Царь Саул

Потом было жертвоприношение богу Ягбе на большом алтаре Гибы, которое совершили левиты Ахия и Ашбиэль в присутствии царя, жениха его дочери и всей родни. А во дворе у старого Киша принесли жертвы домашнему баалу с непроизносимым именем. Кстати, род Саула и Киша сжигал жертву этому баалу ежемесячно и устраивал по данному поводу застолье для всех членов рода, женщин, домочадцев и даже слуг-невольников и свободных.

Но по поводу свадьбы устраивалось особенно обильное и многолюдное пиршество.

Во второй день несколько десятков котлов, объятых пляшущими лепестками цветка-огня, кипели и дымили в самой крепости и вокруг неё.

Зарезали небольшое стадо телят и целую отару овец. А дли главного стола, где восседали царь, жених и невеста, жена, отец, дядя, братья, сыновья и родственники царя, готовили козлят сосунков, только что отнятых от матки.

Одновременно пеклось множество хлебов и прочих видов печения: медовых лепёшек, лепёшек с сыром, пирогов с рыбой, с бараньей требухой, с голубятиной и курятиной. Низкие столы были завалены огурцами, ломтями печёной тыквы и сахарной дыни, финиками, инжиром, грушами, яблоками, гранатами, миндалём. И, разумеется, в глиняных, серебряных и медных сосудах слуги разносили красные и светло-золотистые — местные, сирийские и ханаанские вина, фруктовые напитки из тутовника, чернослива и изюма, крепкие молочные напитки, какие умеют делать аммониты, мохабиты, аморреи и другие племена «ночующие в шатрах».

Кругом валил дым и сытный пар от котлов, стояли лужи крови урезанных животных, хохотали дети и служанки. Старые люди поминали (не слишком громко) баалов свадебного чревоугодия Буллу-Шахака, Милмитами, Удунтамку и каких-то других духов, которым соответствовали имеющиеся почти у каждого эшраэлита маленькие фигурки-террафим.

На пиру играли приглашённые музыканты, стучавшие в бубны, свистевшие на флейтах, звучно перебиравшие струны лютен и арф.

Девушки водили хороводы, высоко подпрыгивая и звонко выкрикивая: «Аху-Ягу!» Молодые воины, подхватив друг друга под руки, тоже извивались живой цепью, подняв плечи и одновременно вскидывая ногами.

Пир и веселье длились весь второй день и до середины ночи, когда при прерывисто пылавших на ночном ветру факелах, в сопровождении хора подруг невесты, пожилых женщин и детей, молодожёнов отвели в скромный одноэтажный домик под деревянной кровлей. Там их оставили одних на коврах с цветными подушками.

Гости вернулись к большому жилищу царя. Потом, продолжая пировать, переместились в пригородное поселение для дружины. Много раз веселились и пили в доме деда Киша и у других родственников. Свадебное торжество длилось несколько дней.

3

По окончании семидневья к царю с утра явились Абенир, Лдриэль, Ард и лекарь Гист в новом кидаре. Бецер встретил их у входа в царскую комнату.

Саул повернулся к ним с удивлённым видом. Все почтительно склонили головы.

— Случилось что-нибудь? — спросил царь.

   — Хотели сообщить то, что давно нам известно, — проговорил Абенир решительно и выпятил вперёд свою жёсткую бороду.

   — Почему вы не сделали этого раньше? — Без раздражении, но по-прежнему с удивлённо поднятыми бровями Саул разглядывал приближённых.

   — Не хотели удручать тебя перед свадьбой твоей дочери.

   — Пустяки, свадьба не помешает. Ладно. В чём дело?

   — Добид тайно помазан Шомуэлом на царство, — невольно мрачнея, сказал Абенир.

   — Это проверено? — Саул слегка побледнел, хотя взгляд его был спокоен.

   — Да.

   — Кто сказал?

   — Старший брат Добида. Он был в ополчении, его зовут Элаб.

   — Кто присутствовал при... священнодействии?

   — Кроме Шомуэла и его соглядатая Шуни, были отец Добида и пятеро его братьев. Это произошло ещё до поединка с пелиштимским великаном. — Абенир сделал шаг вперёд и положил руку на рукоять меча. — Ешше и братьев умертвить?

Саул помолчал, раздумывая, и покачал головой.

   — Они не приглашали первосвященника. Шомуэл сам нашёл их. Наверное, он объяснил, что так ему приказал поступить бог, прилетевший в кожаный шатёр и сидевший на чёрном камне.

Глаза пришедших, исключая Гиста, не могли скрыть страх. Однако, встряхнувшись, Абенир скептически усмехнулся:

   — Вот насчёт шатра и чёрного камня подтвердить некому. И всё же отец и братья Добида...

   — Они сейчас не вредны, — перебил Саул. — Правда, если рассказал один, то могут проговориться и остальные. Но их умерщвление повлечёт за собой ещё большую злобу Шомуэла, побудит к мести Добида, вызовет осуждение среди народа.

   — Господин наш и царь, подождём развития этих событий, немедленно подтвердил Гист, к которому Саул почему-то обратил взгляд.

ГЛАВА ВТОРАЯ

1

Прошли долгие месяцы после свадьбы Добида. Янахан, Абенир, Ард и два зятя царя, возглавляя тысячные отряды, проводили в окрестностях Гибы учения и манёвры. Воины Эшраэля всё лучше овладевали новым оружием: бронзовыми мечами, копьями с железными наконечниками, луками и стрелами. Не забывали и ремённой пращи — исконном оружие кочевых племён. Постепенно воины более точно и быстро подчинялись приказам командиров, требовавших внезапных перемещений, разделений или слияний отрядов но обстоятельствам войны.

Янахан был царевич. Абенир прямой помощник и двоюродный брат царя. Ард принадлежал по рождению к чужой евуссейской знати, а старший зять царя Адриэль отличался грубым и надменным нравом. Может быть, поэтому бойцы Саулова войска больше побили Добида. Он казался им проще, доступнее и добросердечнее других. Он старался не обижать никого из них и не наказывал без серьёзных причин. Считалось, что Добид единственный из тысяченачальников, который лично заботится о пище для своих бойцов, их благоустройстве во время походных стоянок и о лечении раненых.

Но главным в глазах воинов являлось необычайность судьбы безвестного пастуха, победившего страшного великана, ставшего любимцем царя и назначенного полководцем. Наконец Добид стал царским зятем. Такое в жизни бедного юноши могло произойти только по желанию бога.

Среди пяти тысяч воинов, постоянно находившихся в Гибе и рядом с ней, возникали слухи о вражде царя и первосвященника Шомуэла. Конечно, все эти бениаминцы, юдеи, эфраимиты, шимониты и галаадцы были целиком на стороне Саула. Царь позволил им оставлять себе часть военной добычи. Он считал возможным не превращать в смрадную падаль, а употреблять в пищу захваченных у врагов коров и овец. Он поручил им священное дело — защищать от меднобронных пеласгов и от набегов «ночующих в шатрах» города и земли ибрим.

Однако слухи о том, что первосвященник благоволит к Добиду, воспринималось ражими парнями, как должное. Это их почему-то не злило, а умиляло. Возможно, слава великого прозорливца и «собеседника Ягбе» всё-таки имела для всех эшраэлитов решающее значение. Знал об этом и Саул. Ненависть первосвященника когда-то остановившего свой выбор на нём, скромном землепашце чрезвычайно тяжело им переживалась.

Саул ещё надеялся на улучшение отношений с властным стариком, которого он искренне признавал великим пророком умеющим слышать повеления бога.

Теперь Саул понимал: Добид не просто отдалённый претендент на золотой венец, каким может в будущем оказаться старший зять, например, или воинственный, холодно-жестокий брат Абенир. Помазание Добида, пусть необъявленное, делало правящего царя незаконным венценосцем. Отстоять своё царствование и передать его потомкам вдруг стало трудно разрешимой но главной задачей.

Хитрый Гист, приносивший царю целебные отвары, как-то, ведя туманный разговор, произнёс несколько фраз из египетской притчи:

   — «Берегись родственников своих так же, как и чужих людей. Не приближайся к ним вне мер безопасности, не оставайся один в отдалённом покое или на охоте. Не доверяй брату, не знай друга, и да не будет у тебя доверенного, ибо это бессмысленно. Когда ты спишь, то охраняй сам своё сердце, ибо в день несчастья человек не имеет поддержки. Все бывшие соратники, друзья, стоявши! напротив твоего сердца, покинут тебя и отвернутся от твоего горя» [59]. Не так ли, господин мой и царь?