С Петром в пути

   — Молись не молись, всё едино — толку не будет, — философски произнёс Савва. — Человек живёт надеждою, а она не сбывается.

   — Сказано не нами: на Бога надейся, а сам не плошай, — заключил Украинцев. — У Бога нас много, как на всех отозваться?

   — Чего ж тогда поклоны-то бить? — заметил Чередеев.

   — А что? Жди своего череду, ты ж небось Чередеев, — усмехнулся Емельян.

Разошлись. А тут явился-запылился сержант Преображенской Никита Жерлов.

   — Долго ль добирался? — спросил Украинцев.

   — Два месяца да восемь дён, — отвечал он, блестя голубыми глазами.

   — Сразу видать: чёрен стал, будто мурин [40]. Давай бумаги.

Привёз гонец царское соизволение на срытие поднепровских городков да на разорение Кизыкермена. Теперь уже окончательное. И грамоту Фёдора Головина. Начальник Посольского приказа и самоближний боярин писал ему:

«Сведайся у турок: мир ли хотят делать или войну. Великий государь войны не страшится, пусть знают. Теперь у нас и флот военный есть, и весь припас для войны подготовлен, войско тож в полной готовности. Попужай турок, елико возможно... Притом пущай ясно скажут, чего хотят...»

Нет, про согласие срыть городки он им не скажет, и про Кизыкермен тоже. А припугнуть — припугнёт. Глядь, и поддадутся.

Решив так, он приказал отмыть да и накормить гонца, дать ему отоспаться вволю.

Стал пугать. Турки слушали с непроницаемыми лицами. Потягивали кофе из чашечек, время от времени кивали невпопад.

Украинцев поначалу пренебрегал турецким кофием. А потом мало-помалу втянулся, вошёл во вкус. Вместе с чёрною жидкостью по жилам разливалось тепло и во всём теле ощущалась лёгкость. «Надобно привезти в Москву ихний рецепт варки кофею, — думал он. — А то как-то голландский посол угощал меня, так я кроме сладости ничего не почувствовал. Чай, как я понимаю, тоже ему сродни, однако вкус не тот».

   — Вот как я тебе отвечу, почтеннейший, — вдруг взвился рейс-эфенди, когда Украинцев закончил свою речь. — Мой повелитель, солнце Вселенной и гроза неверных, султан султанов, чьё имя недостойно касаться твоих ушей, никого в мире этом не боится. У него воинов — что звёзд в небе, султанский меч поразил все пределы мира, и твои единоверные народы сейчас повержены на колени. Так стоит ли нас пугать могуществом твоего государя? Мы отдали вам Азов, Таганрог и Миус не по слабости нашей, а потому, что на то было соизволение Аллаха. Если вы так хотите подписать мирный договор, верните нам эти города да ещё те, о которых уже шла речь.

   — Ещё раз говорю: неможно воротить то, что завоёвано кровью в ратных трудах, и довольно об этом, — с сердцем отвечал Украинцев. — Я ещё раз вопрошаю вас: хотите ли вы мира? А то мы топчемся вокруг да около уже который месяц, можно сказать, даром хлеб едим и кофий ваш пьём. Небось, его султанское величество и тот гневается за промедление. Вот что, господа хорошие, давайте кончать. Пора уж!

Видно, и туркам стало уже невмоготу топтание на месте. И они начали поддаваться. Да и царь-государь прямо-таки взывал:

«Токмо конечно учини мир. Зело, зело нужно!»

Наконец на двадцать третьей конференции, которая состоялась 3 июля 1700 года, Константинопольский договор был подписан. Он заключал в себе 14 статей. Первая из них объявляла перемирие на 30 лет. Вторая говорила о передаче приднепровских городков, предварительно разорённых турецкой стороной. Важное значение имела четвёртая статья, оставлявшая за Россией

Азов и все прилегающие к нему земли. В статье о дани крымцам говорилось, что она отныне упразднится.

Великий государь Пётр Алексеевич мог быть доволен. Всё-таки договор был подписан с меньшими, чем ожидалось, утратами. Теперь можно было направить взоры на север. И не только взоры. Да, не только!

Глава семнадцатая

НОВОЕ ЛЕТОСЧИСЛЕНИЕ

20 декабря 1699 года грузный бирюч забрался на Лобное место и стал вопить:

— Православный люд! Великий государь, царь и великий князь и прочая Пётр Алексеевич повелел читать указ, собственной его рукой писанный: «О праздновании Новаго года». В день перваго генваря указано чинить веселие народное и каждому в знак веселия поздравлять встреченных и знакомых с Новым годом. Также по большим и проезжим знатным улицам... и у домов... перед вороты учинить некоторые украшения от древ и ветвей сосновых, еловых и можжевеловых... кому как удобнее и пристойней. И людям скудным каждому хотя бы древцу и ветвь на вороты или над храминой своею поставить.

Указано вам, христиане, праздновать новогодие цельную неделю, а служилым людям из пушек и из ружья палить в знак веселия. А по улицам большим, где пространство есть... по ночам огни зажигать из дров или хворосту, или соломы.

Ёлки равно украшать, елико возможно, и округ них вести хороводы с песнями и пляской.

На всех площадях горланили бирючи, а народ недоумевал: как же это? Вели прежде счёт от сотворения мира и бысть первого генваря году 7208, а велено честь от Рождества Христова 1700 год, и во всех церквах провозглашали от сотворения мира, а ныне не то... Календари надобно менять.

Но с великим государем не поспоришь — накладно. Были спорщики, да он их всех вывел знамо как. А почему так сделалось в том указе, тоже объяснено: поелику во многих христианских народах окрест нас, которые православную веру христианскую восточную держат с нами согласно, лета пишут числом от Рождества Христова.

Конечно, Рождество Господа нашего Иисуса Христа праздник великий, но и сотворению мира тоже честь оказать надо. Это все задумки государевы, как он из заморских стран воротился да там обасурманился. Всё ему неймётся, всё по-иноземному хочет переделать. Да всего-то не переделает: велика Русь, народ в ней крепкий, его не перекрестишь по-люторски либо по-прежнему.

Худого в новом обычае нету, это верно. Но как-то несвычно ломать старину, хотя и ломано-переломано многое. А до всего государю, хоть он и рукастый, не дотянуться.

Старики негодовали. Но более всего негодовали люди старой веры. Они хоть и почитали Христа, но писали его имя с одной буквицы «И» — Исус. А потому никаких новшеств, да ещё и от царя-антихриста, не признавали.

Ещё чего! Может, ему ещё захочется всех православных перекрестить в бусурманскую веру? Всё норовит переменить, всё на свой иноземный манер переделать. Не бывать этому!

Бежали в места глухие, в леса дремучие, в пустыни заповедные. Думали спастись от царской власти. Да ведь нет! Дотянулась её рука и в глухомань.

И вот опять новшество. Жили по православному календарю, а теперь какой?! Дошёл до глухоманей государев указ, не миновал и их: «Известно стало великому государю, что не токмо во многих европейских христианских странах, но и в народах славянских, кои с восточною православною нашею церковью во всём согласны, как волохи, молдавцы, сербы, далматы, болгары, и самые великого государя подданные черкасы и все греки, от которых вера наша православная принята, — все те народы согласно лета свои счисляют от Рождества Христова осьмь дней спустя...»

Как жить далее? Готовиться ли к концу света, к огненному восхождению, как заповедовали духовные учители наши, или приять новый антихристов порядок? Уж будто так всё и известно великому государю, что он не токмо бороды брить предписал, оголяться почтенным людям, не токмо в куцых кафтанах ходить, как немцы, но и лета счислять по антихристову.