На перекрестках столетий

…Вскоре за Шимском переехали по мосту тихую, уютную речку Шелонь. Светлая гладь ее скрывалась за поворотом. Шоссе, петляя, шло вдоль южного берега Ильменя, то приближаясь к озеру, то вновь удаляясь от него. Не доезжая села Буреги, справа от дороги, сложенный из тяжелых валунов, стоит необычный памятник.

«Вечная слава воинам-якутянам, павшим в боях за освобождение Старорусского района от немецко-фашистских захватчиков в 1943 году», — прочитал Володя Громов надпись на постаменте.

А вот показалась и Старая Русса, старинный русский город, помнящий еще Александра Невского. Сегодня он весь зеленый и цветущий. И на каждом шагу приметы былого соседствуют с современностью. Шагая по тенистым улицам с ровными полосками газонов, трудно поверить, что, когда в 1944 году советские войска освободили город, в нем уцелело всего четыре дома. Фашисты оставили здесь лишь выжженную землю с торчащими кое-где среди развалин черными трубами.

В местном краеведческом музее среди многочисленных экспонатов ребята насчитали девять берестяных грамот.

— А я думала, что такие грамоты найдены только в Новгороде, — удивилась Таня.

Экскурсовод, однако, подробно раскрыл им историю «берестяной письменности», которая была в ходу еще и в Пскове, Витебске, Смоленске, словом, всюду, где растет белоствольное дерево. Наши предки повсеместно использовали березовую кору для личной и официальной переписки.

Надолго задержались и у стенда со стеклянными браслетами. От них нельзя было оторвать глаз. В давние времена эти нарядные украшения изготавливали, разогревая стекло, чтобы оно стало мягким, а потом пригоняли по размерам, подложив мокрую бересту, чтобы не обжечь кожу, прямо на руке покупательницы.

Большой раздел экспозиции посвящен Федору Михайловичу Достоевскому, который очень любил Старую Руссу и часто приезжал сюда на лето. Здесь он писал и «Братьев Карамазовых». В романе нашли отражение окружающие ландшафты, городские улицы, сады, монастыри. Еще и сегодня в Старой Руссе можно пройти маршрутами героев Достоевского, постоять у дома отца Карамазовых, где разыгралась семейная драма, заглянуть в «скит старца Зосимы»…

На одном из стендов музея студенты долго рассматривали фотографию их сверстника в летной форме. Открытое, мужественное лицо, прямой взгляд запомнились всем. А рядом бюст с надписью:

«Крылатому сыну Родины Тимуру Фрунзе».

Сын прославленного полководца гражданской войны в жестоком воздушном бою над Старой Руссой сбил три вражеских самолета, но и сам был подбит. В объятой пламенем машине он, спасая своего командира, пошел на таран… Через три месяца ему исполнилось бы девятнадцать. Звание Героя Советского Союза было присуждено отважному летчику посмертно.

Немало интересного успели еще повидать за короткие часы в Старой Руссе наши путешественники. И вот уже город скрылся из виду. Обсаженный по обеим сторонам ветвистыми деревьями большак тянется берегом Ловати.

— Это дорога на Холм? — высунувшись из окна, окликает Валерий идущую навстречу компанию молодежи.

— На Холм. Только трудно будет проехать.

— Ничего, попробуем.

Справа и слева от дороги смешанный лес расступается, сменяясь обработанными полями, и снова смыкается за ними сплошной стеной. Ребята то и дело выходят из автобуса, чтобы заодно проверить, годится ли Ловать для задуманного похода.

— Тут не только ушкуи, но и насады пройдут, — радостно замечает Володя.

— Ну насады, пожалуй, вряд ли, — охлаждает его пыл более осторожный в выводах Сережа Жарковский.

— Рано еще судить, — примирительно заключает Женя, — вот после Холма будет видно.

Но всего в нескольких километрах от Холма автобус застрял — впереди шел ремонт дороги. Длинные вереницы машин, плотная пелена пыли, грохот отбойных молотков, рев бульдозеров, крики дорожных рабочих. Казалось, пробиться невозможно.

— И сколько же теперь здесь торчать?! — возмутился Женя.

— Ничего не попишешь, придется подождать, — сказал, утирая пот с лица, пожилой водитель ближнего грузовика.

Лишь после двухчасового томительного ожидания удалось двинуться дальше. Дорожная пробка в пыльной духоте июньского полдня порядком измучила всех, и до самого Холма ехали молча.

Холм возник впереди как-то сразу, выступив из-за хвойного перелеска. Городок приземисто осел на высоких обрывистых берегах спокойной здесь Ловати. С моста были видны в тихих заводях плоские зеленые листья и белые цветы кувшинок. Под сваями со смехом и гамом плескались в воде ребятишки.

До центра добрались за несколько минут и на площади дружно потянулись в столовую. Горячие щи и котлеты с картофельным пюре показались как никогда вкусными…

Еще в Старой Руссе им настоятельно советовали найти в Холме учительницу местной школы Веру Петровну Башкирцеву и непременно побывать в созданном ею музее.

Веру Петровну в городе знал каждый, и поэтому найти ее оказалось нетрудно. Высокая статная женщина, с милой улыбкой и открытым взглядом сразу располагала к себе. Она провела гостей на второй этаж школы, где в просторном светлом коридоре помещался их музей.

На стенах висели щиты с фотографиями уроженцев Холма — участников Великой Отечественной войны, которых отыскали юные краеведы, ученики Веры Петровны. Чувствовалось, что они не пожалели сил и времени, чтобы собрать сведения о своих отличившихся на фронте земляках.

В небольшом учебном кабинете почти полстены занимал высокий резной шкаф. Когда Вера Петровна раскрыла его дверцы, гости невольно ахнули. Чего там только не было! Застекленные ящики с тщательно подобранными коллекциями насекомых, чудесные гербарии, образцы минералов, встречающихся под Холмом, старинный женский головной убор… Наибольшее внимание привлекла кольчуга. Не целая, правда, — только ворот и один рукав, но зато самая что ни на есть настоящая, в которой, быть может, сражался даже воин Александра Невского.

— Это все мои ребята, — не без гордости сказала Башкирцева. — Приносят сюда свои находки. И действительно, попадаются интересные. Кольчугу эту они нашли прошлым летом в Ловати во время купания. У нашего города ведь очень примечательная история. Он стоял на пути «из варяг в греки» и благодаря этому рос и развивался. Еще в XII–XIII веках здесь уже было славянское поселение. Его городище сохранилось, оно недалеко отсюда, чуть выше по Ловати. А когда через наши края проходил со своей дружиной Александр Невский, Холм уже упоминался в летописи как город. Позднее, в особенности после Мамаева побоища, пришлые люди стали селиться и вне городища, на том месте, где ныне стоит Холм.

Все, что касалось водного пути «из варяг в греки», вызвало у студентов особенный интерес, и они буквально атаковали Башкирцеву вопросами. Вера Петровна охотно и со знанием дела отвечала.

— Не только до Холма, но и до самых Великих Лук река Ловать вполне судоходна для небольших судов. А вот за Луками уже начинаются пороги да отмели. Не случайно выше Великих Лук ни одного города нет.

Напоследок решили осмотреть городище. Автобусу потребовалось не более десяти минут, чтобы выбраться к валам городища.

Древнее укрепленное поселение стояло на возвышенности у места впадения в Ловать ее притока, речки Куньи. Валы поросли березняком. К югу от них расстилалась широкая пойма реки с разбросанными по обрывистым берегам деревнями.

— Теперь валы осели, — сказала Башкирцева, взбираясь на один из них, — а раньше они были гораздо выше. По ним тянулись деревянные стены с башнями. А там, внизу, у устья Куньи, находился «торг», куда приставали купеческие ладьи.

Узнав, что группа направляется в Торопец, Вера Петровна немало изумилась.

— И как же вы собираетесь ехать?

— То есть что значит как? — в свою очередь, удивился Соловьев. — По шоссе.

— У нас туда через Великие Луки ездят, — сказала Башкирцева.

— Но ведь это большой крюк.

— А другой дороги на Торопец, по-моему, нет.

— Попытаемся все же напрямик и проселком. Не может быть, чтобы нельзя было проехать, — упрямился Валерий.