Андрей Ярославич

— Поедем искать жилище, — сказал Андрей. Теперь он думал об отце. Отец был в этом городе. Здесь отец был убит… Но теперь Андрей не поделился бы с Александром своей печалью внезапной. Снова он чувствовал брата отдалившимся.

— Погодим ехать, — отвечал Александр на его слова. — Быть может, ночлег сам явится за нами. Вспомни, как было в Сарае…

Александр подумал, что, вполне возможно, все это подстраивается с умыслом. Знатные гости ханов должны вначале испытать ощущение как бы заброшенности…

Предположение Александра тотчас оправдалось. Совсем-совсем скоро к ним приблизился еще один человек, судя по одежде, слуга, но не из бедного дома. И на короткое время они забыли обо всем, кроме радости, потому что этот человек заговорил с ними по-русски, на родном языке! Он сказал, что он слуга золотых дел мастера Козмы, слава о котором идет от Сарая до самых дальних стран. Это ведь Козма из Русской земли сделал для Бату печать и прекрасный трон. Он и другой мастер, Гильом Буше из земли франков, весьма почитаемы во дворце. Гости еще увидят великолепный серебряный фонтан, сделанный Гильомом. Но, увы, Гильом сейчас тяжело болен… Этот слуга еще говорил и сказал, что Козма счастлив был бы видеть знатных гостей из родной Русской земли в своем скромном жилище.

В любом городе на Руси такое предложение князю остановиться в доме ремесленника было бы оскорбительно. Однако здесь все было иначе, и они последовали за слугой Козмы. Здесь все было иначе. И хотя кварталы христиан, китаев и тех, что звали себя людьми правой веры, еще были отделены один от другого, однако і люди разных наречий и вероисповеданий много встречались, говорили и даже роднились. И, быть может, это и не было так худо… Отец говаривал, что в Киеве самый разный народ живал — хазары, болгары, мадьяры…

Но Андрей не успел еще о чем-либо помыслить, потому что добрались до жилища Козмы. Он жил в большом каменном доме с большим двором и воротами. Он сам, его жена и сыновья вышли с почтением навстречу знатным гостям и низко кланялись. Андрей шел через двор, поглядывая на ухоженные хозяйственные постройки поодаль. Овца выбралась из хлева — погреться на солнышке предзакатном. Маленький белоногий ягненок ткнулся головкой под живот ей — сосал. Андрей улыбнулся и почему-то подумал, что ягненок — хороший знак…

В доме убранство было на русский манер. Дружинникам накрыли на стол в пристройке большой. Братьям приготовили угощение в горнице. Было так приятно есть свежеиспеченный хлеб и сидеть на лавке за высоким столом. Сами хозяева служили им.

После еды Александр сказал Козме, что желает побеседовать с ним. Александр вовсе не ожидал, что золотых дел мастер поведает ему некие тайны Каракорума, но просто надеялся узнать чуть раньше то, что ему все равно предстоит скоро узнать. Андрея Александр не позвал, но тот и не просился. Один из слуг Козмы отвел Андрея в маленький спальный покой и почтительно помог снять верхнее платье. Это было очень хорошо. Ведь уже давно Андрей спал не раздеваясь или раздевался сам. И хорошо было спать одному на хорошей постели, как он привык в Переяславле и во Владимире…

Александр осторожно спросил Козму о великом хане Гуюке; и когда золотых дел мастер ответил, что Гуюк скончался, Александр понял, какие вести получил Сартак, и отругал себя мысленно: ведь следовало сразу догадаться. Но самое важное было — кто на месте великого хана. Однако Александр, не дожидаясь, покамест Козма что-то скажет сам, спросил о ханше Туракине, матери Гуюка, старшей из вдов хана Угэдэя. Почему именно о ней? Об этом Андрей мог бы задуматься, но Андрей спокойно спал… А Козма отвечал о ханше Туракине, что и она скончалась… Человек, внимательно изучивший повадки Александра, непременно подметил бы, что Александр сделал над собою усилие и не нахмурился, не сощурился, не покривил губы; оставался спокойным. Но такого человека здесь не было… Козма сказал, что великой правительницей объявлена Огул-Гаймиш, вдова Гуюка… Оставаясь внешне спокойным, Александр напряженно пытался понять, почему, узнав все эти вести, Сартак погнал в Каракорум его и Андрея… Андрея, Андрея… Вот что следует понять как можно скорее… Козма принялся рассказывать о нынешних гостях Каракорума. Одновременно с братьями находились здесь посланцы италийских правителей — доминиканский монах Асцеллин и знатный боярин именем Мауро Орсини. Также находится в Каракоруме и посол франкского короля Людовика IX, францисканский монах Андрэ Лонжюмо…

В дверь затворенную робко постучались. Козма посмотрел на Александрами тот кивнул. Козма дозволил войти. Это была его жена. Поклонившись князю, она сказала, что во дворе ожидают люди, желающие видеть правителей русских земель и поклониться им. То, что речь велась не о нем одном, конечно, не ускользнуло от Александра. Но в этом еще не было ничего тревожного, все так и обстояло: оба они были княжеского рода…

— Прикажи слуге разбудить моего брата Андрея. — Александр поднялся…

Двор освещен был факелами. Андрей стоял рядом с ним и улыбался детской, еще полусонной улыбкой. Александр подметил, что улыбается и кое-кто из пришедших, но трудно было понять, что эти улыбки значили. Пришедшие кланялись им и поднесли подарки — это были блюда с едой — лепешки, жареное мясо. Двор заполнился народом. Должно быть, привело сюда людей простое любопытство. Александр внезапно, совсем неожиданно для себя, приметил молодую женщину в хорошем платье и высокой белой головной повязке. Она была полнотелая, волосы видно было, что светлые, и серые глаза чуть навыкате. Александр тихо попросил стоявшего близко к нему слугу Козмы назвать кое-кого из пришедших. И в числе других тот назвал и женщину, сказав, что это Пакетта, она из франкской земли, и замужем за одним из воинов ханской ближней стражи. Александру эта женщина напомнила его жену, которую он так давно не видел и по-своему даже и любил. Он вдруг понял, как соскучился по женщине, по этой упругой теплоте женского тела. В тот же вечер он осторожно намекнул Козме о Пакетте и очень обрадовался, когда узнал, что это можно будет устроить. И уже на другой день ему удалось встретиться с женщиной и получить удовольствие. Он подарил ей золотое кольцо с дорогим красным камнем. После они встречались еще несколько раз. Предполагалось, что об их встречах никто не знает. Но Александр полагал справедливо, что даже если и дойдет до ханши, то никак ему не повредит…

Седмица миновала. В Каракоруме братья пользовались большей свободой, нежели в Сарае. Они осматривали город, который, впрочем, не был очень уж большим. Андрей узнал от слуг золотых дел мастера о силе местных языческих жрецов, именуемых шаманами. О шаманах говорили и в Сарае, но повидать их так и не довелось. Слуга предложил сопроводить Андрея к такому шаману. Но когда Андрей сказал об этом Александру, тот не велел — не след, мол, православному христианину… Это была Александрова логика — есть конину и кланяться хану — след, а сходить поглядеть на местного чародея самым безобидным манером — конечно, не след! Но Андрей решил не супротивничать. И Александр, как будто в знак довольства своего таким покорством Андреевым, сказал, что скоро они и без того увидят шаманов, потому что скоро их позовут во дворец и при входе шаманы эти станут очищать их огнем…

Наконец пришло приглашение из дворца. То есть, в сущности, им приказывали явиться.

И в самое утро назначенного дня, когда они уже были готовы, Александр вдруг — наконец-то — сумел увидеть Андрея как бы со стороны и тревожно отметил про себя, что впечатление необычайности — оно есть! Никакой новой, особо дорогой или красивой одежды на Андрее не было — рубаха, порты, плащ, и на голове — круглая русская шапочка с оторочкой меховой. Но лишь глянув на эту простую и детски веселую красоту, хотелось улыбаться, так было красно, радостно. Рубаха лазоревая была, а плащ — алый, а серьга в ухе — тонкая, серебряная, разузоренная тонко. И шло все это к его округлым плечам и круглому лицу-яблоку и глазам этим голубым с таким светом солнечным… Но что теперь-то было раздумывать Александру, теперь оставалось лишь применяться к обстоятельствам, какие будут складываться…