Глеб Белозерский

Тело Александра Ярославича было выставлено в Успенском соборе на возвышении, покрытом черным сукном. Службу вел сам митрополит в сослужении сонма духовенства, епископов, игуменов, священников. Среди них Глеб заметил и отца Максимиана. Через собор проходила нескончаемая вереница посетителей, жителей города Владимира и приезжих. Люди склоняли голову перед гробом, крестились, вытирали слезы. Монахи-служки следили за тем, чтобы поток простолюдинов не задерживался в храме. А перед собором стражники старались сдерживать толпу и придать ей вид ровной цепочки. Князья, родственники покойного, бояре, богатые купцы окружали возвышение с гробом плотным кольцом. Ближе к возвышению стояли братья покойного, вдова, сыновья. Среди них выделялся тверской князь Ярослав Ярославич. Он держался начальственно, отдавая распоряжения. Рядом с ним находился главный баскак Амраган.

Ярослав Ярославич Тверской, как ближайший по возрасту брат Невского, явно претендовал на роль его преемника и готовился занять великокняжеский стол. Уже состоялся разговор между Ярославом и Амраганом. Главный баскак высказался категорично:

- Конечно, ты ближайший родич покойного. Но воля ханская неисповедима. На ком остановит свой выбор великий хан, кому пожалует ярлык на княжение - мы не знаем. Занимай владимирский стол. Временно. А там добивайся ярлыка. Для окончательного утверждения на столе необходим ханский ярлык. Берке стар и болен, делами почти не занимается. Придется тебе ждать воцарения его преемника и ехать к нему в Сарай за ярлыком.

Митрополит произнес надгробное слово. Начал он его так: «Чада мои мила, разумеете, яко заиде солнце русской земли». Глава русской церкви называл покойного великого князя солнцем русской земли. Слова митрополита прерывались несдерживаемыми рыданиями.

Две недели продолжались торжественные службы в кафедральном соборе. Когда службы прерывались, князья и бояре расходились для кратковременного отдыха. Княжеские палаты оказались переполненными. Глеб с братом Борисом смогли остановиться в доме одного знакомого купца.

Далеко не сразу Глебу Васильковичу удалось пригласить отца Максимиана для беседы.

- Как поживает моя крестница? - полюбопытствовал отец Максимиан.

- Жива, здорова крестница твоя. Принесла мне наследника. Назвали Михаилом, - ответил Глеб. - А у тебя, отче, есть семья, дети?

- Жену похоронил три года назад. Сын служит дьяконом в одной из церквей Владимира. Уже трое внуков.

- Послушай, отец Максимиан… - начал издалека Глеб Василькович, еще не зная, как подступить к деликатной теме.- Ты ведь вдовец. Не собираешься принять монашеский сан?

- Собираюсь.

- Мы создали на Кубене новый монастырь. Владыка Игнатий освятил его. Назван Спасо-Каменным по имени Каменного острова, на котором он стоит. Монастырю нужен настоятель, опытный и грамотный пастырь, такой, как ты. Уверен, что владыка одобрит твой выбор.

- Нет, не решусь покинуть Владимир.

- Это окончательно?

- Посуди сам, князь. Я привязан всей душой к Александру Ярославичу, к памяти его. Он мне как родной. Хочу быть рядом с ним, с его останками, молиться на его могиле. Нет моих сил покинуть сей град.

- Понимаю тебя, отче, и не настаиваю.

Разговор повернулся в сторону недавней поездки в Орду. Глеб Василькович попросил отца Максимиана рассказать о результатах переговоров с ханом. Удалось ли великому князю предотвратить угрозу ордынского нашествия на Русь? К просьбе Глеба присоединился и Борис. Вот что рассказал Максимиан.

Хан Берке в обычной для него манере не спешил. Принял Невского только недели через две после приезда. Состоялись обмен подарками, расспросы о здоровье, так сказать, неизбежная протокольная часть.

- А на тебя жалуются, князь Искандер, - внезапно сказал Берке и впился взглядом колючих глаз в Александра Ярославича.

- Кому же я не угодил, великий хан?

- Прежде всего мне. Жалобы идут от баскаков. Твои русичи бунтуют, проявляют неповиновение.

- Дань мы, однако, выплачиваем тебе исправно.

- Многие из моих людей настаивают, чтобы русичам я преподал урок и послал против смутьянов войска.

- Зачем такие крайности, великий хан? Поход нужен не тебе, а тем военачальникам, темникам, которые хотели бы пограбить русские земли, увести людей в полон.

- Да, они этого хотят.

- А какую выгоду от этого получишь ты? Люди, которых не перебьют или не уведут в полон, разбегутся по лесам или уйдут далеко на север. Дань перестанет поступать. Тебе же убыток.

Александр Ярославич долго рисовал картину тех последствий, которые принесут хану военные действия.

- Подумаем, князь Искандер, над твоими словами. Подумаем и решим, - наконец ответил Берке. - А сейчас иди. Мне нездоровится. Мы еще встретимся, поговорим.

Проходила неделя, другая, и хан снова приглашал Александра Ярославича для нудного и, казалось, безрезультатного разговора. Речь шла о том же. Великий князь получал сведения от надежных людей, что тем временем некоторые приближенные хана из воинственной партии, навещая его, настаивали на походе на Русь. Хан выслушивал, отмалчивался и никакого решения не принимал. Александр Ярославич, встречаясь с Берке, продолжал приводить свои доводы.

- Есть надежный способ, великий хан, чтобы смягчить недовольство русичей и избежать волнений.

- Какой способ, князь?

- Упраздни баскачество. Баскаки корыстолюбивы. Они превышают полномочия, которые ты им дал. Каждый не ограничивается десятиной, а старается приумножить поборы ради собственной выгоды.

- У тебя есть примеры, чтобы обвинять моих людей?

- Есть, великий хан, и множество. Отдай сбор дани в руки самих князей. Сбор дани всегда будет вызывать недовольство, но теперь оно будет обращено не против твоих людей и Орды, а против самих князей. С этим недовольством мы как-нибудь справимся сами.

- Возможно, ты прав, князь. Подумаем, подумаем…

- И еще дозволь молвить, великий хан.

- Говори. Что еще у тебя на уме?

- Ты требуешь, чтобы русские князья со своими дружинами участвовали в твоих походах.

- Разве они не мои подданные?

- Конечно, все мы твои подданные. Но посуди сам… Твои люди - опытные воины. Нам ли тягаться с ними. Мы земледельцы, ремесленники, рыбаки, лесорубы. Если мы оторвемся от земли, от промыслов, привычных занятий, ты не получишь с нас большую долю ханской десятины. Выгодно ли тебе такое?

- Подумаем, подумаем, - слышал Александр Ярославич от хана. И опять беседа прерывалась до следующей встречи. Но все-таки, чувствовал великий князь, Берке медленно, со скрипом, но поддавался его уговорам.

И вот первая серьезная уступка. Берке согласился не привлекать русских князей для ханских походов. Но при этом сказал Александру Ярославичу не без издевки:

- Прибедняешься, Искандер. Вот ты говоришь - нам ли, русичам, тягаться с вами, ордынцами? Какие убогие! А шведов и немцев разбили? А кто были твоими воинами? Русичи.

Александр Ярославич действительно прибеднялся, хитря и льстя хану. И умный Берке это понимал. Он дал понять великому князю, что к предложению упразднения баскачества относится одобрительно. Пусть дань собирают и доставляют в Орду сами русские князья. Но с решением такого серьезного вопроса не следует спешить. Сперва все следует взвесить, обсудить с ближайшими советниками.

Встречи Александра Ярославича с ханом продолжались. Берке продержал великого князя до глубокой осени. Было очевидно, что хан не предпримет военного похода на Русь: не были настроены большинство из его родственников и вельмож. Не до того им было. В ханском окружении шла непрерывная борьба за власть. Соперники грызлись между собой, претендуя на ордынский престол после Берке. Осторожный хан мог предвидеть, что военачальник, оказавшийся во главе войска, мог воспользоваться своей силой и совершить переворот: захватить власть в Орде, свергнуть и умертвить старого, немощного хана.

Напряженная обстановка при ханском дворе, долгие беседы с Берке расшатывали здоровье Александра Ярославича, никогда не жаловавшегося до этого на свое физическое состояние. Приехал он в Орду человеком здоровым, бодрым и выносливым, а выехал из ханской столицы совсем больным и разбитым.