Людовик XIV, или Комедия жизни

Мольер был глубоко растроган.

— Разве я все еще пользуюсь вашим милостивым расположением? — прошептал он.

— Вы это увидите. Скажите мне, вы уже окрестили вашего ребенка?

— Увы, ваше величество, я обращался ко многим священникам, но от всех получил отказ на том основании, что я написал «Тартюфа».

— Вот как! Тем лучше! Отправляйтесь сейчас же домой и приготовьте все для крестин. Ваша дочь будет окрещена сегодня же во время вечерни!

— Да благословит вас Царь Небесный!.. — мог только прошептать Мольер.

Наступило время вечерни. Едва только раздался благовест с колокольни Сен-Гоноре, как к домику Мольера подъехали три парадных придворных кареты, запряженных в шесть лошадей, со скороходами впереди и пажами на подножках.

— Король! — воскликнул Мольер и бросился на улицу.

Но это был не король, а Кольбер и Мараметт.

— Все ли готово? — спросил министр с улыбкой.

— Да!.. — отвечал изумленный Мольер.

— Вы и ваше семейство поедете со мною в Лувр!!! Его величество Людовик XIV сам желает быть крестным отцом дочери своего друга, которую будет крестить в придворной капелле архиепископ Парижский!!!

Неслыханное свершилось. Комедиант, сочинитель «Тартюфа», обесчещенный перед целым светом, въехал, подобно принцу крови, в парадные ворота Лувра, был принят обер-гофмаршалом де Брезе и введен сквозь блестящие толпы придворных в тронную залу. Через несколько минут туда вошел король, имея по правую сторону архиепископа, а по левую — президента Ламуаньона. Королева, герцогиня Анна и весь придворный штат следовали за ними.

Король подошел к Арманде, которая едва удерживалась от слез, взял у нее ребенка и, гордо оглянувшись кругом, пошел вперед со своей нежной ношей. Двери придворной капеллы отворились, раздались звуки органа, и певчие запели:

«Из глубины души, величаем Тя, Господи».

— Величаю Тя, Господи! — прошептал Мольер и, рыдая, опустился на колени.

Часть IV

Глава I. «Toujours maintenu!» [10]

Вконце апреля тысяча шестьсот шестьдесят седьмого года Людовик XIV внезапно прервал все переговоры с иностранными государствами. Последовал приказ войскам о выступлении, и сам король в сопровождении всей свиты, герцогини Орлеанской и Лавальер присоединился к войску. Первый удар был нанесен Лотарингии, герцог которой Карл III, будучи не в силах бороться с таким могущественным соперником, как Людовик XIV, должен был сложить оружие и предоставить свои войска в распоряжение победителя. Затем перешли во Фландрию и испанские Нидерланды.

Здесь Конде и Тюренн побеждали один город за другим, и в конце июля король стоял уже перед Лиллем.

Паника овладела Европой. Появление лилий наводило ужас, и Голландия увидела слишком поздно, как опасен союз с Людовиком XIV. Поэтому Генеральные Штаты поспешили заключить мир с Англией, чтобы обеспечить безопасность на севере и сосредоточить все свои военные силы на юге.

Когда в Париж прибыло известие, что Фландрия завоевана и Брабанту предстоит та же участь, народ пришел в неописуемый восторг. Но в Версале, на половине королевы, эта новость вызвала тревогу и огорчение. Терезия была в отчаянии и с трудом решилась принять вдову Скаррон, которая просила аудиенции, чтобы передать какие-то важные известия. Королева встретила Франсуазу очень сухо.

— Ваша черная одежда, вероятно, очень идет к неприятным известиям, которые вы намерены сообщить нам?

— К несчастью, вы угадали, ваше величество, я пришла передать вам грустную новость: непримиримый враг Франции и преданный друг вашего семейства папа Александр Седьмой скончался. Преемником избран под именем Климента Девятого Джулио Роспиглиози!

Терезия отчаянно всплеснула руками:

— Папа Александр, лучший друг нашего отца, умер?!

О, какое несчастье! Мы знаем этого Роспиглиози! Он человек слабохарактерный, трусливый, он непременно перейдет на сторону короля, особенно если узнает о его победах! Боже мой, как это ужасно!..

— Не отчаивайтесь, ваше величество, у вас есть еще преданные друзья, которые готовы на всякие жертвы, чтобы помочь вашему делу. Это письмо убедит вас в справедливости моих слов.

— Это письмо не к нам! Оно вскрыто и без конверта!

— Оно было адресовано провинциалу Средней Франции и потому адрес уничтожен!..

— Такая осторожность заставляет предполагать что-нибудь важное! Кто привез это письмо?

— Шевалье Лорен, который, как известно вашему величеству, поступил на службу к герцогу Лотарингскому.

— Лорен?! Да он с ума сошел! Что, если его узнают?

— Одежда доминиканца делает его совершенно неузнаваемым. К тому же он путешествует только ночью.

Терезия принялась внимательно читать письмо. Лицо ее прояснилось.

— Это известие действительно утешило нас. Герцог Лотарингский пишет, что он только для вида признал себя союзником Людовика и ждет с нетерпением прибытия немецких войск, чтобы тотчас же перейти на их сторону. Он просит нас послать копии с этого письма в Мадрид и Вену, что мы немедленно и исполним!

— Да, это так же необходимо, как еще один вопрос, на который вашему величеству следует обратить серьезное внимание!

— В чем дело?

— Могу ли я быть откровенной?

— Конечно!

— Ваше величество, вы должны совершенно изменить свою политику относительно вашего супруга!

— Почему?

— Если бы вы следовали тому осторожному и спокойному образу действий, которого придерживались сначала, дела приняли бы другой оборот!

— Разве вы полагаете, что падение Лавальер могло бы предотвратить войну? Мы убедились, что она не имеет никакого влияния на короля. Этим адским планом мы обязаны исключительно герцогине Орлеанской, которая вертит королем, как мячиком!

— Совершенно верно, что герцогиня много навредила нам. Но вместе с тем можно с достоверностью поручиться, что война была бы объявлена и без ее вмешательства. Вы сами, ваше величество, своим образом действий открыли глаза королю! Он узнал то, чего никогда не должен был бы знать! Узнал, что при дворе существует враждебная ему испано-австрийская партия, во главе которой находится его супруга!.. Этим вы поставили себя в ложное положение, возбудили сомнение там, где должны были приобрести доверие, и сделали невозможным противопоставить герцогине Анне такую соперницу, которая, будучи предана вам, могла бы влиять на короля и склонять его на вашу сторону. Теперь же Анна Орлеанская приобрела такое могущество, которое трудно пошатнуть!

— Но как же нам исправить эти ошибки? — спросила смущенная королева. — И откуда, Скаррон, вы приобрели эту силу убеждения, эту проницательность?! Вы просто поражаете меня!

Вместо ответа вдова достала из-за своего корсажа маленький золотой крест, усыпанный бриллиантами.

— Вера! — сказала она торжественным голосом и, приблизившись к королеве, указала ей на надпись, вырезанную на кресте: «Toujours maintenu!». — Вот правило, которого я всегда придерживалась!.. Это единственная вещь, доставшаяся мне в наследство, и я сохраню ее до самой смерти, какие бы удары судьбы ни обрушились на меня!.. Следуйте этому правилу, и вы можете быть уверены, что успеете во всех ваших предприятиях, и ваш супруг, хотя бы он овладел целым светом, будет под конец у ваших ног!.. Поэтому постарайтесь придать вашему лицу более веселое выражение, прикажите устроить иллюминацию в Версале и пошлите его величеству поздравительное письмо. Но в вашем поздравлении необходимо выразить легкую надежду на мир, для того чтобы такая быстрая перемена ваших чувств не возбудила подозрение. Когда же он возвратится, примите его как любящая супруга, счастливая его победами. Остальное придет со временем.

— Это совет провинциала иезуитского ордена?

— О нет! Не провинциал дает мне наставления, а я ему! — улыбаясь, отвечала Скаррон.

— Но какой властью обладаете вы?..

— Toujours maintenu! — улыбаясь, отвечала Скаррон.