Жезл маршала. Василевский

Мерецков был так потрясён изменой Власова, что не сразу нашёлся, что делать. Решил утром доложить Сталину. Но едва уснул, как его разбудил дежурный — на проводе Москва! Он взял трубку.

   — Вы не спите? — услышал он голос Сталина. — Что слышно о Власове?

   — Подлым человеком он оказался, Иосиф Виссарионович! — едва выдохнул Мерецков. И он изложил подробности.

Сталин долго молчал, и от этого молчания Мерецкову стало не по себе. Наконец Верховный громко сказал:

   — Подлец! Продал фашистам свою шкуру. Но от кары он не уйдёт! — И после минутной паузы спросил: — Сколько бойцов выведено из окружения?

Василевский ответил, что тысяч шестнадцать.

   — Так точно, шестнадцать, — подтвердил Мерецков. — В боях погибло около шести тысяч.

   — Потери армии Ставка восполнит, — заверил Верховный Мерецкова. — Вам предстоит провести новую наступательную операцию. Деблокировать Ленинград — вот главная задача вашего фронта, а также Ленинградского. Скоро вызовем вас в Ставку. О чём будет идти речь, вам сообщит генерал Василевский...

После разговора с Мерецковым на душе у Сталина остался горький осадок. Он устало откинулся на спинку кресла и, глядя на сидевшего за столом Молотова, сказал:

   — Генерал Власов сбежал к фашистам! Предал всех нас... Воевал он хорошо, Жуков хвалил, а вот его нутро оказалось гнилым.

   — Я бы за это спросил с Жукова, — ответил Молотов.

«Если спрашивать, то надо начинать с меня, — едва не произнёс вслух Сталин. — Шапошников подписал приказ о его назначении заместителем к Мерецкову по моему распоряжению. Да, не раскусил я этого лопоухого очкарика. И Жуков проглядел. Наверняка немцы используют Власова в своих пропагандистских целях...»

   — Ты, конечно, прав, — сказал Сталин Молотову после затянувшейся паузы. — Надо только узнать все детали предательства, а уж потом решать.

   — Можно? — В кабинет вошёл Берия.

Сталин спросил:

   — Узнал что-нибудь о Власове?

Берия молча вынул из папки листки и отдал ему:

   — Прочти, пожалуйста, интересная штука!

Это было обращение Русского комитета к бойцам и командирам Красной Армии, ко всему русскому народу и другим народам Советского Союза, подписанное председателем Русского комитета генералом Власовым и секретарём этого комитета генералом Малышкиным. «Русский комитет ставит перед собой следующие цели, — читал про себя Верховный, ощущая в душе презрение к предателям, — свержение Сталина и его клики, заключение почётного мира с Германией, создание новой России. Призываем переходить на сторону действующей в союзе с Германией Русской освободительной армии...» Сталин, закончив читать, взглянул на Берия:

   — Что бы ты предложил, Лаврентий?

   — Выкрасть Власова! — выпалил Берия. — У нас там есть агенты, и они это сделают.

   — Но ведь у немцев не один Власов? — горько усмехнулся Верховный.

   — Кого ты имеешь в виду? — не понял Берия.

   — Пленных! — пояснил Сталин. — Это те же предатели, и ты их не щади!

   — А если бойца или командира ранило в бою и его схватили фашисты, он тоже предатель? — в упор спросил Берия.

Сталин посмотрел на него так, словно видел впервые.

   — Ты на что намекаешь, Лаврентий? — холодно осведомился Сталин. — На моего сына Якова, который находится в немецком плену? — И, не дождавшись, что ответит ему Берия, продолжал: — Яков не пойдёт на предательство, в нём течёт моя кровь!..

   — Тогда давай, Иосиф, твоего Якова обменяем на немецкого генерала? — предложил Берия.

   — Нет, Лаврентий, на это я не пойду, народ меня не поймёт! — отрезал Сталин.

Берия посмотрел на вождя без сочувствия, хотя и догадывался, как ему тяжело.

Дверь скрипнула, чуть приоткрылась и снова закрылась.

   — Кто там, заходите! — крикнул Сталин. И, увидев на пороге генерала Василевского, добавил: — А я только что хотел спросить Поскрёбышева, где вы и почему не прибыли на доклад о ситуации на фронтах.

   — Готовил данные, товарищ Сталин. — Василевский приблизился к столу и разложил на нём свою рабочую карту. — Разрешите начать?

   — Сначала я задам вам вопрос. — Сталин подошёл к нему ближе. — Вы слышали о ЧП в Красной Армии?

   — Генерал Власов?

   — Да. Мне всё доложил Мерецков. Ну, что я могу сказать о Власове? Собаке — собачья смерть! Его настигнет кара народа, я в этом уверен.

   — Ну что, будешь писать о Мерецкове? — спросил Оскара Кальвина Василевский, когда поведал ему о том, как воевал Кирилл Афанасьевич под Ленинградом и как свела его судьба с генералом Власовым, предавшим свою армию и Родину.

Кальвин не улыбнулся, как бывало с ним раньше, не задал другу каких-либо вопросов, его чёрные глаза словно накрыл утренний туман.

   — Прежде чем писать, надо мне всё рассказанное тобой осмыслить, — ответил Оскар. — Несомненно одно: Мерецкову выпала и героическая и трагическая судьба. Он ведь тоже сидел на Лубянке, но его спасли. И ещё: мне захотелось встретиться с Кириллом Афанасьевичем, задать ему некоторые вопросы. Ты-то как на всё это смотришь?

   — О Мерецкове напиши, да так, чтобы за сердце взяло, — улыбнулся Василевский. — А обо мне в статье — ни строчки. То, что мне удалось сделать, чтобы вывести из окружения войска 2-й Ударной армии, — рядовая работа, и ничего в ней нет героического.

   — Да уж ладно, Саша, не скромничай! — Кальвин встал. — Однако мы с тобой засиделись. Пора мне. Твоя Катя, наверное, давно спит, как и моя Даша. До завтра!

   — У меня к тебе просьба, Оскар, — задержал его на минуту Александр Михайлович. — Когда напишешь очерк о Мерецкове, дашь мне прочесть, добро?

   — Хорошо, Саша, как же не дать, ты же мне друг!..

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Крещение огнём

Глава первая

очью Василевского вызвал Сталин. Ему прислал донесение адмирал Октябрьский. «Севастополь немцы непрерывно подвергают ударам авиации и обстрелам артиллерии, — телеграфировал он. — Двухсоттысячная армия Манштейна перешла в наступление. Идут кровавые и тяжёлые бои. Войска остро нуждаются в боеприпасах. Прошу оказать помощь...»

   — Чем Ставка может помочь Севастополю? — спросил Сталин, едва Василевский вошёл к нему.

Василевский доложил, что Генштаб в состоянии выделить войска, но город блокирован с воздуха и с суши, а морем теперь кораблям не пробиться. Недавно группа кораблей с маршевым пополнением прорвалась к бухте, но из-за густого тумана эсминец «Дзержинский» угодил на минное поле и затонул вместе с экипажем и войсками. Крейсер «Красный Крым» и эсминец с трудом доставили войска в порт.

   — Значит, ситуация критическая? — Сталин смотрел на Василевского не мигая.

   — Да, — подтвердил Василевский. — И сложилась она после того, как наши войска оставили Керченский полуостров. Я переговорю по радио с адмиралом Октябрьским, возможно, нам удастся что-то сделать. Подключу к этому и наркома ВМФ адмирала Кузнецова.

   — Хорошо, — одобрил Верховный. — Только не теряйте время. Не забудьте, что в шестнадцать ноль-ноль заседание Государственного Комитета Обороны. Кстати, ваше предложение о создании воздушных армий и о передаче авиации в подчинение Ставке разумное, и мы обсудим его.

«Пора бы уже решить этот вопрос в интересах дела», — подумал Василевский, возвращаясь к себе.

После обеда он стал бриться в туалетной комнате. Тут его и нашёл генерал Штеменко. Вид у него был возбуждённый.

   — Вам звонил Поскрёбышев, совещание в Ставке перенесено на час раньше. Так что пора в Кремль. Я вызвал машину, она у подъезда.