Святая Русь - Сын Александра Невского (СИ)

- Конь не продается. Это скромный подарок нашего кабардинского князя. Горцы хотят жить в вечном мире с вашим народом.

Дмитрий Александрович поклонился в пояс и степенно произнес:

- Я с большой благодарностью принимаю столь знатный подарок вашего князя и, ведая помыслы наших удельных князей, хочу твердо заверить, что Русь никогда не станет врагом кабардинцев. Мы намерены жить в вечной дружбе. Вы же, купцы, в моем княжестве, можете торговать вольно и без всяких пошлин.

Купцы ответили князю низким (восточным) поклоном и предупредили:

- Автандил пойман в диком табуне. Он своевольный и гордый. Его долго укрощал один из лучших наших джигитов, Георгий, который и прибыл с нами.

Князь Дмитрий глянул на молодого, сухотелого кабардинца в темно-синем чекмене и с кинжалом на поясе. Тот придерживал за узду коня, который пританцовывал на месте. Глаза кабардинца, как показалось Дмитрию, были грустными.

- Переживаешь, джигит? Нелегко, поди, с конем расставаться?

Толмач перевел слова Георгия:

- Конь для джигита - роднее человека. Человек может предать, конь - никогда. Нет лучшего друга.

- Хорошо сказал, джигит, - похвально произнес Дмитрий Александрович, продолжая с восхищением посматривать на коня. - Я награжу тебя, Георгий. Перед тем, как выехать домой, мой конюший покажет тебе княжеский табун. Выбирай самого лучшего скакуна. Думаю, и у меня найдутся прекрасные кони.

Джигита охватила буйная радость. Он самозабвенно любил лошадей и горестно думал, что вернется домой на телеге купцов, а теперь он приедет к горцам на превосходном коне. Он знал, что у русских князей есть отменные скакуны.

- Спасибо, князь, - низко поклонившись, тепло произнес Георгий. - О твоем щедром подарке будут рассказывать не только мои сыновья, но и мои внуки и правнуки. Горцы никогда не забывают добрых поступков.

Князь Дмитрий подошел к Автандилу и хотел, было, ласково потрепать ладонью по гриве, но конь, удерживаемый за узду джигитом, будто ударенный плеткой, тотчас резко отпрянул в сторону.

- С норовом. Люблю таких, - одобрительно молвил Дмитрий Александрович.

- Я сожалею, князь, но Автандил признает только меня. Приручить его будет непросто.

- Ничего, - улыбнулся Дмитрий Александрович. - Как-нибудь управлюсь.

. Конь и в самом деле оказался сноровистым. Всю неделю князь не подходил к Автандилу (был занят неотложными делами), а затем он послал к кабардинской лошади своего мечника Волошку Севрюка, кой слыл отличным наездником и не раз уже укрощал молодых, непокорных коней.

Волошка явился к Дмитрию Александровичу с окровавленным лицом.

- Прости, князь, но я ничего не могу поделать с этим Автандилом.

- Скидывает?

- Скидывает. Я едва не сломал себе руки и ноги. Буйный конь!

- Ну что ж, тем лучше, Волошка. Обуздать такого коня - немалая честь. Надо попробовать.

Но мечник замотал головой и с откровенным испугом посмотрел на Дмитрия Александровича.

- А может, не надо, князь? Конь-то и впрямь бешеный. Не приведи Господь, насмерть расшибет. Он и впрямь никого не подпускает. Зверь-конь!

- Тем лучше, Волошка, тем лучше! - вновь затвердил своё князь.

Дмитрия Александровича охватил задор. Он тотчас позвал к себе постельничего, дабы облачиться в другую одежду.

Князь сбежал с красного крыльца в одной белой льняной рубахе, кожаных портках и мягких сафьяновых сапогах.

- А плеть? Плеть забыл, княже! - ковыляя за Дмитрием Александровичем, закричал Волошка.

- На бешеного коня с плетью не ходят! - не поворачивая головы, отозвался князь.

Мечник Севрюк (родом был из Новгород-Северской земли, почему и прозвали «Севрюком»), прихрамывая, плелся за Дмитрием Александровичем и недовольно бурчал:

- Ну и пошто лезет? Так-то и башку потерять недолго. Сам через недельку обуздаю. А ныне нечего и лезть. Спаси и сохрани его, милостивый Господи!

На дворе стоял красные день. Большое, ласковое солнце освещало своим июльским радужным светом нарядные княжеские терема на Ярилиной горе. Тишь и благодать обуяла землю.

Два молодых, дюжих гридня, держась за узду, с трудом (Автандил упирался, брыкался, зло бил копытам) вывели из обширной деревянной конюшни непослушного жеребца.

- А может, мы сами как-нибудь, князь. Конь-то совсем дикий, - сторожко кашлянув в русую бородку, молвил один из гридней.

- Отродясь таких непокорных коней не видывал, - вторил другой гридень. - Волошке не удалось, так мы с Якушкой испытаем.

- Сам! - решительно молвил князь и добавил. - А теперь помолчите. Один я буду с конем изъясняться.

Дмитрий Александрович остановился напротив головы жеребца и в упор уставился в его фиолетовые глаза.

- Ну, здравствуй, Автандил, - спокойно начал разговор князь. - Привыкай к моему голосу. Ты хорошо послужил своему джигиту, а отныне мне будешь служить. Славно служить, Автандил. Без хозяина тебе никак нельзя. Ты будешь мне верным другом.

Сказав эти слова, Дмитрий Александрович неторопко обошел коня, а затем вставил ногу в стремя.

- Гридни, прочь от коня!

Гридни, с трепетом глянув на князя, отскочили в стороны, а Дмитрий Александрович легко и пружинисто взметнул свое сильное, упругое тело в седло.

Автандил взбунтовался. Он тотчас завис немыслимой свечой, взбрыкнул мощным крупом, но князь, с необычайным трудом, усидел в седле. Конь завис свечой в другой, в третий раз, но стальные шенкеля диктовали жеребцу неустрашимую волю человека.

Но Автандил не сдавался. Он помчал к теремам и вдруг с разбегу грянулся на передние ноги.

Гридни и дворовые люди, наблюдавшие за Дмитрием Александровичем, испуганно ахнули: всё, конец князю!

Но князь каким-то чудом, вцепившись сильными руками за поводья и, откинувшись всем телом назад, удержался в седле.

Автандил поднялся и застыл на месте. Удила порвали его черные большие губы в кровь. Дмитрий Александрович легким движением поводьев развернул коня и медленно поехал к конюшне. Автандил покорился!

- Слава князю! - грянул двор.

Дмитрий Александрович сошел с коня. Его лицо было довольным. Не зря он с одиннадцати лет занимался выучкой необъезженных коней из своих табунов. Не зря неоднократно падал и весь в синяках, шишках и кровоподтеках возвращался в терем. Зело же пригодилось укрощение строптивцев!

Автандил же и впрямь оказался превосходным конем. Вороной кабардинец отлично переносил летнюю жару и зимние морозы, долго мог терпеть без еды и питья, отлично рысил и переходил в стремительный галоп. Но главное, чему поражался Дмитрий Александрович - кабардинец был чрезвычайно надежен и умен. В любом месте оставь его без привязи - никуда не убежит, будет стоять и часами ждать своего хозяина. В учебных же ратных «потехах» Автандил был настолько послушен, что не отвлекался в самых жарких минутах, чутко улавливая нажатие колен князя и, поворачивая, куда нужно было всаднику.

Приучил его Дмитрий Александрович и к одной весьма нужной новинке - вопреки всем правилам, оставлять врага слева, под неудобную руку. А князь в сече и левой владел, не хуже, чем правой.

Золотой конь был у Дмитрия Александровича! Своим мечникам и конюхам он приказал беречь Автандила пуще глаз своих…

Сейчас, в зимнем походе, князь Дмитрий сидел в красивом, расшитыми узорами, седле, под коим находился чепрак¹²⁸ с серебряной бахромой. Конская грива была покрыта особой сеткой из червонной пряжи, «штоб не лохматило». Сбруя обложена золотыми и серебряными бляхами с драгоценными самоцветами; «стремена злаченые», даже ноги Автандила были украшены легкими изделиями из серебра и золота.

Таков был старозаветный обычай: и воевода, и конь его должны выделяться из всего войска.

Но в сече князь Дмитрий Александрович изменит этот прадедовский обычай.

Г л а в а 3

ЛИВОНСКИЙ СЮРПРИЗ

Сыпал мелкий, колючий снежок. Рать продолжала двигаться по землям бывшего покойного короля Воишелка. Пока обошлось без стычек: Литва, раздираемая междоусобицами, пропускала русское войско на Ливоский Орден. Рать растянулась на несколько верст. Позади каждой княжеской дружины тянулся обоз. И чего только в нем не было! Первым делом на многих санях везли доспехи и различное оружье. Отменное оружье!