Генерал Ермолов

Фёдор сидел, привалившись спиной к разогретым солнцем камням стены конюшни. Он чистил шомполом пистолетные дула, готовясь снова вступить в схватку. Мажит сидел рядом. Перепуганный насмерть, он бормотал молитвы, поглядывал на безоблачное небо. По щекам аккинского грамотея катились слёзы.

   — Они вздевают на пики детишек... — только и смог разобрать казак в потоке его бессвязных речей.

   — И как же их угораздило устроить темницу на окраине села? Зуб даю, все пленники уже на свободе и поганец в первых рядах, — громко негодовал Фёдор.

   — Не быть тому, — отвечал Хайбулла, выливая на бритую башку ушат холодной воды. — Абдул-Вахаб послал людей. Они зальют пленников каменным маслом [33] и подожгут.

Фёдор почувствовал, как дрогнуло тело Мажита. Слёзы пуще прежнего полились из глаз грамотея.

   — Это, конечно, верное дело. — Фёдор задумался. — А что, если пленников там уж нет и твои джигиты спалили тела мертвецов?

   — Чего ты хочешь, казак?

   — Надо сыскать Йовту, Хайбулла. Живого или мёртвого. Показав его тело, мы остановим бой. Можно будет договориться.

Хайбулла размышлял, утирая пыльной полой черкески мокрое лицо.

   — Пока ты думаешь, я сбегаю туда, — заявил Фёдор.

Он уже зарядил оба пистолета. Митрофания и Волчок тоже были при нём.

   — Я с тобой. — Мажит перестал реветь. Он вскочил на ноги, выбрал из груды наваленного возле яслей оружия пику подлиннее.

   — И я! — осклабился Хайбулла. — Следуйте за мной. Я знаю тропинки, по которым ходят только козы. Джигиту на коне там не протиснуться.

Хайбулла повязал голову подобранным где-то зелёным женским платком, накинул на плечи бурку.

   — От басурманское племя! — усмехнулся Фёдор. — Не боятся помирать, а мёрзнуть боятся!

Они протискивались в крутом, узком проходе, придерживаясь обеими руками за стены домов. Узкая дорожка бежала под гору туда, где на окраине Кетриси располагалось узилище — глубокая, выложенная камнем яма, на дне которой Абдул-Вахаб держал пленников. В одном месте путь им преградил пожар. Тут-то и пригодилась бурка Хайбуллы. Яростно размахивая ею, джигит ухитрился сбить пламя с края соломенной крыши, и они продолжили спуск.

На краю ямы лежали изувеченные, бездыханные тела казаков. Фёдор сдёрнул с головы папаху, трижды перекрестился. Мажит отвернулся. Хайбулла кинулся прямо к яме.

   — Тут все мертвы...

   — Неужто успели пожечь? Почему ж тогда запаха не слышно?

   — Сами померли, — ответил Хайбулла. — Йовты среди них нет.

Казак заглянул в яму. Всё тот же запах испражнений и гниющей плоти. В полумраке он разглядел полдесятка неподвижных тел.

   — Сами померли, — повторил Хайбулла.

   — Айда искать Йовту! — Фёдор вертел головой, пытаясь выбрать направление поисков. — Где ж поганец может обретаться?

   — Я знаю... но не уверен... — пролепетал Мажит.

   — Говори, — прорычал Хайбулла.

   — Я думаю... может быть... Аллах, помоги мне!

   — Не томи, грамотей! — Фёдор тряс Мажита за плечи.

   — Он может быть в мечети...

   — Вперёд! — скомандовал Фёдор.

   — Назад! — возразил Хайбулла. — Вернёмся к княжескому дому, возьмём коней.

Соколик встретил его, приветственно кивая головой, переступая блестящими копытами. Фёдор вскочил в седло.

   — Я не пойду, — неожиданно заявил Мажит. — Не хочу видеть, как вы станете осквернять мечеть убийствами.

   — Она уже осквернена, аккинец! — крикнул Хайбулла, пуская злого жеребца вскачь.

Одним духом перемахнув низкую каменную ограду, отделявшую двор Абдул-Вахаба от площади, он помчался прочь под градом пуль. Фёдор последовал за ним туда, где на плече одинокой скалы высилась башня минарета.

И снова бешеная скачка по крутым улочкам. На этот раз всё время в гору.

   — А-а-а-а-а-а!!! — бешено ревел Хайбулла, размахивая шашкой.

Его свирепый жеребец принимал противников на грудь, грыз их зубами, втаптывал в прах копытами. Сколько голов снёс Хайбулла, прорываясь к храму своего воинственного бога? Фёдор быстро сбился со счета. Казак разрядил оба пистолета и принялся кромсать врагов сталью Митрофании. Наконец в последнем бешеном прыжке Соколик вознёс его на вымощенную камнем площадку перед входом в мечеть. Фёдор соскочил на землю.

   — Прячься! — приказал Соколику, а сам прянул под стену мечети, надеясь выгадать хоть пару минут, чтобы перезарядить пистолеты.

Фёдору было недосуг присматриваться и прислушиваться. Если Йовта внутри — он должен убить. На всё про всё у него было лишь два выстрела. Он слышал звон стремян и лёгкий шаг убегающего Соколика, он слышал звуки ружейной пальбы, доносившиеся из Кетриси. Прижимаясь головой к каменной кладке, он вслушивался в тишину, царившую внутри мечети. Но оттуда не доносилось ни звука.

Внезапно внизу, в селении, грянул новый залп.

   — Ах ты! — вздрогнул Фёдор. — Картечь!

Палили у подножия скалы, оттуда, где заканчивалась улочка Кетриси и начиналась тропинка, ведущая к воротам храма. Фёдор вскочил в испуге.

   — Соколи-и-и-ик! — что есть мочи заорал он. Бежать ли вниз спасать коня? Остаться здесь и войти в мечеть? А вдруг да Йовта и в самом деле там? Его минутное колебание разрешилось самым неожиданным образом.

   — Не торопись, казак. Всё уж решено! Баталия наша!

Фёдор поднял глаза. Перед ним стоял поручик гусарского полка из охранения обоза, одетый по всей форме: в синий, опушённый собольим мехом ментик, ботфорты и белые лосины. На кивере его были видны свежие отметины вражеских пуль.

   — Ну да! — рыхлое, усатое лицо офицера осветилось озорной улыбкой. — Пришлось воспользоваться картечью. Эх, таскали за собой эту чугунину более недели. Нам вскачь надо, а мы плетёмся как... чёртовы дети! Вот они от нас и сбежали! Хорошо хоть не врассыпную, а так всем гуртом сюда примчались. С-с-с-сволота!

Грянул новый залп, снова свистнула картечь.

   — Эх и полегло ж их там сейчас! Ну полегло-о-о! — Гусар держал в руке обнажённую саблю. Изогнутое лезвие её покрывали пятна крови.

   — Войдём-ка в этот дом, вашбродь. Поглядим, что там да как...

   — Ты иди, а я тут погуляю. Побывал внутри. Ничего интересного там не осталось.

Упирающегося Йовту волок на аркане ординарец Валериана Григорьевича, Филька. Поганец вцепился в верёвку обеими руками. Кандальные браслеты звякали на его запястьях, цепь свисала до земли. Следом шли двое гусар, подпирая спину пленника штыками ружей. Замыкали шествие офицеры в запылённых киверах. Среди них Фёдор узнал самого Валериана Григорьевича Мадатова. На генерале был синий ментик, расшитый золотой тесьмой, ботфорты. Длинные полы бурки волочились по окровавленному полу. Седеющие кудри и бакенбарды генерала посерели от пыли. Под чёрными, живыми глазами залегли тени усталости. Фёдор глянул за плечи офицеров. Там, на каменном полу, среди распростёртых тел он отыскал взглядом зелёный платок. Хайбулла лежал на спине, раскинув руки в стороны. Из середины его груди торчала резная рукоять кинжала.

   — Что, казак, то приятель твой? Нет? — спросил один из офицеров.

   — Это Хайбулла, младший брат Абдул-Вахаба, правителя этих мест.

   — Я нечаянно его прирезал. Видишь ли, брат, полгода тренировался метать кинжал. Один местный чеченёнок учил меня. И вот — пригодилось. У нас тут своё дело, а он вбежал, орёт как оглашённый, ну я и...

   — Превратности войны, — сказал генерал и добавил, покручивая ус: — А тебя, казак, рад видеть живым. Здоров ли?

   — Даже не ранен, ваше сиятельство...

   — Наслышан о твоих подвигах. Что Переверзев? Видел его?