Крушение надежд

Десятого февраля 1960 года Пастернаку исполнилось семьдесят лет, а уже в апреле он заболел, рак легкого дал метастазы. Он знал, что скоро умрет, говорил о себе в прошлом времени: «Моя жизнь была единоборством с царствующей и торжествующей пошлостью за свободный и играющий человеческий талант. На это ушла вся жизнь. Но меня мучит сознание всей незначительности сделанного мной и еще эта двусмысленность всемирного признания, которое в то же время — полная неизвестность на родине».

Пастернак умер 30 мая 1960 года, его отпевали по христианскому обычаю в маленькой церкви Переделкино. Церковное отпевание еврея было редкостью. Павел с Марией, Августой и Алешей стояли в густой толпе на кладбище, и Павел видел, что половина тысячной толпы пришедших были евреями — они считали Пастернака своим.

С первого дня на его могилу началось паломничество поклонников. В этом выражалось настоящее народное признание. Пастернак этого уже не узнал. Про тоску своей смерти он сам написал:

37. Фантастика и действительность

Никто не мог прочесть запрещенный роман «Доктор Живаго», и далеко не всех людей, занятых тяжелой жизнью, это интересовало, особенно молодежь, полную бурной энергии молодости. Но новые веяния в искусстве проникали в Советский Союз и доходили до людей через кинофильмы. Становились популярными иностранные фильмы, особенно итальянский неореализм, рассказывающий о повседневной жизни простых итальянцев. Все чаще выпускались на экран французские фильмы с живыми сюжетами и остроумными диалогами. В них показывали откровенные эротические сцены, которые были табу в советском искусстве. Эти фильмы будоражили молодежь, раскрепощали, показывали свободное поведение свободного человека. Стали популярными имена Жана Габена, Софи Лорен, Анны Маньяни, Джины Лоллобриджиды, Марчелло Мастроянни. В продаже появились пластинки с песнями Ива Монтана и Шарля Азнавура. Монтан вместе с женой, известной актрисой Симоной Синьоре, приезжал на выступления в Москву, и Хрущев с другими руководителями ходили на их концерт в зале имени Чайковского. В честь знаменитой пары был устроен прием прямо за сценой, во время которого возникли даже откровенные разговоры на политические темы.

Так проходили этапы хрущевской оттепели.

В июле 1957 года, на пике оттепели, в Москве устроили Всемирный фестиваль молодежи и студентов под лозунгом «За мир и дружбу!». Молодежь всего мира относилась к Советской стране с повышенным интересом. Идеи коммунизма всегда волновали молодые умы, но при Сталине страна находилась за плотным железным занавесом. После победы над фашизмом интерес к СССР усилился, и во всем мире люди ожидали потепления отношений. Советский Союз достиг известности своими техническими достижениями: запуском первой межконтинентальной ракеты и выводом на орбиту первого искусственного спутник земли. Хрущеву надо было показать миру, что он проводит миролюбивую политику, что дела в стране идут хорошо. А заодно, он планировал привлечь на сторону коммунизма молодых энтузиастов, особенно из отсталых стран.

Впервые был разрешен массовый приезд иностранцев, и в Москву прибыли тридцать четыре тысячи молодых людей от левых молодежных организаций из ста тридцати одной страны, зарекомендовавших себя лояльным отношением к коммунизму. Для столицы это было невероятное событие: город чистили, украшали, приводили в порядок общественные туалеты. Временно выселили за город не прописанных рыночных торговцев неблагонадежного внешнего вида, «для порядка», как говорили милиционеры. На дни фестиваля в магазины завезли больше продуктов и всевозможных товаров, на прилавках появилось то, чего давно не было, и москвичи кинулись все раскупать. Если очередь вытягивалась на улицу, милиция разгоняла ее, чтобы гости не увидели.

Для делегатов фестиваля открыли территорию Кремля, построили парк «Дружба», гостиничный комплекс «Турист» и гостиницу «Украина». В них были открыты рестораны и столовые с национальными блюдами, завезли даже растворимый кофе — редкий в России товар, а в уборных повесили туалетную бумагу — предмет в обиходе еще более редкий.

Но главной новой стройкой был большой стадион «Лужники» на сто пятьдесят тысяч мест, там собирались проводить открытие и закрытие фестиваля. На трибунах заранее проводили репетиции зрителей, для этого тридцать тысяч отобранных комсомольцев сняли с работы и учебы, они разучивали хором приветствия делегациям на английском и французском языках и махали в унисон разноцветными флажками.

Для транспортировки делегатов закупили большие и красивые венгерские автобусы «Икарус», выпустили первый русский микроавтобус «РАФ-10 Фестиваль», а для руководителей — новую легковую машину «Волга».

Символ фестиваля — рисунок «Голубь мира» Пабло Пикассо — был повсюду, он красовался на плакатах, майках, косынках и шейных платках. Был выпущен нагрудный значок фестиваля: на фоне голубого земного шара три профиля — белый, желтый и черный, символ единства и дружбы народов.

По радио и на митингах целыми днями играли и пели сочиненный композитором Новиковым и поэтом Ошаниным «Гимн демократической молодежи мира». Мелодия и слова гимна были очень бравурными, пробуждали энергию молодежи, и песню подхватывали все.

Москва запестрела оживленной иностранной молодежью, забурлила, заговорила на разных языках. Делегаты разнились по цвету кожи, национальным костюмам, по языкам, но одно в них было общим — намного более свободная, чем у советских людей, манера поведения. Возбужденные и радостные, они не стеснялись громко смеяться, улыбаться, танцевать прямо на улицах. Особенно отличались активностью делегаты из африканских стран.

Впервые москвичи увидели на своих улицах негров из Африки. Непривычно чернокожие, в пестрых национальных нарядах, с поразительными украшениями: на головах женщин красовались невероятные многоярусные тюрбаны, громадные кольца в ушах и ноздрях; фантастические ожерелья на запястьях, на лодыжках и шеях. У мужчин тоже было много украшений на голове и лице. При этом африканцы резвились, танцевали и пели: среди них было много танцевальных групп, и они устраивали импровизированные пляски прямо на улицах.

Приехали и бразильские негры, тоже очень темпераментные, но не столь необузданные, как африканцы. Они пели и танцевали красивую бразильскую самбу. Спокойнее москвичи реагировали на американских негров, высоких, стройных, одетых в обычную одежду. Но черная кожа все равно казалась непривычной и удивительной.

С самого начала выявились расистские наклонности белых по отношению к темнокожим. В Москве и так никогда не любили желтокожих азиатов и темноволосых кавказцев, а теперь люди с неприязнью и опаской посматривали на темнокожих. Поговаривали, что среди них непременно должны быть людоеды.

Другая большая непривычная группа состояла из индусов: миниатюрные женщины в шелковых сари, мужчины в чалмах и цветастых нарядах, их узкие белые брюки казались непривычному глазу кальсонами. Толпами гуляли по Москве мексиканцы в больших красивых сомбреро, всегда с гитарами, они с удовольствием распевали свои мелодичные задорные песни. Молодежь из холодных северных краев разгуливала в меховых костюмах. И все это пестрело, шумело, смеялось и радовалось — и удивляло.

Прорвались в Москву и несколько групп настойчивых хиппи из Лондона. О движении хиппи в Советском Союзе еще не знали. Это была новая субкультура, молодежная философия, протестующая против косной консервативности старого мира, недовольная общепринятой моралью. Хиппи считали, что надо вернуться к природной чистоте через свободную любовь и пацифизм. Самый известный их лозунг «Make love, not war!» («Занимайтесь любовью, а не войной!»). Они были нарочито просто и плохо одеты, на девушках очень короткие мини-юбки, рваные чулки, вместо поясов цепочки в несколько рядов и масса украшений: несколько серег в ушах, кольца в ноздрях, даже на обнаженных пупках. Парни тоже одеты в рванину и тоже с цепями на поясе и шее. С движением хиппи была тесно связана терпимость к нестандартной сексуальной ориентации — лесбийской любви и гомосексуализму — и популярность нудизма.