Ярослав Мудрый. Историческая дилогия

Всё, что сказал Прошка, Ярославу было хорошо известно. Объявить дочь смерда княгиней пока невозможно. Березиня хоть и полюбила его, но от своей веры она не отшатнется, чтобы он не доказывал ей о преимуществах христианства. Венчание и впрямь отпадает.

Едва ли решится великий князь и на благословение, когда не забыта судьба своего отца Святослава, кой не изведал со своей «рабыней» Малушой ни родительского согласия, ни торжественного обряда венчания в церкви. Уж на что мать, княгиня Ольга, истинная христианка любила своего первенца, единственного сына, но на свадьбу его с ключницей не отважилась. Так и жил Святослав с Малушой, как с полюбовницей.

Но такой судьбы Березине князь Ярослав не хотел. Ладушка его, несмотря на всякие людские пересуды, станет в его тереме жить, каждый день они будут видеться. Но и здесь у Ярослава ничего не получилось.

Прошка в тот же день заявил:

— Дочь моя не поедет в Ростов. И не уговаривай, князь. Она останется с родителями. Такова ее воля.

— Это правда, Березиня?

— Да, Ярослав. Я не хочу покидать родительского дома.

Ярослав сник.

Прошка, посмотрев на его потемневшее лицо, понимающе крякнул.

— Дык… Вот так, князь. Но ты можешь дочь мою навещать. Грех, конешно, но что с вами поделаешь.

В тот осенний, сентябрьский день Ярослав вернулся в Ростов. Вновь обо всем подумал, и настроение его улучшилось. Главное, что Березиня, о коей он мечтал долгие месяцы, полюбила его, а это уже само по себе счастье. Он перешагнул порог своей невинности, и теперь он настоящий мужчина. Жаль, конечно, что он не может объявить Березиню княгиней, но такая же судьба постигла и его деда Святослава. Великая Ольга не позволила жить Малуше в княжеском тереме и отослала ее в село Будутино, куда и приезжал полководец Святослав. Вот и Березиня живет в селе. Но встречаться с ней, он, князь Ярослав, будет не в избе смерда Прохора. Он превратит Белогостицы в свою личную резиденцию, как превратил в резиденцию Вышгород его отец Владимир. Сегодня же он отдаст приказ — начать постройку хором в Белогостицах — светлых, просторных, нарядных, дабы радовали глаз его ладушке. Уж в них-то Березиня перейдет: и мать, и отец под боком. Но то, всего скорее, случится летом, а пока он будет все-таки навещать Березиню в избе бывшего холопа-тиуна. А летом он, по всей вероятности, навестит отца Владимира и убедит его дать благословение. Березиню же до этого времени он попытается склонить к христианству. Коль сильно полюбит — пойдет и на этот шаг.

А пока на погосте строился терем, Ярослав ездил к Березине. Ездил даже в самые жуткие морозы. Девушка встречала его с необычайной радостью. А Прошка, глянув на закрытую горницу «грешников», учтиво уходил на двор и ворчал:

— Уж борзее бы хоромы срубили. Мать в закут забилась, а мне на дворе околевать.

И Прошка, дабы не замерзнуть, принимался яростно колоть толстенные сучковатые березовые плахи.

Боярин Колыван трапезовал с сотником Иваном Горчаком. Разговоры, как всегда, плелись вокруг князя Ярослава.

— У нашего Хромыги причуда за причудой. Принимает в дружину даже пришлых людей, никому неведомых. Да где такое слыхано? И коней им, и доспехи. Тьфу!

— Истину речешь, Додон Елизарыч. Еще какие причуды. Смердов лапотных — и тех в дружину берет. Смердов!

— Это он к войне готовится. На булгар гоношится идти. Да куда уж ему с лапотным мужичьем, кои отродясь меча в руках не держали.

— Зато дружина ныне в две тыщи. Прокорми такую ораву.

— То-то и оно, Иван. Велик ли добыток будет после полюдья? С гулькин нос, не разживешься.

— Истинно, Додон Елизарыч. Беднее сирого мужика будем. Надо старых дружинников мутить. На кой ляд нам такой князь? Дружина, коль захочет, может и скинуть неугодного Ярослава. Надо начинать потихоньку.

— Начинай, Горчак. Дружина всё сможет. И впрямь зарвался князь. Одним плотникам сколь добра отваливает. Ладью за ладьей строит.

— Да никакие ладьи ему не помогут, коль на них смердящие рыла будут сидеть. Ох, чудит Ярослав! В пух и прах разобьют его булгары.

— Разобьют, Додон Елизарыч. Пришлый люд валом валит. Почитай, всю чудь с ростовских земель вытряхнули, а та к булгарам подалась. Вкупе с ними будут супротив Ярослава биться.

— Да и купцы с южных городов понаехали. Им-де Хромыга Волжский путь откроет, добыча в мошну поплывет.

— Бред сивой кобылы. Из песка кнута не сплетешь. Вот так и с купецкой мошной получится.

Долго Ярослава костерили, но последнюю причуду князя оставили на закуску.

— Хромыга-то наш любезный совсем спятил. В блуд ударился. Девку из Белогостиц обабил. Ныне днюет и ночует в избе смерда Прошки. До чего ж докатился!

— Тут, Додон Елизарыч, как мне удалось пронюхать, дело самого великого князя касается.

— Это с какого же боку, Горчак.

— Сей мужик когда-то в деревеньке Оленевке жил, что под Киевом. А великий князь там охотился и Прошкину дочку увидел. Девка-то красы невиданной. Князь загорелся и норовил ее в свой терем увезти. Но девка перехитрила князя и в леса сбежала. Затем и Прошка из Оленевки деру дал. А потом на семью смерда наш Ярослав наткнулся и поманил в Ростов.

— Вот новость, так новость, Горчак! — возрадовался Колыван. — Выходит, вся семейка беглая, от дани великого князя избавилась. Утер сынок нос отцу Владимиру. Да он по гроб жизни такую оплеуху Хромыге не простит!

Колыван настолько оживился, что даже на радостях сотника облобызал.

— Утешил ты меня, Иван, уж так утешил! Сей новости цены нет. Надо человечка к великому князю послать.

— Мне из своих дворовых подобрать, Додон Елизарыч?

— Тебе, сотник, коль ты всё ведаешь. Обо всех княжьих причудах пусть Владимиру Святославичу поведает. Да выбери человечка надежного и толкового, и чтоб ни одна душа об его отъезде в Киев не изведала. Молвишь своим холопям, что надумал промыслом меда заняться, а человечка своего в леса бортничать отослал. То дело долгое. Поверят… Ну, держись теперь, Хромыга!

Глава 19

КНЯЗЬ ВЛАДИМИР

Рассказ тайного гонца из Ростова поверг великого князя Владимира Святославича в негодование.

Особенно его поразила история с Березиней, кою он давно уже забыл, и коя вновь всколыхнула всю его чувственную натуру. Девушка тотчас воскресла перед его глазами — обольстительная, гордая и прекрасная, как богиня. Он был ослеплен ее красотой и уже предвкушал неслыханные удовольствия от грядущих ласк. Но Березиня, как птица, навсегда выпорхнула из его рук. Теперь богиня досталась сыну, и он тешится ее сладострастным телом. Будь ты проклят, Ярослав!

Самым зазорным казалось ему то, что сын, ведая о домогательстве отца, предал его и сам захватил Березиню. Книжник, кой только и знал глотать пыль с древних рукописей! Но он, великий князь, это дело без последствий не оставит. Березиня — беглая, как и ее родители. А беглых, не уплативших дань, можно нещадно наказать. Он прикажет привести в Киев всё семейство на веревке и силой вынудит Березиню прийти в его гарем. Эта чертова девка все-таки окажется на его ложе.

Но вскоре мысли Владимира изменились. Пользоваться девкой после сына — ударить по своему самолюбию. На это великий князь не пойдет. Он поступит гораздо умнее. Если Ярослава одолела любовь, то у него может появиться и сын, а это уж совсем некстати. Нельзя забывать о том, что старший сын Вышеслав, новгородский князь слаб здоровьем, и если вдруг Господь заберет его к себе, то наследовать Новгородом должен Ярослав. Он привезет на одно из первостепенных княжений дочь беглого смерда. Но этого вольнолюбивые новгородцы не потерпят. Возьмут да и выкликнут на вече: «Не хотим Ярослава!» И ничего не поделаешь. Его сын, как и другие, должен жениться на знатной дочери императора, кесаря или короля.

Простолюдинку же — с глаз долой. Хватит в родословной Владимира одной Малуши. Сколь издевок в отрочестве натерпелся. «Сын рабыни, холопич!». Не повезло Владимиру с матерью, кою он почти и не видел, но пятно на всю жизнь осталось. Великая Ольга упрятала Малушу в одно из своих сел ключницей, но от этого Владимиру было не легче. Надо же как подпортил Святослав достоинство своего сына, сына рабыни. Тьфу! Уж Ярослав-то должен об этом задуматься. Ведь никто не забыл, что его бабкой по отцовской линии приходится Малуша. Неужели его сие не огорчает? Вовсе нет, коль затеял прелюбы с девкой беглого мужика. Какой срам! Мало одной Малуши, ныне другая появилась. Сыновей-то Ярослава, как и его Владимира, станут «робичами» называть. Робичами!.. Не бывать тому!