Травяной венок. Том 2

Из Компсы Луций Корнелий послал письмо Катулу Цезарю в Капую и велел ему отправить в Луканию два легиона под командованием братьев Авла и Публия Габиниев. Им были даны приказы отбирать все города у Марка Лампония и очистить Попилиеву дорогу на всем пути до Регия. Тут Сулла вспомнил еще об одном полезном человеке и добавил в постскриптуме, что Катул Цезарь должен включить в луканскую экспедицию младшего легата Гнея Папирия Карбона.

Находясь в Компсе, Сулла также получил два известия. В одном из них сообщалось, что Геркуланум наконец пал после ожесточенных боев за два дня перед июньскими идами и что Тит Дидий был убит во время штурма.

«Пусть Геркуланум заплатит за это», – написал Сулла Катулу Цезарю.

Второе сообщение пришло через всю страну из Апулии от Гая Коскония:

«После исключительно легкого и спокойного путешествия я высадил мои легионы в зоне соленых лагун вблизи рыбацкой деревушки Салапии ровно через пятьдесят дней после отплытия из Путеол. Все прошло в точности, как планировалось. Мы выгрузились ночью в полной тайне, напали на рассвете на Салапию и сожгли ее дотла. Я убедился, что все жители в этой местности были убиты, так что никто не мог сообщить о нашем прибытии самнитам.

От Салапии я пошел к Каннам и взял их без боя, после чего перешел реку Ауфидий и двинулся на Канузий. Пройдя не более десяти миль, я встретил большое количество самнитов, которых вел Гай Требатий. Битвы нельзя было избежать. Поскольку я уступал им в численности и местность была неудобна для меня, столкновение было кровопролитным и стоило многих жертв. Но и Требатию тоже. Я решил отойти в Канны, прежде чем потеряю больше солдат, чем могу себе позволить, привел войска в порядок и снова перешел Ауфидий, преследуемый Требатием. Тут я понял какую уловку можно применить. Изобразив, что мы впали в панику, я спрятал войска за холмом на каннском берегу реки. Трюк сработал. Уверенный в себе, Требатий начал переходить Ауфидий, несколько нарушив строй своих войск. Мои люди были спокойны и готовы продолжить битву. Я приказал им пробежать полный круг, и мы напали на Требатия, когда он находился в реке. В результате римляне одержали решительную победу. Имею честь сообщить тебе, что пятнадцать тысяч самнитов были убиты при переходе через Ауфидий. Требатий и немногие уцелевшие бежали в Канузий, который приготовился к осаде. Я принудил их к этому.

Я оставил пять когорт моих людей, включая и раненых, перед Канузием под командованием Луция Луццея, а сам, взяв оставшиеся пятнадцать когорт, пошел на север, в земли френтанов. Аускул Апулий сдался без боя, как и Ларин.

В момент, когда я пишу этот рапорт, я получил известие от Луция Луццея о том, что Канузий капитулировал. Следуя данным мною указаниям, Луций Луццей разграбил город и убил всех поголовно, хотя, Гаю Требатию снова удалось ускользнуть. Поскольку мы не имеем возможности возиться с пленными, и я не могу позволить, чтобы в конце моей колонны тащились вражеские солдаты, полное истребление всего в Канузий очевидно было для меня единственным выбором. Надеюсь, это не вызовет твоего неудовольствия. Из Ларина я продолжу движение в сторону френтанов, ожидая известий о твоих собственных перемещениях и твоих дальнейших приказов.»

Сулла отложил письмо с большим удовлетворением и позвал Метелла Пия и его двух старших солдатских легатов, поскольку эти молодые люди себя превосходно проявили.

Сообщив им известия от Коскония и терпеливо выслушав их восторженные излияния (он никому не говорил о путешествии Коскония), Сулла стал отдавать новые приказы.

– Пришло время заняться самим Мутилом, – сказал он. – Если мы этого не сделаем, он нападет на Коскония с таким численным преимуществом, что ни одного римлянина не останется в живых, а это слишком скудное вознаграждение за столь храбро проведенную кампанию. Из моих источников информации известно, что в данный момент Мутил ожидает, что сделаю я, прежде чем примет решение, идти ему на меня или на Гая Коскония. Мутил надеется, что я поверну на юг, на Аппиеву дорогу и сосредоточу свои войска вокруг Венусии, которая достаточно сильна, чтобы привлечь все мое внимание на продолжительное время. Как только он получит подтверждение своим предположениям, он обратится в сторону Гая Коскония. Поэтому сегодня мы снимаемся с места и отправляемся на юг. Однако с наступлением темноты мы сменим направление и совершенно сойдем с дороги. Между нами и верховьями Волтурна расположена неровная и холмистая местность, но именно там мы должны пройти. Самнитская армия уже давно стоит лагерем на полпути между Венафром и Эзернией, но Мутил не подает никаких признаков движения. Нам придется проделать трудный марш, прежде чем мы доберемся до него. Тем не менее, друзья, мы должны быть там через восемь дней и полностью готовыми к битве.

Никто не пытался возражать. Сулла всегда гонял свою армию немилосердно, но после Нолы моральный дух солдат поднялся, и они чувствовали, что под командованием Суллы справятся с чем угодно. При разграблении Экланума солдат удивило то, что Сулла не взял из скудной добычи для себя и своих командиров ничего, кроме нескольких женщин, и к тому же не самых лучших.

Поход на Мутила, однако, продолжался двадцать один день вместо намеченных восьми. Дорог здесь не было никаких, а холмы представляли собой утесы с извилистыми проходами между ними. Хотя в душе Сулла был раздражен, он оказался достаточно мудр и позаботился, чтобы в армии сохранялся хоть какой-то уровень удобств. Некоторым образом получение Травяного венка сделало Суллу более мягким человеком, и это было связано с его чувством хозяина армии. Окажись местность такой хорошо проходимой, как ожидал Сулла, он стал бы погонять солдат, но в этой ситуации он считал необходимым поддерживать в них бодрость духа и способность выдержать неизбежные трудности. Если Фортуна по-прежнему была к нему благосклонна, он должен был найти Мутила там, где ожидал его найти, а Сулла считал, что Фортуна все еще на его стороне.

И вот в конце квинктилия Лукулл въехал в лагерь Суллы с явным нетерпением, написанным на его лице.

– Он здесь! – крикнул Лукулл без всяких церемоний.

– Хорошо, – улыбаясь молвил Сулла. – Это означает, что удача ускользнула от него, поскольку моя удача меня не покинула. Ты можешь сообщить это известие войскам. Создается ли впечатление, что Мутил собирается скоро выступить?

– Похоже на то, что он предоставил своим людям длительный отпуск.

– Они вдоволь наелись этой войны, и Мутилу это известно, – сказал Сулла с довольным видом. – Но, вместе с тем, он обеспокоен. Мутил сидит в одном и том же лагере уже больше шестидесяти дней, и каждое известие, которое он получает, заставляет его решать, в какую сторону двинуться, чтобы избежать больших неприятностей. Он потерял Западную Кампанию и начинает терять Апулию.

– Так что же мы будем делать? – спросил Лукулл, который обладал природной военной хваткой и был рад поучиться у Суллы.

– Мы устроим бездымный лагерь на укрытом от него склоне последнего хребта, спускающегося к Волтурну, и будем так ждать, держась очень тихо, – ответил Сулла. – Я хотел бы ударить, когда будет готов выйти. Он должен скоро выйти или проиграет войну без битвы. Если бы это был Силон, тот мог бы выбрать такой исход. Но Мутил? Он самнит. И он ненавидит нас.

Шесть дней спустя Мутил решил двинуться. Сулла не мог знать, что вождь самнитов получил уже известие об ужасной битве под Ларино между Гаем Косконием и Марием Эгнатием. Хотя Мутил и держал свою армию в бездействии, он не позволял Косконию использовать Северную Апулию как плац для парадов. Он послал большую и опытную армию самнитов и френтанов под командованием Мария Эгнатия, чтобы сдержать Коскония. Но маленькая римская армия в состоянии боевой готовности, полностью доверяя своему командующему, привыкла считать себя непобедимой. Марий Эгнатий потерпел поражение и погиб на поле боя вместе с большинством своих солдат, что было ужасной новостью для Мутила.

С наступлением рассвета четыре легиона Суллы вышли из-за скрывавшего их гребня и напали на Мутила. Захваченный в момент, когда его лагерь был наполовину снят, а войска находились в беспорядке, Мутил не имел никаких шансов. Тяжело раненный, он с остатками своих войск бежал в Эзернию и заперся там. Снова этот осажденный город приготовился защищаться, только теперь римляне были вокруг него, а самниты внутри.