Королевский казначей

– Бедная моя матушка, – заволновалась Валери. – Но скажите мне, пожалуйста, неужели из тринадцати моих дядюшек и тетушек никто не остался в живых? Наверняка ведь у меня есть какие-нибудь родственники?

– Только один дядя, – уточнил шотландец. – Его зовут Эдуард, он живет в своем поместье. Мне он показался очень подозрительным, осторожным и чрезвычайно жадным человеком. Сколько я ни пытался, ничего не смог из него выудить.

– Брату моей матери, то есть этому господину Эдуарду, известно, что я жива?

Кеннеди отрицательно покачал головой:

– Нет! Он твердо уверен в том, что вы не дожили и до года. Во всяком случае, такая версия его вполне устраивает и другой он не желает знать. Вам не стоит просить его о помощи, дитя мое!

Валери гордо вскинула голову.

– Я никогда не стану его ни о чем просить! Из того, что вы мне рассказали, я поняла: этот человек не был добр к моей матушке. Он наверняка отказался протянуть руку помощи бедняжке в тот момент, когда она в этом так нуждалась. Он черствый и эгоистичный, я никогда не обращусь к нему. Ни за что и никогда! – Валери сильно разволновалась. Некоторое время она молчала, вероятно стараясь не расплакаться, затем спросила: – Господин Кеннеди, а вы не могли бы побольше и поподробнее рассказать мне о матушке. Мне так хочется узнать о ней все-все. Прошу вас, сударь!

– Ну хорошо, хорошо, – согласился шотландец. – Ваша мать была довольно смуглой, небольшого роста. Ее отличал живой характер. Поэтому, наверное, в семье ее звали «Огонек». Она была младшей в семье, но, несмотря на это, рано научилась многим взрослым вещам и неплохо вела хозяйство в доме. Девушка присматривала за прислугой, умела быть строгой. Частенько ей доверяли даже денежные дела. Она научилась экономить и берегла каждую монетку, кроме того, совсем неплохо шила. – Казалось, шотландцу было очень приятно все это рассказывать. В заключение он заявил: – Да, она была приятной леди!

– Она долго прожила после моего рождения?

– Недолго, к сожалению. – Кеннеди глубоко вздохнул. – Ее противный и вредный братец Эдуард так мне ничего и не соизволил рассказать. Ну ничего, обошлось и без его историй. Мне удалось разыскать старую служанку, которая когда-то у них работала. Ну, скажу я вам, и физиономия у этой тетки – кислая, как последний огурец в кадке! Так вот, эта самая кислая старушенция поведала мне, что ваша матушка, не успев оправиться, покинула родительский дом. Да, удрала, одним словом. Через какое-то время ее все-таки нашли, она жила в семье одного фригольдера; причем не так уж далеко от родных мест. Она, подобно простой крестьянке, работала в поле. Ей конечно же не следовало этого делать. Для вашей матушки эта работа оказалась непосильной, несмотря на все ее трудолюбие и житейские навыки. Через месяц она умерла. – Кеннеди перекрестился.

Валери продолжала атаковать его вопросами. Девушка старалась создать для себя образ матери, которую она никогда не видела: гордая, смелая, не желающая терпеть унижения, своевольная женщина. Теперь, когда Валери удалось кое-что узнать, она поняла, насколько трудная доля выпала ее матери. «Мне нужно знать больше, гораздо больше о моих родителях, – думала девушка. – Какое счастье, что начало положено. Как жаль, что история жизни моей матери очень печальна. Как мало она прожила! Но все равно лучше знать правду».

– Мне рассказали еще одну вещь, – заметил Кеннеди. – Ваша мать хорошо пела и могла имитировать голоса людей. Будучи маленькой девочкой, она часто изображала своих родителей, сестер и братьев, гостей, которые приходили к ним в дом.

Валери улыбнулась:

– Вот самое веское доказательство. Теперь я уверена, что несчастная женщина действительно была моей матерью.

Небольшой человечек, в котором легко было узнать Лок-ки Белла – по описанию, которое дал ему Кеннеди, – показался в дверях. За ним Валери увидела лицо Годфруа, пажа, который сопровождал ее и графиню. Годфруа был высоким юношей с темными горящими глазами, он был родом из Прованса. Годфруа был пылко и безответно влюблен в Валери, как это часто случается с юношами его возраста.

– Вдова, – заявил Локки Белл звучным голосом, – поднялась с пола и оделась. Она считает необходимым отдать комнату графине. Это благородный жест с ее стороны, и я теперь уважаю ее еще больше.

Вслед за Локки затарахтела служанка:

– Она надела новое черное платье. Оно из шелка, господа, и на нем пуговицы из гагата, такие крупные, как мои уши. Она собирается сама готовить ужин. Она очень хорошо готовит!

– Ваша госпожа удивительно благородная женщина, – заявил Локки Белл. – Я надеюсь, что ей будет передано мое мнение.

Кеннеди был поражен поведением своего товарища и подозрительно уставился на него. Шотландца совершенно не устраивало подобное развитие событий.

– Откуда тебе известно так много о хозяйке дома? Человечек громко захохотал:

– Я тебя перехитрил, Прежан Кеннеди. Я тебя победил. Как всегда! Я видел вдову и разговаривал с ней. Прежан Кеннеди, я могу заявить, что подружился с ней.

Кеннеди скорчил злобную рожу и не стал ему отвечать. Он отозвал Валери в сторону и сказал:

– Вам пора идти, дитя мое. Ваша госпожа Изабо решит, что мы тут задумали заговор.

Наконец Изабо и Валери прибыли в аббатство. Там было полно народу… В аббатстве находился король Франции со своим сопровождением, и вся знать Франции потянулась на север по занесенным снегом дорогам, чтобы оказаться в свете королевского внимания. Всех разместили недалеко от аббатства – в помещичьих домах, в замках, в тавернах. Граф де Бюрей радостно приветствовал жену, потому что ему удалось получить в свое распоряжение целый помещичий дом в трех милях к востоку от аббатства.

– Дом не очень большой, – робко оправдывался граф, боясь, что супруга будет недовольна жильем. – Моя женушка, там есть солнечная комната для вас. А мне придется спать в темной и сырой дыре, больше похожей на келью.

К подвязкам графа были пришиты лапки кротов – считалось, что это средство быстро и эффективно излечивает подагру. Но ему ничего не помогало. Граф сильно хромал.

– Я рад, что маленькая кузиночка снова здорова. Я испугался за кузиночку, когда получил ваше письмо, я думал, – что встречу скелет с впалыми щеками, боялся, что она будет ковылять на тоненьких, как палочки, ножках. – Граф воспользовался тем, что графиня отвлеклась, и быстро ущипнул Валери за бедро. – Но девушка предстала передо мной розовощекой, со сверкающими глазами и с приятной округлой фигуркой.

Не прошло и получаса с момента их приезда, как Годфруа объявил о визите д'Арлея. Граф успел быстро осушить кувшин вина и удалился в свою темную, сырую комнату, он хотел немного подремать. Графиня побежала приводить себя в порядок, а Валери осталась, чтобы приветствовать гостя.

Д’Арлей вошел в комнату и увидел девушку. Д’Арлей был поражен тем, как она хороша, ему хотелось одним прыжком пересечь комнату и схватить Валери в объятия. Его обуревало желание крепко прижать ее к себе, погрузить лицо в ее волосы и почувствовать нежное прикосновение ее щеки. В голове у него звучал громкий голос: «Я ее люблю! Я ее люблю! Я ее люблю!»

Тот же самый голос спросил его: почему он обращает внимание на стоящие перед ними преграды? Почему бы ему не позабыть обо всем и не заявить ей о своей любви?

Валери обуревали те же самые чувства. Она никак не ожидала, что при виде симпатичного смуглого лица Робина так разволнуется. Она сильно испугалась собственных эмоций. «Так нельзя! – решила она. – Я не должна о нем думать. Я… Должна быть благоразумной».

– Я был удивлен, узнав, что вы приехали. Мой брат сказал, что сюда едет Изабо, но мне было очень приятно слышать, что ее сопровождает кузина, а именно вы.

«Почему он так удивлен?» – подумала Валери. – Может, при данных обстоятельствах я не должна была сюда приезжать?» Девушка взглянула на д'Арлея, но ответа не нашла. Молодой человек сиял от радости.

– Если бы вы прибыли на час позже, я бы не смог вас увидеть, – продолжил д'Арлей. – Жан Бюро прислал меня сюда для консультаций с господином Дюнуа. Я с ним разговаривал и уже садился в седло, когда до меня дошли слухи, что прибыла графиня де Бюрей со своей кузиной, которая стала для меня очень важной особой…