Дань кровью

Драгана, не выдержав, подошла к дочери и обняла ее за плечи.

— Мы же не враги тебе, родная. Неужто думаешь ты, что мы просто так позволим сгубить свою кровинушку?..

— Да, он влах, — перебила Зорица мать и резко повернулась к ней и к отцу лицом. — И что с того?! Он такой же человек, как и мы все.

И тут из глаз ее брызнули слезы. Щеки залились румянцем, колени задрожали. Она бросилась на колени и, умоляюще, подняла руки вверх.

— Прости меня, матушка!.. Батюшка, прости!.. Но мы оч-чень люби-ли друг друга… мы были сч-счастливы-ы…

Драгана сама зарыдала и бросилась к дочери, обнимая, гладя и целуя ее. У Андрии же отказали ноги, и он, обессилев, рухнул на табурет, нечаянно задев при этом люльку и испуганно взглянув на спящего младенца. Несколько минут в доме царило молчание и только бабьи всхлипы нарушали тишину.

— Ах, Зорка, Зорка, кровинушка ты наша, — Андрия озабоченно почесывал затылок. — Мы-то тебя давно простили, но закон… Коли люди узнают, что это правда, гореть тебе на костре вместе с твоим… с нашим… пастушонком.

— Он не пастушонок, батюшка, — Зорица подняла голову. — Он свободный человек! И будь проклят тот закон, который из человека делает кровожадного зверя.

— Укрылась бы ты где, пока не поздно, Зорица. Схоронилась бы, а страсти пройдут, улягутся, ты и вернешься домой.

— Никуда я от вас не пойду, батюшка. И мне не от кого хорониться. Чай, я не преступница какая.

Тут захныкал малыш, и Зорица едва не бегом бросилась к люльке.

— От беды бы подальше. Чую я, беда будет.

В этот момент хлопнула наружная дверь, заставившая всех вздрогнуть и покоситься на вход.

— Мира и спокойствия не желаю вам, — Гргур Живкович почти влетел в дом. — Его не будет отныне.

— Тс-с-с, громыхайло! — замахала на него рукой Драгана. — Дитенка испугаешь.

— Спасибо за добрые слова отцу с матерью, сынок. — Андрия даже как-то ссутулился после таких слов приветствия.

— Прости, батюшка, но спокойствия у вас теперь действительно не будет. Сюда идет разъяренная толпа себров во главе с кметом и Гавро. Я так полагаю — что за Зоркой.

— Ведь чуяло мое сердце, чуяло. — Андрия в бессилии схватился за голову.

— Уходить тебе надо, Зорка, и немедля, — решительный тон Гргура заставил бы повиноваться любого. Но Зорка прекрасно знала своего брата и потому отрицательно покачала головой. Гргур подошел к ней, положил ей на плечи свои большие, тяжелые руки и заглянул в глаза.

— Немедля, Зорка. Я тут, за село, тебя провожу, а там…

Решив не терять более времени на уговоры, Гргур шагнул к люльке, вынул оттуда маленький живой комочек, поцеловал его в лоб и вручил сестре.

— Собираться уже некогда, не то будет поздно.

Он взял сестру за руку и вывел во двор. Драгана успела лишь дважды перекрестить их.

— Через сад идите, Гргур, — крикнул в окно Андрия и тут же повернулся к жене, бледный как смерть. — Никак и правда идут.

Губы его задрожали, руки нервно затеребили подол гуня.

Шум за окном с каждым мигом все усиливался, вот уже можно было вполне разобрать возгласы действительно разъяренной толпы, во главе которой шли кмет и Гавро. Андрия вышел во двор встретить непрошеных гостей. Драгана укрылась за его спиной.

— Где преступница закона? — еще издалека закричал кмет, подбадриваемый остальными.

— Что случилось, Миливое? — спокойно, насколько ему это удавалось, спросил Андрия. — Где же твои слова приветствия?

— Где преступница, спрашиваю?

— Дом Андрии из рода Живковичей никогда не был приютом для преступивших закон. Остынь, Миливое. Не бросайся понапрасну словами.

Кмет растерянно замолчал, оглянувшись назад. Сопровождающие его себры недовольно зароптали.

— О ком ты говоришь, Миливое?

— О дочери твоей, паскуднице. И о выкормыше влашском.

— Какая же она преступница? — удивился Андрия. — Ты ж ее вот с таких знаешь…

— Сам знаешь какая! Иначе не стал бы скрывать ее от честного народа.

— Языком молоть, что огород полоть, — вставила Драгана.

Это вывело из себя сдерживавшегося до сих пор Гавро. Он выступил вперед и крикнул, размахивая руками:

— Да что с ними болтать! Коли не скажут, где Зорка, все село проклянет их. И не будет счастья-доли им и их потомкам ни на этом, ни на том свете…

Драгана отмахнулась от этих слов и перекрестилась.

— За что ж ты нас так, побратим? — Андрия тоже перекрестился. — Али забыл, кому жизнью своей обязан, когда тонул в Марице?

Это взбесило Гавро. Он подскочил к Андрии и с размаху ударил его кулаком по лицу. Андрия откинулся назад и упал, из губы его потекла струйка крови. Драгана закричала, закрыла ладонями лицо, но тут же, видя агрессивность себров, встала между ними и мужем.

Себры одобряюще зашумели:

— Правильно, Гавро! Только так и надо! Будет знать, как с вонючими влахами связываться.

Гавро размашистым шагом направился в дом. Хозяйским оком окинул светлицу, но, не найдя никого, тут же вышел наружу.

— Где Зорка? — разъяренно заорал Гавро. — Где ее выродок?

— За что ты его так, Гавро? Так-то ты за добро платишь?

— Однако перед Богом все расскажут, — наконец подал голос кмет. — Вяжите их обоих и ведите в церковь. Перед Богом врать не смогут.

Себры словно дожидались этой команды. Они набросились на Живковичей, связали им сзади руки, помогли подняться и повели.

— Ничего, Гавро, на том свете сочтемся, — только и проговорил Андрия, сплевывая кровь изо рта.

Когда их вели по улице, односельчане плевали им вслед и кричали проклятия, будто это и не они некоторое время назад почитали Живковичей как рачительных хозяев и уважаемых себров. Андрия с Драганой лишь дивились подобной перемене, но на оскорбления не отвечали.

Процессия остановилась на площади перед церковью.

— Последний раз спрашиваем, где Зорка и ее дитенок? — выступил вперед кмет.

— Не знаем. Ну вот ей-богу, не знаем, — произнес Андрия.

— Не смей поминать Бога, вероотступник! — завизжал Миливое. — Предать их анафеме! Да проклянет их Бог!

Толпа, собравшаяся вокруг, зашумела, заревела:

— Да проклянет их Бог!

— А их-то за что?

— Это Зорку надо проклинать.

— Как за что?

— За укрывательство.

— На костер их!

— На костер!

Властелин Никола Орбелич стоял на крыльце своего дома, возвышавшегося рядом с церковью, и удовлетворенно наблюдал за происходившим. Его сын Стефан и вовсе затерялся в толпе.

— Не надо их на костер. Они ни в чем не виноваты. Вот она я, пришла к вам на расправу.

Усталый девичий голос каким-то образом прорезался сквозь неимоверный шум. Наступила гробовая тишина. Толпа медленно, словно боясь спугнуть, оборачивалась и широко раскрытыми глазами смотрела на ту, что произнесла эти слова.

Перед ними стояла Зорица. Молодая, цветущая, с пышными распущенными волосами.

Она прекрасно понимала, что отца с матерью не оставят в покое до тех пор, пока не расправятся с ней. Она не могла этого допустить. Едва они с Гргуром вышли за село и углубились в лес, Зорица остановилась и сказала, что не сделает отсюда больше ни шагу, пока брат не выслушает ее. И она рассказала ему все, от начала и до конца. И напоследок добавила:

— Я очень прошу тебя, Гргур, отнеси малыша его прадеду Йовану. Его дом — крайний в катуне. Передай ему, что я до конца жизни любила Милко. А я должна вернуться. За своего Милко я готова пойти даже в огонь.

Зорица говорила это таким тоном, что Гргур даже не стал ее отговаривать. Бесполезно. Он лишь скрепя сердце обещал исполнить ее просьбу. Они горячо попрощались. Зорица в последний раз покормила Милко, перепеленала и долго-долго смотрела на него…

— Развяжите батюшку с матушкой.

— Доченька! Девочка моя, зачем ты пришла? — Драгана зарыдала, рухнув на землю. — Зачем нужна мне моя жизнь, купленная ценой твоей?

Андрия лишь бессильно повесил голову. В следующий миг толпа, позабыв стариков, окружила Зорицу.

— Где твой выродок? — спросил ее кмет.