий, но глубокая ночь развела войска. На другой день битва продолжилась.

Греки жаждали смерти Святослава: пока он жив, победы не изведать. Один из их витязей, именем Анемас, открыл себе путь сквозь ряды русичей, увидел великого князя и сильным ударом в голову сшиб его с коня. Но шлем защитил Святослава, и смелый грек погиб от его меча.

Цимисхию казалось, что русичи выигрывают сражение, но тут сама природа ополчилась против Святослава: с юга поднялся страшный ветер и, дуя прямо в лицо русичей, ослепил их густыми облаками пыли. Битву пришлось прекратить.

Глава 11

ПРЕЗРЕНИЕ СВЯТОСЛАВА

Святослав был ранен. В крепости он оглядел свое изможденное, израненное войско и решил его сохранить. Он понужден был согласиться на мир. Переговоры начались ночью, и оказались для Святослава почетными. Он получает большую дань, причем не только на живых, но и на убитых воинов.