Черный ангел

Грант протянул руку к солнечным лучам, словно хотел взвесить на ладони танцующие в них пылинки.

– Разве ты не видишь, – сказал он, – что из этой пыли на тебя смотрят прекрасные девичьи глаза, улыбку в которых давно погасила смерть. В этом облачке пыли танцует сердце философа, его утроба и мозги. Через тысячу лет и я, возможно, буду лежать под ногами пришельца пылью на улицах Константинополя. В этом смысле и твое, и мое знание стоят одинаково. Так позволь же мне заниматься той наукой, которую я избрал, и не презирай ее. Откуда ты знаешь, что в глубине души я не презираю того, чем поглощен ты?

Все во мне бушевало, но я постарался ответить немцу спокойно:

– Ты воюешь не на той стороне, Иоганн Грант. Если бы султан Мехмед познакомился с тобой, то принял бы тебя как равного.

Грант покачал головой:

– Нет, нет, я принадлежу Западу и Европе. Сражаюсь за свободу человека, а не за его неволю.

– А что такое свобода человека? – спросил я. Немец посмотрел на меня своими беспокойными глазами, немного подумал и ответил:

– Право выбора.

– Верно, – прошептал я. – Именно то и есть страшная человеческая свобода. Свобода Прометея, наш извечный грех.

Немец усмехнулся, положил мне руку на плечо и сказал со вздохом:

– Ах, греки, греки… Все вы такие…

Этот человек чужд мне, я стараюсь избегать его, но вопреки всему ощущаю родство наших душ. Мы исходим из одного и того же – он и я. Но он выбрал царство тлена и смерти, я же – вечную жизнь в сиянии Творца.

Гремят пушки, с грохотом трескаются стены, гигантские жернова войны, придя в движение, заставляют дрожать землю и небо. Но я холоден и тверд, нет, я пылаю, как факел, и думаю только о тебе, любимая моя. Зачем ты вонзила острый шип мне в сердце? Почему не даешь бестрепетно сражаться и спокойно умереть – мне, уже сделавшему свой выбор?

Я мечтаю лишь о тебе! Только ты мне нужна.