Неизбежное. Сцены из русской жизни конца 19-начала 20 века с участием известных лиц (СИ)
Неизбежное. Сцены из русской жизни конца 19-начала 20 века с участием известных лиц (СИ) читать книгу онлайн
Всю вторую половину XIX и начало XX века Россия жила в ожидании неизбежных перемен. В книге приводятся рассказы из русской жизни этого периода. В них предстают такие известные лица российской истории как Софья Перовская, Вера Фигнер, Антон Павлович Чехов, Владимир Гиляровский, Лев Николаевич Толстой, семейство Нарышкиных, Владимир Маяковский, Казимир Малевич, Всеволод Мейерхольд. Автору были важны не столько исторические подробности, сколько атмосфера времени, надежды и чаяния русского общества.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
- Кушайте, кушайте! - пододвинула Евгения Яковлевна деревянный поднос с пирогами. - И салат ещё остался, и щи, и каша, и мясо...
- Не беспокойтесь, не пропадёт. Налейте-ка мне вторую тарелку щей, да полную, а там и до остального доберёмся, - Гиляровский подставил ей свою миску. - Мастерски вы готовите, по-южному, пальчики оближешь... Да и от водочки не откажусь, - а ты, Антоша, чего молчишь?
- У меня осталось, - показал Чехов свою рюмку. - Я лучше вина после выпью.
- Ну, как знаешь... За здоровье хозяев! За вас, Евгения Яковлевна; за вас, Павел Егорович!..
- Благодарствуйте, - ответили они, и Павел Егорович выпил водку до дна, а Евгения Яковлевна только пригубила свою наливку.
- А всё-таки Потапенко меня удивляет, - жадно поедая щи, проговорил Гиляровский. - В сущности, заурядный писатель, а носятся с ним, как с писаной торбой.
- Он пишет, чтобы нравится публике. Публика в искусстве любит больше всего то, что банально и ей давно известно, к чему она привыкла, - сказал Чехов. - А у нас теперь торжество буржуазии, и у неё свои запросы... Самое неприятное, что при этом в обществе легко культивируются пройдохи и безыдейные скоты... Впрочем, к Потапенко это не относится: он человек не злой - про таких говорят: "славный малый". Если и совершит что-то нехорошее, то по недомыслию, а не от злобы, - или из-за слабой воли, не смея идти против течения. Знаете, как в пословице: попал в стаю, лай не лай, а хвостом виляй... А дамы, которые его превозносят, - что же с них взять... Женщины находятся под обманом не искусства, а шума, производимого состоящими при искусстве.
- Известная история - женщина собственного ума не имеет, - по-своему понял его Павел Егорович. - Что ей кумушки наплетут, то и закон, - собственным умом жить боится.
- А на что женщине ум: её дело - дом и дети. И здесь надо с других пример брать, смотреть, как люди живут, а то дров наломаешь, не приведи, Господи! - возразила Евгения Яковлевна. - Пусть муж умом живёт, а жена за мужем, как нитка за иголкой.
- Это правда, - заулыбался Чехов. - Есть что пугающее в энергичных деловых и умных женщинах; я их, признаться, боюсь. Женщина обязана быть эдакой душечкой, во всём согласной с мужем и живущей исключительно его интересами. Если муж, к примеру, антрепренер, то жена ни о чём ином, как о театре и актёрах, и говорить не должна, - а если муж лесоторговец, то и жена должна беспокоиться, не упадет ли цена на древесину и почём нынче лес в Могилёвской губернии.
- Вот это так, это верно, - довольно закивал Павел Егорович, а Гиляровский подозрительно посмотрел на Чехова:
- Ты, что, Антон, ты это серьёзно? Это что же за философия такая?
- Кушай, Гиляй, кушай, - продолжая улыбаться, ответил Чехов. - Приятно смотреть, как ты кушаешь и пьёшь; сразу виден хороший человек. Если человек не пьёт, и не курит, поневоле задумываешься, уж не сволочь ли он?.. Что спорить о метафизике? Всё равно ни до чего не договоришься... А от еды такая приятность делается, что не надо и райских кущей.
- Не богохульствуй, Антоша, - строго заметила Евгения Яковлевна, а Павел Егорович подмигнул ему.
***
После обеда Павел Егорович пошел вздремнуть; Гиляровский хотел было помочь Евгении Яковлевне отнести посуду на кухню, но получил решительный отказ:
- Нет, хватит! Не мужское это занятие, вы меня как хозяйку позорите. Спасибо вам за помощь, Владимир Алексеевич, но пойдите лучше отдохните. Когда Павел Егорович проснётся, ещё чайку попьём.
- Пошли ко мне в кабинет, Гиляй, посидим, поговорим, - предложил Чехов. - Ты ведь набежишь, как ураган, и помчишься далее, а мы ещё долго будем жить воспоминаниями.
- Что поделаешь - работа такая, - рассмеялся Гиляровский.
- Завидую я тебе, - пожить бы так хотя бы годок, - вздохнул Чехов. - Ну, пошли в кабинет!
В кабинете они уселись на диван; Гиляровский достал из кармана большую серебряную табакерку и протянул Чехову:
- Попробуй моего табачку! Хороший табак, ядрёный.
Чехов осторожно взял горсточку и понюхал:
- С донничком? Степью пахнет донник... Эх, сесть бы сейчас на бричку на мягких рессорах, да проехаться по степи! Вот где раздолье, вот где воля!
- Я твою "Степь" наизусть помню, - сказал Гиляровский и прочитал по памяти: - "Над дорогой с весёлым криком носились старички, в траве перекликались суслики, где-то далеко влево плакали чибисы. Стадо куропаток, испуганное бричкой, вспорхнуло и со своим мягким "тррр" полетело к холмам. Кузнечики, сверчки, скрипачи и медведки затянули в траве свою скрипучую, монотонную музыку. Над поблекшей травой, от нечего делать, носятся грачи, все они похожи друг на друга и делают степь еще более однообразной... Для разнообразия мелькнет в бурьяне белый череп или булыжник, вырастет на мгновение серая каменная баба или высохшая ветла..." Прелесть! Ведь это же настоящая, настоящая степь! Прямо дышишь степью, когда читаешь.
- Скучно тебе было читать, скажи по совести? - спросил Чехов.
- Тихо всё, - читаешь, будто сам в телеге едешь, тихо-тихо едешь, - мечтательно потянулся Гиляровский.
- Вот оттого-то она и скучна тебе, так и должно быть. Моя степь - не твоя степь. Говорю тебе - ты опоздал родиться на триста лет... В те времена ты бы ватаги буйные по степи водил, и весело б тебе было! - Чехов засмеялся. А потом задумался и, глядя Гиляровскому в глаза, медленно проговорил: - Будет ещё и твоя степь. И ватаги буйные будут. Всё повторится, что было... И Гонты, и Гордиенки, и Стеньки Разины будут... Всё будет... И шире и грознее ещё разгуляется. Корка вверху лопнет, и польется; ведь в каждой станице таится свой Стенька Разин, в каждой деревне свой Пугачев найдётся... Сорвётся с цепи - а за ним всё стаей, стаей!.. Нельзя же гнить без конца; гниёт болото, гниёт, да и высохнет... И запылает от искорки торф в глубине и лес наверху!
- Да ты, Антоша, революционер! - расхохотался Гиляровский.
- Порядочный человек не может не стать революционером, глядя на мерзости русской жизни, а я хочу быть порядочным человеком, - внезапно горячо ответил Чехов. - Погляди на нашу власть: обыкновенно лицемеры прикидываются голубями, но политические - орлами, но не смущайся их орлиным видом - это не орлы, а крысы, и поступать с ними надо соответственно... Не я сделал зло этой силе, а она мне. Она опошляет и оглупляет всё, к чему прикасается; она делает людей негодяями. Для того чтобы остаться честным человеком, не пошляком и дураком, надо восстать против неё, - мы переутомились от раболепства и лицемерия. Невозможно всё время жить во лжи, чем бы её ни оправдывали, какие бы веские причины ни приводили, на какие бы традиции ни ссылались. Умный говорит: "Это ложь, но так как народ жить без этой лжи не может, так как она исторически освящена, то искоренять сразу её опасно; пусть она существует, пока лишь с некоторыми поправками". А гений: "Это ложь, стало быть, её не должно существовать".
Мы - накануне революции; все здоровые силы России сойдутся в общей ненависти к гнусной российской власти. Не так связывают любовь, дружба, уважение, как общая ненависть к чему-нибудь... Атмосфера сгущается; скоро появятся новые люди, которые смогут пойти дальше, будут честнее и строже нас. В сущности, быть порядочным человеком очень просто: надо быть ясным умственно, чистым нравственно и опрятным физически. Таким людям предстоит преобразовать всю российскую жизнь, очистить её от мерзости и пошлости... Мы не доживём до этого, но пусть они вспомнят нас добрым словом. Пусть грядущие поколения достигнут счастья; но ведь они должны же спросить себя, во имя чего жили их предки и во имя чего мучились!
- Ты революционер, - повторил Гиляровский. - Кой чёрт говорят, что Чехов мягкотелый интеллигент и пессимист, - тебе бы вступить в какую-нибудь подпольную организацию.
- Вот ты смеёшься, а знаешь, когда я отдал арбуз под видом бомбы тому полицейскому, я взаправду чувствовал себя так, будто принадлежу к бомбистам, - признался Чехов. - До чего должно быть приятно кинуть бомбу в какого-нибудь губернатора, а то и в самого царя. Они думают, что всемогущи, что могут безнаказанно творить гадости, что всё дрожит перед их властью, - и вот, нате вам, получите бомбу!..