Святополк Окаянный

Глава 41

Из глубины стен пещеры струились мягкие потоки слабого света. Стены неторопливо играли различными цветами и узорами: то расцветало пышное невиданное растение, и цвет его нежных лепестков медленно и неуловимо переходил от синего в зеленое, от зеленого в желтое. Затем в красное. А затем все это утопало в глубокой синеве, переходящей в ночь, покрытой морозными узорами. Но тут же узоры распадались на тускло мерцающие звезды. Звезды тихо приближались, и вот одна из них вспыхивала ярким синим светом, и все начиналось заново. Синее, зеленое, желтое, красное.

Сердце Микулы билось громко и тревожно, как набатный колокол. Но это был не страх предчувствия опасности, это было волнение ожидания чего-то необычного.

Микула, бесшумно ступая, двинулся в глубину пещеры. Пол пещеры был ровный и гладкий, как стекло, но это стекло едва заметно пружинило, смягчая шаги.

В голову Микуле пришла мысль, что он уже был в этой пещере. Она очень напоминала ту самую пещеру, в которую его водил Асмус. Но в той пещере было темно, и все было покрыто густым слоем пыли. Здесь же и намека не было на единую пылинку. И все же Микула почему-то был уверен, что эта была именно та пещера.

В этом можно было убедиться только дойдя до главного зала, где сидели спящие великаны.

Желая поскорее дойти до главного зала, ноги Микулы невольно сами ускоряли шаг.

Но в душе у Микулы была уверенность, что этого делать не надо, и он с трудом усмирял свои ноги.

Наконец, он дошел до главного зала, и то, что он увидел, заставило его замереть, как каменный столб.

В зале не было прежней пустоты. Он видел длинный и огромный стол, заставленный разнообразными изысканными яствами. За столом сидели люди и веселились. Это были обычные люди, не те великаны, которых видел Микула.

Микулу сразу заметили, по залу пронесся ропот, и через мгновение все стихло.

На Микулу уставились десятки любопытных глаз. Они смотрели на него несколько минут. Затем поднялся человек, сидевший во главе стола. С плеч человека красивыми складками струилась белая греческая туника, по ее краям виднелись красные и синие полосы.

Но не его одежда вызывала смущение Микулы, — необычно было лицо человека, гладкое, как у женщины.

— Проходи, брат, присаживайся, — приветливо проговорил человек. — Мы тебя давно ждали.

Микула подошел ближе к человеку, и рядом с ним освободилось место. Микула робко присел, и тут же перед ним на столе появился золотой кубок с вином.

— Пей, — предложил человек.

Микула прикоснулся к кубку, и тут ему в голову пришла мысль, что каким-то образом он попал в царство мертвых, и все эти люди мертвы, а в царстве мертвых живому человеку нельзя есть что-либо или пить.

Человек, словно читая мысли Микулы, засмеялся и проговорил:

— Пей смело, ешь. Ты думаешь, что нельзя есть угощение мертвых. Но ведь ты же не знаешь, живые мы или мертвые. Не знаешь и сам ты — жив или мертв. Если ты спишь и попал к нам во сне, то тебе еще ничто не может повредить, а если ты умер, то уже ничто не может тебе повредить. Пей смело и ешь.

Микула отпил небольшой глоток вина. Вино не имело вкуса.

«Значит я сплю, — подумал Микула. — Во сне не чувствуешь вкуса».

Заметив на лице разочарованное выражение, человек усмехнулся:

— Ты почти прав, ты спишь. Но спит только твое тело, как спят и наши тела. Но наши души бодрствуют, и твой дух явился к нам, в наше убежище, по нашему зову.

Микула отставил кубок в сторону и сказал:

— Да, Асмус водил меня в пещеру. Но зачем я вам понадобился?

Человек продолжил свою речь:

— Асмус наш брат и хранитель. Придет его срок, и он займет место среди нас. Он посвятил тебя в наше братство. В знак причастности к нашему братству ты получил меч. Придет время, и ты займешь место рядом с нами. Но прежде, чем ты займешь место хранителя, ты должен познать истинный смысл жизни. Помни об этом и знай — мы тебе поможем.

Картина начала расплываться. Опять поплыли разноцветные огни. Они все слабели и слабели. И вдруг в глаза ударил сильный свет.

От сильного света Микула невольно закрыл глаза. Когда он снова открыл глаза, то увидел желтую полосу. Приглядевшись, Микула понял, что это луч солнца на стене.

За окном кудахтали куры. Доносилось мычание коровы, шумные вздохи. Слышался женский голос.

— Тихо Ночка, тихо, — ласково уговаривала женщина.

Послышались звонкие удары упругих струй. Микула догадался — женщина доила корову.

Микула, чувствуя себя как никогда бодрым и сильным, решительно встал с постели. Он давно привык вставать затемно, еще до зари: кто рано встает — тому Бог подает. Но больно уж хорошо спалось в доме у вдовы.

Не успел Микула одеться, как в дверь послышался несмелый стук. Микула открыл дверь, и за дверью оказалась Ольга, которая пригласила его на завтрак.

Позавтракав, Микула начал собираться на княжеский двор, но ему не пришлось идти туда. Во дворе послышался лай собаки, и через небольшое время в избу вошел Свенельд.

Микула уважительно поприветствовал его, а Ольга пригласила Свенельда присоединиться к завтраку. Свенельд не стал отказываться.

— Я сегодня рано вышел из дома, — сказал Свенельд. Грузно присел за стол и молча принялся за еду.

Утолив первый голод, он поблагодарил Ольгу:

— Спасибо, хозяюшка, за угощение.

Затем, вытерев руки вышитым рушником, попросил ее:

— Не могла бы ты оставить нас для разговора?

— Сбегаю, посмотрю, что на дворе творится, — проговорила Ольга и вышла из горницы.

Свенельд проводил ее долгим взглядом и, не удержавшись, заметил:

— Однако хороша бабенка. Бегает легко, фигуриста и умна.

— Хороша, — согласился Микула.

— Ты не женат? — спросил Свенельд.

Микула смутился:

— Молод я еще. Да и своего двора нет.

— Ничего, послужишь князю, будут и деньги, будет и двор, — обцадежил Свенельд и поинтересовался: — А что, и на примете нет девицы?

— Была одна девица, — проговорил Микула. — Под Белгородом жила, в селе Головка. Но прошло много лет, пропали ее следы. Говорят, ее какой-то князь взял к себе.

Свенельд поморщил лоб.

— Под Белгородом. А когда пропала?

— Печенеги тогда приходили на Киев, да застряли под стенами Белгорода, — сказал Микула.

Свенельд вспомнил и рассмеялся:

— А, это когда печенегам показывали колодец с сытой.

Микула пожал плечами:

— Не слышал я такого.

— Девку как звали? — спросил Свенельд.

— Яринка, — сказал Микула.

— Слышал я про эту девку, — сказал Свенельд. — Ее князь Святополк отобрал у Блуда.

— И где она сейчас? — поспешно спросил Микула.

Свенельд усмехнулся в седые усы.

— Стар я уже, не до девок мне. Слышал, вроде ее отдали в услужение княгине Юлии. Давно это было, и жива она или нет, не знаю. Если жива, наверно так и живет где-либо в Турове или в Вышгороде. Куда ж ей деться? Мы, в отличие от Владимира, людьми не торгуем.

Микула загорелся:

— А как мне ее увидеть?

— Ты погоди с девкой, — попытался охладить его пыл Свенельд. — Я ведь пришел не просто так, а по делу.

Микула нахмурился:

— Понимаю. И дело, видно, важное, раз ты пришел сюда. Ну так говори, что надо сделать?

— Ты для князя готов все сделать? — спросил Свенельд

— Я же поклялся, — сказал Микула.

Свенельд пристально взглянул в лицо Микуле:

— Скажи, ты и в самом деле волхв?

Микула смутился и ответил уклончиво:

— Один Бог знает, кем человек является на самом деле.

— Понятно, — сказал Свенельд. — А можешь ты узнать судьбу человека, например, когда он умрет?

— Бог велик и всемогущ, — вздохнул Микула. — Но человеку лучше не знать своей судьбы. Поэтому, Свенельд, лучше не проси, ничего я не скажу о твоей судьбе, для твоего же блага.

Свенельд тряхнул головой:

— А меня моя судьба и не интересует.

— Тогда чья же?

— Ты же кудесник... — проговорил Свенельд.