Забытые хоромы

и ресницами, а доверчиво и смело глядела на окружавших ее мужчин, причем ее щеки вспыхивали каждый раз, как она встречалась глазами с Лысковым.

Чагин, видя свою новую неудачу с вопросом относительно Демпоновского, послушно взял себе сосиски и принялся тыкать в них вилкой, но странный тон Лыскова не понравился почему-то ему.

«Что же, он уже считает меня недостойным узнать о деле, что ли?» – невольно подумал он.

– Что, брат, вкусно? – продолжал между тем Лысков. – Ты погоди, ты никогда не едал настоящей немецкой кухни, вот попробуешь. Тут, брат, говядину с вареньем подают, зелень с колбасой… И все вот этакими маленькими кусочками…

«И что он все про еду говорит? – подумал опять Чагин. – Очень интересно мне это!.. Или он при Фатьме не хочет рассказывать?.. Но тогда отчего же он не нашел минуты, чтобы нам остаться вдвоем?»

И вдруг он, как ему показалось, понял, почему ему не нравился разговор друга. Конечно, Лысков слишком рад свиданию с Фатьмой, вследствие чего ему и не хочется отпустить ее, хотя бы даже на минуту, и он счастлив, вполне счастлив. И вот это-то счастье и подействовало неприятно на Чагина. Хорошо Лыскову было радоваться и веселиться, когда та, которую он любил, была с ним теперь, и каково теперь ему, Чагину, сидеть и смотреть на их счастье и не знать, в каком положении дело, от которого зависит во многом его собственная судьба и любовь! Может быть, Лысков вовсе позабыл об этом деле и даже не старался о нем, увлеченный мечтами о своем счастье, и теперь не хочет говорить о Демпоновском просто потому, что ему не хочется думать ни о каких делах, ни о каких заботах и ему решительно безразлично, будут добыты бумаги или нет.

«Да, разумеется, – рассуждал Чагин, – ему безразлично. Вон он сосисками занят и рижским пирогом, а до остального ему и дела нет».

– Слушай, Лысков, – проговорил он вслух, – что же ты, однако, намерен делать? Я серьезно спрашиваю?

Лысков широко, добродушно улыбнулся и весело проговорил:

– А вот вернемся, Бог даст, в Петербург, тогда посмотрим. Венчаться будем в полковой церкви, ты ведь знаешь, между нами, – и он обернулся в сторону Фатьмы, – уже решено… Сейчас дадут шампанского, я велел… А пока мы устроим Фатьму у полкового командира. Он не откажет мне.

Фатьма, понявшая, в чем дело, покраснела опять и опустила глаза.

Чагину неловко было не разделить радости своего друга, но вместе с тем он боялся, что эта радость повредит делу и тогда не исполнится его собственное заветное желание.

– Я не об этом говорю, – поморщился он, – я тебя который уже раз спрашиваю о деле.

– Все, все будет в свое время! – ответил на этот раз Лысков, но этот ответ казался таким неопределенным, что вовсе не был успокоителен, а, напротив, еще более подтвердил догадки Чагина.

Принесли шампанское. Лысков налил бокалы, и они стали пить за будущее их благополучие, хотя по отношению к себе, по крайней мере, Чагин сильно сомневался в нем.

Глава, пока еще не понятная

Шампанское было выпито, когда в дверь комнаты,