Степан Разин (Книга 1)

И только уже за едой, ловко управляясь с головою барана, мурза со скрытой усмешкой спросил атамана:

– За сайгаками, что ли, так далеко ускакали казаки?

– Едичульских ногайцев маленько пришли поучить, – спокойно ответил Корнила.

– Чего ж ты на них? – спросил турок так, словно ему было это почти безразлично и спрашивал он лишь из вежливости, изобразив любопытство.

– Мыслили дурни, что мы на войне, да полезли в казацкие земли, ан государь казаков отпустил из Польши... И наскочила коза на капусту...

Мурза засмеялся, но тут же надулся спесью.

– Султан осерчает на вас, – сказал он, – ногайцы – султанские люди.

– Так, стало, султан их послал в казацкую землю?! – воскликнул Корнила. – А я мыслил, султан не на нас, на них осерчает!

– Ты хитрый! – ответил мурза и засмеялся, потряхивая животом. – А много добычи угнал у ногайцев? – спросил он.

– Я загадку люблю загадать, – отозвался Корнила. – Сколь овечек я тебе подарю – у меня останется вдвое, а сколь коней я тебе подарю – у меня останется впятеро больше, а сколько я добыл, ты сам сосчитай.

При этих словах Корнила мигнул есаулу Макушеву, и тот пошел из шатра готовить подарки.

Услыхав про подарки, мурза просиял. Он тотчас понял, зачем пошел из шатра есаул, но не хотел сразу сменить тон беседы.

– Ты, атаман, лучше султанских людей не трогай. Они не на вас, на калмыков пошли, а степь потоптали конями – велико ли лихо! Смотри, султан осерчает, армянских купцов не станет пускать в Черкасск, греков тоже не станет пускать – вам убытки...

– Кругом нам убытки! – лукаво ответил Корнила. – Султан их нарочно ко мне во полон загнал. Столь тысяч ногайцев кормить в полону – мне и хлеба не хватит!

Мурза, видно, тут только понял, какие битвы прошли по степям.

– А сколько же полона? – спросил он, не сумев скрыть растерянность.

– Да тысячи три их налезло в полон. Ты помысли: сколь хлеба скормлю на эку ораву!..

– Ты что же, войну затеваешь?! – весь красный, воскликнул мурза.

– Какое – войну! Каб войну, мы и десять бы тысяч забрали, – ответил Корнила, – а тут только тех похватали, кто смуту сеял, кто между султанским величеством и государем нашим вражду затевал. Им туды и дорога, чтобы мир между нами стоял крепко! Султан государю напишет про них, и государь отпустить их укажет.

Войско, которое крымцы готовили в помощь панам, было разбито калмыками и казаками, и Степан удивлялся, как искусно и ловко все было сделано.

После похода Корнила призвал Степана, весело подмигнул.

– А ты спешил саблей махаться! Не только казацкого дела что сабля! Уразумел ныне сам? Вот то-то, Степанка! Держись, брат, ко крестному ближе, взрастешь атаманом великим... Слал я тебя во посольстве на степь, а ныне пошлю Ерему в Москву к государю, а тебя – ко казацкому другу, к Алмазу Иванычу, с доброю вестью.

Старый приятель Корнилы Алмаз Иванов был в это время в Польше, в числе послов, ведших переговоры о мире. В последний раз войсковой атаман, будучи в Москве, обещал Алмазу все вести, которые он по особым случаям будет посылать к государю, тотчас же с надежным нарочным тайно, без грамоты слать и к Алмазу, чтобы тот знал заранее обо всем. Дьяк в обмен обещал писать о походном казацком войске.

Уже не один раз Корнила посылал к думному дьяку таких гонцов, якобы с донскими подарками от атамана.

Корнила, призвав Степана, объяснил ему, что рассказать думному дьяку.

– Паны дорожатся с нашими послами: грозят, что весной к ним в подмогу нагрянут крымцы, а наши послы поддаются панам, спешат замириться любою ценой, лишь бы поспеть до прихода крымцев. Я пишу, что крымцы теперь не придут на помощь к панам. Может, он и укажет послам с панами быть поскупее.

Со строгим наказом Корнилы не оставаться в походном войске у брата, а тотчас же, сделав свое дело, возвращаться в Черкасск, Степан отправился в путь.