Тернистым путем [Каракалла]

– И ты позволил ему уйти? – спросила Мелисса встревоженно.

– Разумеется, нет, – отвечал живописец. – Я загородил ему дорогу и спросил, знал ли он Коринну и что это все значит; но он не дал мне ответа и сделал попытку протиснуться мимо меня к порогу. Должно быть, это было странное зрелище, видеть, как двое больших, взрослых людей борются друг с другом, точно на площади для игр. Но я одною рукою заставил его встать на колени, и, таким образом, он принужден был остаться. И когда я дал ему обещание потом отпустить его без помех, то он признался, что он видел Коринну в доме ее дяди, верховного жреца, не зная, кто она, и даже не говоря с нею ни одного слова. Но он, который обыкновенно сторонится от всего, что носит длинную одежду, не мог забыть эту девушку и ее великолепную красоту – он не высказывал этого, но это было ясно из каждого его слова – и точно сошел с ума от любви. Ее глаза преследовали его всюду, и это кажется ему большим несчастьем, так как мешает ему при его размышлениях. Четыре недели тому назад он отправился по Мареотийскому озеру к Полибию, чтобы поговорить с Андреасом, и когда он, при возвращении домой, стоял на берегу, то в другой раз увидел Коринну с каким-то стариком в белой одежде. Но последняя встреча была утром того дня, в который происходило все это, и он не только видел ее, но и прикасался к ее руке. Это было опять на нашем озере, и она приготовлялась выйти из лодки на берег. Обол, который она хотела заплатить хозяину судна, упал на пол, и Филипп поднял его и возвратил ей. При этом их пальцы соприкоснулись. «Это, – говорил он, – я чувствую еще и теперь, и вот ее уже нет больше между живыми!»

Теперь наступила моя очередь усомниться в его рассказе, но он настаивал на каждом своем слове, не хотел ничего слышать о сходстве и тому подобном и стал говорить о демонах, показывавших ему лживые образы, чтобы сбить его с толку и помешать ему довести до счастливого конца познание истинного существа вещей. Это находится в прямом противоречии с его мнением относительно демонов, и когда он наконец кинулся вон из дому, он имел вид человека, одержимого злыми духами.

Я поспешил вслед за ним, но он исчез в темном переулке. Затем у меня было множество работы с копией, и вчера я сдал ее Селевку.

Теперь я приступил к розыскам; но ни в жилище Филиппа, ни в музее не могли сообщить мне о нем никаких сведений. Сегодня я разыскивал его с самого раннего утра. Из-за него я даже забыл принести цветов на могилу матери, как обыкновенно в день некисии [4]. Но он, наверное, будет в городе мертвых, потому что, когда я, до прихода сюда, заказывал на цветочном рынке венок, хорошенькая Доксиона показала мне два чудно-прекрасных венка, которые она сплела для него и за которыми он хотел прийти после. Следовательно, теперь он в некрополе, и я знаю, что он намерен сделать с другим венком, так как привратник Селевка сказал мне, что какой-то человек, назвавшийся моим братом, два раза был у него и осведомлялся, прикреплена ли уже моя картина к погребальному покрову Коринны. Старик отвечал ему, что нет, потому что бальзамирование тела, конечно, еще не может быть кончено; но сегодня, по случаю празднества мертвых, картина будет выставлена в зале тарихевтов [5]. Она в самом деле была предназначена для этого. Но теперь, дитя, собери мысли в своей умной девичьей головке и придумай что-нибудь, чем бы можно было привести его в себя и освободить от его глупой мечты.

– Да, – с жаром вскричала Мелисса, – прежде всего следует отыскать его и поговорить с ним! Подожди одну минуту. Я должна еще поскорее переговорить со слугами. Ночное питье отца будет приготовлено тотчас. Может быть, он вернется домой раньше нас, и потому я должна уже теперь приготовить ему постель. Я вернусь в одно мгновение.

III

Брату и сестре предстояло пройти длинный путь. Улицы были полны народа, и чем ближе они приближались к некрополю [6], тем гуще становилась толпа.

Идя вдоль городской стены, они держали совет. Согласившись друг с другом насчет того, что девушка, к руке которой прикасался Филипп, не могла быть демоном, принявшим образ Коринны, они пришли к заключению, что брата обмануло сходство. Наконец Мелисса решила, что Александру следует отыскать ту, которая так невероятно похожа на умершую. Художник охотно принял на себя выполнение этой задачи, так как для окончания портрета он нуждался в спокойствии, а на сердце его еще никогда до сих пор не лежало такого бремени. Надежда найти живое существо, похожее на усопшую Коринну, соединялась в нем с желанием спасти даровитого брата от грозившего ему помешательства. Мелисса с радостным удивлением видела, как быстро эта новая цель возвратила юноше его жизнерадостное настроение.

Теперь разговором руководила она, и слух Александра, от которого не ускользало ничто прекрасное, услаждался приятным звуком ее голоса. «Так же красиво и ее лицо, – думал он, когда они шли в темноте. – Да простят хариты, украсившие его всеми чарами, отцу, что он прячет ее так же, как свое золото!»

Не в его характере было, находясь в обществе кого-нибудь другого, безмолвно предаваться своим думам, и потому он шепнул сестре:

– Пусть македонская молодежь хоть один раз увидит сокровище, скрытое в доме нашего отца. Посмотри, как ярко сияет Селена [7] и как великолепно сверкают звезды над нами. Нигде лазурь неба не блестит такими яркими красками! Как только мы выйдем из тени, которую бросает городская стена на дорогу, мы очутимся на ярком свете. Вон там Серапеум выдается из тьмы. Конечно, они там делают пробу освещения, которое должно будет ослепить императора, когда он прибудет сюда. Но они должны также показать, что все боги подземного мира и смерти бодрствуют в эту ночь. Ты еще никогда не бывала в некрополе в такой поздний час?

– Как я могла? – возразила девушка; и Александр высказал свою радость, что он в первый раз покажет ей чудное ночное движение на этом празднестве. И когда он услыхал громкое восклицание Мелиссы «ах!», вырвавшееся из ее груди при виде величайшего из всех храмов, освещенного котлами с горящей соломой, факелами и бесчисленными лампами и поднимавшегося из тьмы, то спросил: «Каково?» так весело и гордо, точно этим зрелищем она была обязана ему.

Купол Серапеума высоко поднимался над громадным каменным корпусом здания, и казалось, что он касается небесного свода своею вершиной.

Никогда формы этого гигантского сооружения, которое девушка всегда видела только днем, не казались ей такими благородными. Вследствие освещения, устроенного артистическою рукою, каждая из его линий выдавалась ярче и явственнее, чем при свете солнца, и при этом чудном зрелище впечатлительное сердце Мелиссы забыло угнетавшую ее печаль и начало биться скорее.

Одинокая жизнь с отцом до сих пор была ей по вкусу; даже и теперь она не желала бы себе в будущем ничего лучшего, как только спокойно, вдали от шума, заботиться о нем и братьях; но в эту минуту она почувствовала желание хоть раз посмотреть на что-нибудь величественное и прекрасное и радовалась, что на короткое время она ушла от однообразия своих дней и часов.

Однажды она с братьями и Диодором, любимейшим другом Александра, видела травлю зверей, за которой последовал бой гладиаторов; но она вернулась домой испуганная и печальная: то, что она видела, более устрашило ее, чем доставило удовольствие. Некоторые из убитых и растерзанных не выходили у нее из головы. Все четверо сидели на местах, принадлежавших богатому отцу Диодора, в нижнем аристократическом ряду, и один легкомысленный молодой человек, сидевший напротив, смотрел на нее, как только она поднимала глаза, таким дерзким и вызывающим взглядом, что она была оскорблена и огорчена и даже хотела тотчас отправиться домой. Однако же она с детства была расположена к Диодору и больше радовалась тому, что так долго молча сидит вблизи него, нежели тому, что она смотрит на зрелище.