Крушение надежд

Работал Петя в Кунцево директором маленькой фабрики по изготовлению гуталина. При таком незначительном положении у него была самая большая дача в Малаховке. Когда собирались на игру, Моня шутил: «Мои друзья могут помочь мне и друг другу во всем. Но что я могу просить у Пети Ордера — гуталин?» Петя в ответ только улыбался. Изготовление и распространение гуталина он превратил в выгодное дело, дававшее большой доход на стороне. Под эгидой гуталиновой фабрики у него было другое, тайное дело: Петя был валютчиком — обменивал рубли на западную валюту на «черном рынке», в основном на американские доллары. Для этого у Пети были специальные помощники, фактически мафия. Его «черный рынок» действовал в местах скопления иностранцев — возле центральных гостиниц, на центральной улице Горького, на московских вокзалах, в особенности рядом с Курским, откуда шли поезда в Тбилиси и Баку. Валютный отдел ОБХСС под руководством полковника Юсупова следил за всеми контактами с иностранцами. За валютные операции давали десять лет заключения, а то и казнили.

Во время Московского фестиваля молодежи агенты Пети Ордера хорошо поработали и получили много валюты. Петя был никудышным преферансистом, всегда проигрывал больше других, но никогда не огорчался. Игроки подозревали, что он «валютчик», и относились к нему с почтением.

Не одни только деловые мужчины собрались на Мониной даче, нередко он устраивал попойки-оргии с молодыми женщинами. Недавно ему удалось познакомиться с группой новоявленных московских хиппи. Моня пригласил их на дачу в Малаховку.

Хиппари сказали:

— Обученных чувих у нас мало, хоть и бляди, а играть в наши игры стесняются.

— Я обеспечу, — успокоил их Моня.

— Надо, чтобы не разболтали.

— Будьте спокойны.

У Мони, настоящего ходока, был на это наметанный глаз. Он даже говорил: «Я думаю, что это про меня сочинили латинскую поговорку: „Подхожу к девице — veni, vidi, vici“» [60]. Он поехал в сад «Эрмитаж» и быстро разглядел в толпе двух молоденьких, решил: подходящие кадры. Подругам Руфине и Рае было по восемнадцать, обе кокетливые хохотушки, у шатенки Руфины — ангельский голосок, у блондинки Раи — ангельская внешность. Пройдя с ними круг по аллеям, Моня предложил:

— Хотите покататься на машине?

Девушки с радостью согласились, Руфина попросила:

— Можно, я сяду рядом с вами, на заднем сидении меня укачивает.

Он провез их по Садовому кольцу, рассказывая похотливые анекдоты:

— Знаете, что такое «тютелька в тютельку»?

— Нет, не знаем.

— Это половое сношение лилипутов.

Девушки радостно фыркали. Короткая мини-юбка Руфины взбилась кверху, обнажив длинные бедра. Она не одергивала юбочку, и Моня с вожделением косился на ее красивые ноги. В водительское зеркальце он видел, как Рая-ангелочек расположилась на заднем сиденье тоже с задранной юбкой и раскинула ноги. «Девчонки готовы», — подумал он и пригласил их в кафе-мороженое.

Заказав для девушек несколько порций ликера, он спросил:

— Хотите приехать ко мне на дачу, в Малаховку?

— В Малаховку? Мы ее знаем, там наши родственники живут.

Моня поразился:

— Родственники? Вы еврейки?

— Да, еврейки. А что?

— Так, ничего, я тоже еврей.

Захмелевшая Руфина прижалась к нему всем телом:

— А что мы будем делать в Малаховке?

Моня хитро подмигнул:

— У меня есть приятели, хиппи. Знаете, кто такие хиппи?

— Знаем, видели на фестивале.

Моня подмигнул:

— Поиграем в игры хиппи. Вы на фестивале «негритятинки» попробовали?

Они захохотали еще громче, на секунду замялись, потом заулыбались:

— Нет, не удалось. А девчонки говорили, что стоило бы.

Моня убедился, что выбрал тех, кого надо.

К вечеру собрались на даче. Гости — четверо мужчин и две женщины — выглядели почти обычно, только костюмы и платья были слишком яркие. Но как только вошли, они сразу преобразились, сняли шляпы и шапки, под ними оказалась масса спутанных волос. Потом скинули костюмы и платья и запахнулись в свободные накидки, под которыми довольно явно просвечивало нижнее белье. Моне и Рае с Руфиной тоже вручили такие накидки.

Раздали всем ленточки, объяснили:

— Это хаерник, от английского слова «hair», волосы, — чтобы не скрывало крышу.

Потом все надели на запястья браслеты из ниток:

— Это фенечки.

И все, изменившись до неузнаваемости, стали похожи друг на друга.

Моня подозвал к себе Руфину с Раей:

— Будьте пай-девочками, ведите себя послушно, а главное, молчок обо всем, что здесь будут делать хиппари. Поняли? Вот вам по сто рублей.

У хиппи был свой язык — смесь английского, русского и уличного сленга. Они обращались друг к другу «чувак», «чувиха», половой акт определяли словом «бараться», то и дело вставляли в речь английские словечки: «ОК», «all right», «lovemaking», «fack you».

Компания уселась на пол, все в обнимку, тесно, пили водку, лапали и целовали всех девушек — отказываться не полагалось. Включили громкую музыку — у Мони был первый советский магнитофон «Днепр», ставили твист, а потом и рок-н-ролл, начались танцы. Захмелевшие девушки танцевали особенно темпераментно, смачно вертели бедрами, высоко задирали ноги, прижимались к мужчинам, усаживались на колени ко всем подряд, целовались взасос. Они охотно позволяли себя тискать и сами залезали в трусы мужчинам, смеялись и визжали от удовольствия. Потом раздался крик:

— Стриптиз! Кто хочет показать стриптиз?

Стриптиз был новым увлечением Запада, хиппи знали о нем все в деталях, рассказывали:

— В Америке, в Лос-Анджелесе, есть целая школа стриптиза, ее основала Элис Шиллер. Родители у нее были верующие ортодоксальные евреи, а она подалась в другую сторону. Там девицы проходят десять уроков обучения и получают диплом на раздевание. А у нас?

— И у нас введут, — ободрил их Моня, — обучат героинь социалистического труда в каждом колхозе. Приедет комиссия от обкома партии, вытолкнут вперед старуху героиню: раздевайся! Те, как посмотрят, плюнут: и чего в этом находят в Америке?

Девушки хохотнули, переглянулись, и ангелоподобная Рая вытолкнула вперед Руфину. Сначала, как будто стесняясь, девушка вышла на середину комнаты, покачивая бедрами, кокетливо извиваясь, медленно распахивала и запахивала накидку, расстегивала под ней бюстгальтер, потом скинула накидку и осталась голая по пояс. Это вызвало взрыв радостных криков. А когда она взялась за трусики, раздался ободряющий возглас общего восторга. Компания подбадривала ее криками:

— Спускай ниже!.. Снимай совсем!..

Хотя до России искусство элегантного стриптиза еще не дошло, Руфина была довольно искусной самоучкой. Ее примеру охотно последовала брюнетка Рая. Когда обе оказались голыми, компания потребовала:

— Лесбийскую любовь!

Девушкам быстро постелили на полу ковер. Они переглянулись, начали с затяжного поцелуя, который явно их возбуждал. Затем улеглись на ковер, их тела слились в объятии, одна ласкала другой груди, вторая водила языком по соскам подружки, обе изгибались дугой, потом начали лизать животы от пупка и ниже, ниже, дошли губами до паха и искусными движениями пальцев принялись ласкать половые губы. Потом одна девушка раздвинула ноги, а другая приникала к влагалищу языком. Раздвигая длинные ноги, они движениями как бы проникали друг в друга, имитируя соитие мужчины с женщиной, стонали от страсти и посасывали себе пальцы, явно имитируя оральный секс. Завороженные мужчины в нетерпении тоже разделись. Остальные девушки схватили их возбужденные члены, играли с ними, скользили по ним пальцами и языками, целовали.

Кто-то крикнул «лесбиянкам»:

— Давай минет!

Руфина и Рая переглянулись, подбежали к сидящим мужчинам, опустились на колени и с удовольствием принялись за дело. К тому времени всех остальных девушек тоже раздели, приговаривая: