Черный ураган. Честный Эйб

— Это ваше право, — невозмутимо ответил всадник, — но в таком случае пусть дорога в гостиницу сама разыскивает вас, а я поеду…

— Постойте! Неужели вы бросите меня в этой проклятой степи, где не отличишь одного сугроба от другого?

— Вы же сами не хотите иметь дело с адвокатами!

— Ладно, всё-таки лучше адвокат, чем мороз.

— А ещё лучше добрый очаг Чарли Тэррента, — улыбаясь, сказал Линкольн. — Итак, мы попутчики поневоле.

Он поехал шагом. Человек с палкой пошёл рядом.

— Вы сильно пострадали от адвокатов, мой друг? — спросил Линкольн.

— Могу сказать, порядочно. Я дважды платил адвокатам за проигранные дела.

— Это напоминает мне тяжелобольного, который перед смертью сказал врачу: «С какой же стати я стану платить вам за лечение, если мне предстоит ещё расход на похороны?»

— Вы, видать, большой мастер рассказывать разные побасёнки, — проворчал человек с палкой. — А дорогу-то вы знаете?

— Нет, — сознался Линкольн, — я полагаюсь на мою лошадь. Она никогда не собьётся с пути, когда путь ведёт в гостиницу.

— Я гораздо больше доверился бы магнитной стрелке, — сказал пешеход.

— У вас есть компас?

— Компас или астролябия, — со вздохом отвечал пешеход, — то-то и беда, что их нет. Я нашёл бы дорогу в два счёта, если б знал, где север…

— Вы умеете обращаться с астролябией? — спросил Линкольн.

Человек с палкой презрительно посмотрел на адвоката и процедил сквозь зубы:

— Я бывший моряк.

— Кстати, я не знаю, друг мой, как вас зовут.

— Называйте меня Смит… Бад Смит. Этого достаточно?

— Вполне! — весело сказал Линкольн. — Я не знаю ни одного Бада Смита во всех соседних графствах.

— Я приезжий, — сказал пешеход.

Совместный путь занял не больше получаса. Уже стемнело, когда путники услышали собачий лай и увидели на горизонте бревенчатые дома городка Клинтон с сизым дымом, валящим из высоких труб. Здесь, как и в каждом западном городке, имелась двухэтажная гостиница с баром, около которой стояло до десятка фермерских повозок, двуколок и шарабанов. Несколько лошадей было привязано к столбам возле навеса. В сияющих розовым светом окнах мелькали тени людей в цилиндрах.

— Мне кажется, что я вижу судью Дэвиса, — сказал Линкольн.

— Отчего бы нет? — кисло промолвил Смит. — Здесь подлинный слёт судейских, вроде вороньей свадьбы.

— Вероятно, так, — сказал Линкольн. — Все светила восьмого судебного округа встречаются под этой вывеской. Завтра начнётся выездная сессия суда. Итак, мистер Смит, вперёд, под вывеску Чарли Тэррента! Как видите, здесь написано: «Чарли рад любому гостю, если он в состоянии заплатить за ночлег».

— А я что, не в состоянии? — сказал Смит. — За кого вы меня принимаете?

…Судья Дэвис был толст. Нос у него свисал грушей, а щёки были похожи на два больших помидора. Из-под опухших, обветренных век глядели на любого встречного два проницательных серых глаза и словно говорили: «Я тебя, любезный, вижу насквозь, и не думай, что я рохля только потому, что я толстый».

Он расположился у огня в большом зале гостиницы, положив ноги на каминную решётку. Вокруг очага на лавках сидело человек десять адвокатов — кто тёр нос, кто похлопывал рукой об руку. Позади всех, как башня старинного форта, возвышался Линкольн, с руками, засунутыми в карманы. Он рассказывал восторженно:

— Представьте себе, человек сидит в Вашингтоне и постукивает ключиком, а за много миль, в Балтиморе, другой человек слышит этот стук и записывает слова. Ни одной минуты промедления! И всё это делает электрическая искра!

— Вы большой любитель науки, Линкольн, — сказал судья Дэвис, пытаясь разглядеть носки своих сапог из-за грузного живота, — но это уже не свежая новость. У меня есть родственник в Балтиморе, школьный учитель. Три года назад он утверждал, что «по астрономическим данным» из этого телеграфного аппарата ничего не выйдет. Когда мимо его дома начали тянуть проволоку по столбам, он присоединился к толпе зевак. Кто-то сказал ему: «Ну что, дядя, твоим предсказаниям грош цена. Видишь, тянут телеграфную проволоку!» — «Ну, знаете, — сказал учитель, — я рассмотрел этот вопрос со всех сторон с большой тщательностью и вниманием и теперь могу определённо сказать, что маленькие пакеты эта проволока ещё дотащит, а большие тяжёлые узлы не дойдут!…»

Раздался смех.

— Ну, знаете, — обиженно сказал Линкольн, — всё-таки у меня есть преимущество перед вами, господа. — Я услышал про эту штуку с электричеством впервые в жизни и получил удовольствие, а для вас, образованных людей, это уже не свежая новость.

— Не прибедняйтесь, Линкольн, — благодушно заметил Дэвис, — всем известно, что вы возите с собой в седельном мешке «Геометрию» Евклида и читаете её в промежутке между двумя заседаниями суда. А вот у меня с детства не было времени понять, почему сумма квадратов катетов равна квадрату гипотенузы.

— Геометрия помогает соображать, сэр, — ответил Линкольн.

— И ораторствовать перед избирателями, — неожиданно вмешался лопоухий человек с жирным красным лицом, примостившийся в отдельном кресле сбоку очага. — Я читал ваше «обращение к народу Иллинойса». Вы, кажется, упорно желаете, чтобы общественные земли попали в руки фермеров по самой дешёвой цене?

— Не скрою, сэр, что таково моё твёрдое желание, — сказал Линкольн.

— Имейте в виду, что я не буду за вас голосовать!

— Позвольте вас спросить, сэр, — сказал Линкольн, повернувшись всем корпусом к лопоухому, — вы занимаетесь скупкой и перепродажей земли?

— Вы угадали, мистер Линкольн, — важно отвечал лопоухий.

— Тогда понятно, почему вы настроены против меня. Ваша душа обитает в кармане.

— Где именно находится моя душа, вас не касается, сэр, — проговорил лопоухий. — Я не желаю видеть в конгрессе ораторов, которые настроены против деловых людей.

— Я не настроен против деловых людей, которые приносят пользу, — отвечал Линкольн, — но я решительно против спекулянтов.

— Очень приятно слышать, — торжественно сказал лопоухий. — В таком случае, я буду голосовать за ваших противников!

— Это напоминает мне одного итальянского бандита, который собирался ограбить почту, — сказал Линкольн, — и, перед тем как это сделать, обратился с молитвой к своему святому: «Помоги мне, дорогой святой Мартин, в моём трудном деле и попроси бога, чтоб он даровал мне успех. Но если ты этого не сделаешь, имей в виду, что я-то сам не святой, а самый настоящий бандит и сумею показать тебе, подлецу, где рак зимуют!»

— Не понимаю ваших остроумных сравнений, — сказал лопоухий.

— В этом я нисколько не виноват, — вежливо отвечал Линкольн и под общий смех адвокатов отошёл от очага.

— Ишь ты, — сказал лопоухий, закидывая ногу на ногу, — ведь он, пожалуй, считает себя гением. Этакий «честный парень» из простых, да ещё оратор и член законодательного собрания Иллинойса! Видали мы таких! Небось в бога не верит… А много ли дел он выиграл в суде?

— По моим сведениям, — невозмутимо сказал судья Дэвис, — за последние два года из двадцати четырёх дел он выиграл семнадцать.

— Вот как! — проворчал лопоухий. — Но думаю, что дело молодого Моффета он провалит.

— Дело Моффета? — переспросил кто-то из адвокатов. — Это который обвиняется в убийстве землемера?

— Да, — со вздохом сказал Дэвис. — И действительно, надо быть семи пядей во лбу, чтоб выступать защитником в таком деле. Этот молодой Моффет запутался в долгах да ещё потерял половину своей земли, потому что у него не было документов «на право владения». К нему приехал землемер проводить новую границу, и этот землемер без вести исчез!

— Откуда известно, что землемера убили? — спросил один из адвокатов.

— Есть косвенные улики. В доме Моффета нашли двустволку, в которой не хватало одного патрона. На снегу след, как будто тащили что-то тяжёлое, а на берегу реки нашли один башмак убитого да ещё на льду следы крови.

— На льду? Так он утопил труп в замёрзшей реке?

— Ничего не стоит утопить тело в проруби, — сказал Дэвис.