Танцовщица

– Не нравится тебе это, я уйду, – сказала она.

– Что вы! Вы в своем доме. Это вы можете приказать мне уйти.

– Ладно, не притворяйся! Если дом мой, так он и твой тоже, а лучше сказать – ни мой, ни твой, а хозяина.

– Ну нет! Дом и его и ваш, – возразила я. – Храни господь вашего хозяина!

– Ты тут сидишь одна, а я тоже живой человек. Что ж не зайдешь? Или господин не велит?

– Не такой уж он мне господин, чтобы я ему во всем подчинялась. Мне только нужно было получить ваше разрешение, а раз вы его дали, я готова пойти к вам.

– Тогда пойдем, – сказала она.

– Пойдемте, – согласилась я.

Вошла в большой дом, гляжу – чего только не дал аллах хозяевам! Медные кастрюли, котлы, кувшины для воды, горшки, котелки, большие кровати с пологами, деревянные столики, всевозможные ковры, – но нигде никакого порядка. Во дворике там и сям валяется мусор. Рядом на кухне служанка – бува Амиран, – что-то стряпает, а мухи вокруг так и жужжат. На нарах, где обычно сидят домочадцы, красные пятна – видно, когда жевали бетель, сплевывали куда попало. Кровать хозяйки завалена каким-то хламом.

Служанка принесла шкатулку с бетелем и поставила перед хозяйкой; от одного вида этой шкатулки меня стало мутить, – до того была заляпана крышка соком каттха и известью. Хозяйка приготовила мне бетель, но я зажала его в кулак и хотела было отвлечь ее внимание разговором, как вдруг с улицы вошла какая-то старуха. Она села прямо на пол и, указав на меня, спросила хозяйку:

– Кто это?

– А тебе какое дело? – ответила та.

Я промолчала, а старуха снова обратилась к хозяйке:

– Ой! Будто я не знаю.

– Матушка, – не выдержала я, – если сама знаешь, так к чему спрашивать?

– Ишь какая! – обиделась старуха. – Я не с тобой разговариваю. Я свою невестушку спрашиваю. С тобой-то я и словом перемолвиться не посмею. Ты – важная птица.

Я пристально посмотрела ей в глаза, но смолчала. Вместо меня ответила хозяйка:

– Ах ты, старая! Из-за пустяка уже вся ощетинилась.

– Ты от меня все так скрываешь, будто я враг вашему дому, – стала оправдываться старуха. – А я ведь ей добра желаю. Напрасно она на меня злится.

– Ну хватит! Свою доброту при себе держи. Ты, старая, видно захотела хозяйничать в чужом доме, – сказала жена Акбара Али.

– А на что мне тут хозяйничать? – возмутилась старуха. – Вот новые, которые сюда ходить стали, те и правда хозяйничать будут.

Тут меня разобрал неудержимый смех. Я отвернулась и тихо рассмеялась.

– Почему бы и не хозяйничать? Ведь ты моя саут, [94] – сказала ей жена Акбара Али, потом повернулась ко мне: – Вот, послушай! Первая жена хана-сахиба, моего супруга, это она, так что ты действительно ее саут. Я-то пришла в этот дом после нее.

– Ну, пошла болтать про разных саут, – заворчала старуха. – Мне эта болтовня не по нутру. Больно грубо ты со мной разговариваешь! Поведешься со всякими шлюхами и содержанками, так чего-чего от них не наберешься! Только этому н научишься. Вот уж денечки-то настали! Старая бегам-сахиб, – она имела в виду мать Акбара Али-хана, – разговаривать со мной не захотела, а невестушка до того дошла, что грубит старым соседкам.

Жена Акбара Али-хана рассердилась:

– Я уже сказала тебе, старая ведьма, чтобы ноги твоей тут больше не было! – крикнула она. – Иди к старой бегам и сиди себе с нею.

Я тоже была очень сердита, но, поняв, что старуха эта совсем глупая, – ничем ее не вразумишь, – сдержалась и опять промолчала.

А старуха запричитала:

– Приходят мои черные дни…

– Пришли мерзавкины черные дни, – передразнила ее хозяйка. – Что она бормочет, эта развалина?

– Что я, хуже тебя, что ли? – продолжала ворчать старуха. – Мне ни от кого ничего не надо. Я тут никогда не засиживалась. Как ты со мной говорила, так и я с тобой… Не приду больше…

– Да, не смей приходить, – проговорила хозяйка.

– Нет, раз уж ты не велишь, приду обязательно, – закричала старуха. – Посмотрю, что ты со мной сделаешь!

– Только посмей явиться, так отхлопаю тебя туфлями, что ни волоса на голове не останется!

– Попробуй только! Посмей! Ишь ты – туфлями побьет… Несчастная!..

– Ну, поднимайся! Прочь отсюда! Вот сниму туфлю…

– Не уйду, не отведавши твоих туфель, – с визгливым смешком проговорила старуха. – Бей! Ты ведь знатного отца дочь.

Этой насмешки жена Акбара Али стерпеть не смогла. Она вспыхнула и задрожала.

– Убирайся отсюда! – еле выговорила она. – Говорю тебе!

– Не уйду, не отведавши твоих туфель!

– Смотри! – обратилась хозяйка ко мне. – Она сама меня вынуждает. Без битья от этой дряни не избавишься.

– Бегам! Оставьте ее, – сказала я. – Ведь она бестолковая дура.

– А ты молчи, бесстыжая тварь! – завопила старуха. – Тебя-то я живьем съем.

Хозяйка сняла туфлю с ноги:

– Раз! Два! Три! Теперь довольна?

Я бросилась к ней, отобрала у нее туфлю и принялась успокаивать.

– Оставьте ее, бегам! – говорила я.

– Нет, ты не вмешивайся, – спорила она. – Я ее, проклятую, в порошок сотру!

– Бей еще! – кричала старуха.

Хозяйка сняла вторую туфлю и снова принялась колотить старуху. Та повалилась ничком и принялась биться об землю.

– Ай-ай! – вопила она. – Ай-ай! Так ты меня – туфлей! Ну что, душенька твоя успокоилась? Выместила на мне злость на мужнюю любовницу? Ай, побила! Ай, побила!

Старуха кричала так громко, что из кухни прибежала бува Амиран, и даже старая бегам вышла из своих покоев. Поднялся настоящий переполох. Увидев старую бегам, старуха принялась кричать еще громче.

– Она меня туфлями угостила! На старость мою не посмотрела!

– Почем я знала, чем тебя тут угощают? – попыталась утихомирить ее старая бегам. – А знала бы, сразу пришла бы тебя выручить. Ну, расскажите же, что у вас тут случилось?

– Она меня из-за какой-то твари побила, – заныла старуха, показывая на меня пальцем. – Ой! Из-за нее она меня побила!

Мне стало очень неловко. Ведь я впервые встретилась лицом к лицу со старой бегам, а сказать ей мне было нечего. Жена Акбара Али опять набросилась на старуху:

– Ходит тут, спрашивает, кто да что!

– Я-то спрашиваю, а ты что делаешь? – огрызнулась та.