Сумерки

А юноша наседал, ратник бросил нож и, обороняясь одним копьём, медленно отступал к опочивальне, пока не очутился у окна, где недавно прятался Андрийко. И вдруг, совсем близко, уже на пороге сеней, послышались голоса. Это шёл в сопровождении князей Гольшанского и Сигизмунда Кейстутовича Свидригайло.

— Что тут делается? — спросил он, услыхав лязг оружия у своей опочивальни. — Этот Луцк какая-то чёртова нора. На площади базар, шумят, как в день Страшного суда. Ратники, челядь, а с ними и сам Юрша с ума спятили, бегают, точно им на хвост соли насыпали, а тут… Погоди, голубчик, вот отхожу тебя нагайкой, полуночник!.. А это что такое?

Князь наткнулся на лежащие тела. Спальничий оттащил ратника в сторону, и Свидригайло узнал своего подчашего.

— Господи! Спирид, что с тобой?

Грохот, лязг и звон разбитого стекла заглушили его слова. Бившийся с Аидрийкой ратник внезапно отскочил и со всего размаху толкнул тяжёлую раму. Она поддалась и вылетела, поскольку не была плотно заперта, и, пока Андрийко добежал до окна, враг смешался в толпе бояр и пахолков, ходивших между заполнявшими всю площадь возами, конями и собаками.

Толпа была необычайно раздражена. Горностай обнаружил у замковой калитки убитого великокняжеского ратника. С него был снят кафтан, возле лежала чья-то одежда и моток толстой верёвки. Тотчас стало ясно, убийца воспользовался кафтаном ратника и проник в замок. Чтобы обнаружить чужака, тотчас объявили перекличку. Андрийко вскочил на подоконник и наверху настиг бы неизвестного, но сильная рука князя Семёна схватила его за ворот.

— Ради бога, пусти! — закричал юноша вне себя от бешенства. — Он убежит!

— Кто убежит? Образумься, парень!

— Кто? Убийца, злодей, Заремба!

Услыхав слово «Заремба», Сигизмунд Кейстутович поспешил на помощь Голынанскому, чтобы силой удержать молодого Юршу.

— Оставь, парень, этого ратника. Они поймают его и без тебя!

Свидригайло тем временем, протрезвившись немного, понял, что кто-то покушался на его жизнь, что идёт преследование, но кто кого преследовал, сообразить толком не мог, поскольку ратники были в кафтанах его дружинников. Один лежал на полу мёртвый или тяжело раненный, другой же боролся с юношей, а увидев его, великого князя, удрал. Всё было непонятно. И всё-таки его охватила тревога, стало страшно за свою жизнь. Как мало нужно было, чтобы стальной клинок убийцы пронзил его сердце или яд… брр! Последнее протрезвило его окончательно.

— Эй, досточтимые родичи, — крикнул он, — берите-ка этого молодца и ведите в опочивальню! А вы, — продолжал он, обращаясь к слугам, — кликните патера Анзельма или же кого-нибудь, чтобы привёл в чувство раненых, и приволоките их туда же!

И Свидригайло, указав на дверь, вошёл следом за князьями и молодым Юршой в опочивальню.

— Ты кто? — спросил он, глядя на юношу.

— Я Андрий Юрша, племянник воеводы.

— Ах, это ты нынче на раде…

— Я…

— Ну ладно! А теперь…

Тут Свидригайло схватил чару с тёплым вином и бережно поднёс её к устам. И вдруг юноша, словно пробудившись ото сна, молнией кинулся вперёд и вырвал из рук князя чару.

— Не пей, милостивый князь, это смерть! — крикнул он не своим голосом.

Свидригайло побледнел. Кейстутович и Гольшанский вскрикнули и сорвались с мест.

— Что всё это значит? — спросил, придя в себя, великий князь. — Как ты смеешь?

Тогда Андрийко рассказал, что слышал он о Зарембе от Грицька, а услыхав, что после полученной пощёчины каштелян не вернулся в город к своим, сразу догадался, что тот замыслил недоброе. Потом объяснил, каким образом напал на след убийц.

— Всё это так, парень, — заметил князь Семён, когда Андрийко закончил свой рассказ, — но у тебя всё-таки нет доказательств, что это был Заремба.

— Спросите другого ратника, если он ещё живой! — ответил Андрийко, и кровь ударила ему в голову.

Гольшанский хлопнул в ладоши. Вошёл бирич.

— Поймали другого?

— Нет, милостивый князь, он удрал.

— Как?

— Через стену по верёвке.

— Откуда вы знаете?

— Верёвка висит по ту сторону стены, на земле валяется кафтан и следы обнаружены. Там сейчас воевода…

— Ага! Где же раненый? Патер Анзельмус при нём?

— Нет, ваша милость. Патер пьяный, простите, как свинья, но старый Савва привёл в чувство раненых.

— Давайте их сюда! — велел Свидригайло.

Минуту спустя биричи привели старого подчашего с перевязанной головой и окровавленного ратника с залепленной страшной раной на темени. Свидригайло, сидевший до сих пор неподвижно на постели, сорвался и подбежал к подчашему.

— Спирид! — воскликнул он ласково. — Не жалей, что пострадал за меня! Пока я жив, не забуду этого!.. Ты меня слышишь, понимаешь, видишь?

— И слышу, и понимаю, и ещё, слава богу, вижу твою милость! — ответил Спирид, и бледная улыбка пробежала по лицу раненого старика. — Нету только сил, а в голове точно шмели гудят…

— Это пройдёт, приятель, когда выспишься! — утешил его Савва.

— А ты, негодник, отвечай на вопросы! — крикнул Свидригайло ратнику. — Кто был с тобой?

— Не знаю, ваша милость! — ответил раненый. — Не ведаю, что мой напарник и этот парень тут делали. Видать, они в заговоре, потому раскроили мне голову, и я потерял сознание. Ничего больше не помню…

— Ах, собака! — И Андрийко рванулся с такой силой к ратнику, что князь Семён едва удержал его.

— Погоди, злодей! — вмешался Савва, который никак не мог прийти в себя от удивления, что застал здесь своего любимого ученика. — Ты забыл, что подчаший жив и знает, кто проломил ему череп.

— Когда меня ударили, было только двое ратников, — сказал подчаший, — этого тут не было. Я его не знаю!

Дело запутывалось. Поняв, что на него может пасть подозрение, Андрийко чуть с ума не сошёл. И в самом деле, можно было заключить, что он в заговоре с другим ратником, и нападал на него только для виду, позволив бежать, когда подошли князья. Гольшанский обрадовался такому обороту дела, в разговор больше не вмешивался и лишь злобно ухмылялся.

На первый взгляд такое, казалось, ясное дело останется нераскрытым, а преступник избежит наказания. И вот в наступившем томительном молчании Свидригайло снова взял с подноса чару.

— Коли так, — сказал он, смеясь, — значит тут, наверно, получилась какая-то ошибка. Либо был только один преступник, а вы облыжно обвиняете друг друга в пособничестве, либо, наконец, все вы действительно его соучастники, за исключением того, кто помешал мне выпить эту чарку. В ней, как видите, вино с кореньями, но оно уже остыло, мне его пить неохота: Так подкрепитесь им вы, столь за меня претерпевшие. Ты раненый, тебе первый глоток. Пей!

Князь Семён с удивлением посмотрел на Свидригайла. Он никогда не предполагал в нём такой находчивости.

А лицо ратника тотчас позеленело.

— Ваша милость, простите, — залепетал он, — мои уста недостойны такого напитка, да ещё-из ваших рук. Пусть уж пьёт подчаший. Он готовил вино, а не я.

— Не всё ли равно, кто готовил, тебе дают, ты и пей!

И подсунул чарку ко рту ратника.

Наступила долгая пауза, во время которой Свидригайло, необычайно довольный своей выдумкой, то и дело подмигивал князю Сигизмунду, а великокняжеские биричи с насторожённым: вниманием следили за веем происходившим. Наконец Савва сказал:

— А ну-ка! Либо пей, либо говори правду!

— Правильно, выкладывай всё. как есть! — подхватил великий князь. — Всем ясно, что ты врал. Говори же, кто был с тобой? Сам знаешь, что я смогу тебя заставить сознаться. Я князь, а не повитуха.

Дрожа всем телом и стуча зубами, раненый оглядел лица присутствующих, но не нашёл в них сочувствия.

— Заремба, — прошептал он и закрыл глаза.

— Заремба? Xopoшо. О том же говорил и боярин Андрий. Но, понимаешь, голубчик, боярин Андрий сказал ещё, что не он, а ты был соучастником каштеляна. Неужто это верно?

— Нет, не верно, — торопливо залепетал ратник, — я не смел ослушаться приказа. Боярин напал на нас обоих, он не знал нас совсем.