Ночи Истории

Тем прохладным вечером придворные прогуливались по прекрасному парку Кастель-Нуово. Приблизившись к ним, Карл коснулся стального плеча Бертрана д'Артуа. Фаворит королевы искоса взглянул на герцога. Зная о связях Карла с Андреем, Бертран относился к нему с неприязнью и недоверием.

— Этот венгерский боров, — сказал Карл, — начал точить свои клыки. Ведь теперь его власть подтверждена святым отцом.

— Мне все равно, — ухмыльнулся д'Артуа.

— Не знаю, будет ли вам все равно, если я добавлю, что он уже успел обагрить кровью эти свои клыки.

Бертран д'Артуа изменился в лице. Герцог продолжал:

— Он начал с Джакомо Изерниа. Десять минут назад тот был заколот насмерть в двух шагах от замка. Я думаю, это только начало.

— Боже! — воскликнул д'Артуа. — Изерниа! Царство ему небесное. — И он перекрестился.

— Царство небесное ждет и многих из вас, если вы позволите этому венгру стать орудием провидения, — сказал Карл с мрачной усмешкой.

— Это угроза?

— Не распаляйтесь и не валяйте дурака. Я предупреждаю. Я знаю, как он настроен. Мне известны все его намерения.

— Да, вы всегда были его доверенным лицом, — насмешливо проговорил Бертран.

— Это так. Но теперь с меня довольно. Я — неаполитанский принц и никогда не пойду на поклон к варвару. С ним можно было славно покутить и поохотиться, пока он был просто герцогом Калабрийским и не чаял стать чем-то большим. Но если он сделается моим королем, а наша госпожа Иоанна — всего лишь его супругой… нет, только не это!

В глазах Бертрана д'Артуа вспыхнула радость. Он схватил Карла за руку и повел вдоль изгороди из виноградной лозы, образовавшей у стены зеленую крытую галерею.

— О, для нашей королевы это — добрая весть! — закричал он. — Она страшно обрадуется, узнав, что вы верны ей.

— Это не так уж важно, — ответил Карл. — Главное — чтобы вы были начеку. Вы и Эволи — в особенности. Конечно, среди намеченных жертв не только вы, но венгр не настолько доверяет мне…

Бертран внезапно остановился. Он смотрел на Карла, и кровь медленно отливала от его лица.

— Я следующий? — спросил он, прижав руку к сердцу.

— Да, вы. Вы следующий. Но не раньше, чем он напялит корону. Тоща он расправится со всеми неаполитанскими дворянами, которые прежде противостояли ему. Неужели вы не понимаете, — он понизил голос, — какое ужасное черное знамя мести поднимет узурпатор перед коронацией? И ваше имя будет во главе списка людей, которых объявят вне закона. Неужели вас это удивляет? В конце концов, он супруг и кое-что знает о ваших отношениях с королевой…

— Замолчите!

— Чушь. — Карл пожал плечами. — Что проку молчать о том, о чем знает весь Неаполь? Разве вы с королевой скрывались? На вашем месте я бы не ждал предостережений. Я-то знаю, на что способен обманутый супруг, когда он становится королем.

— Нужно сообщить королеве.

— Конечно. Лучше, если она узнает все от вас. Идите к ней, пусть примет меры. Но действуйте тайно и осмотрительно. Вы в безопасности, только пока он не надел корону. Но главное, что бы вы ни решили, ничего не предпринимайте здесь, в Неаполе.

И он удалился, Бертран же поспешил к Иоанне. Выходя из сада, Карл остановился и оглянулся. Он искал глазами королеву. И увидел ее — высокую, гибкую девушку. На ней было лиловое шелковое платье; на прелестное, правильной формы лицо, как бы бросала теплый отсвет копна пышных, цвета меди, волос.

Через три дня приближенный королевы, по имени Мелацуо, подкупленный Карлом, сообщил, что брошенное им семя упало на благодатную почву. С целью убийства короля был составлен заговор, который возглавляли Бертран д'Артуа, герцог Эволийский Роберт Кабане и его зятья Терлицуи и Морконе. Сам Мелацуо, которого считали горячим приверженцем королевы, также был включен в компанию заговорщиков. Кроме того, туда входил слуга Андрея, который, как и Мелацуо, был подкуплен Карлом.

На лице Карла появилась довольная улыбка. Игра шла по его правилам.

— Перед коронацией двор выезжает на месяц в Аверсу. Это подходящий момент для осуществления их планов. Намекните им на это.

Коронация была назначена на 20 сентября. За месяц до нее, 20 августа, двор, спасаясь от жары и духоты Неаполя, переехал в более прохладную Аверсу и расположился в монастыре святого Петра.

В ночь их прибытия в трапезной монастыря все было устроено так, чтобы в ней могла расположиться на ужин многочисленная и веселая компания. Длинная комната, выложенная камнем, с высоким потолком и очень высоко расположенными окнами, обычно такая аскетично-голая, была увешана гобеленами, пол покрывали циновки, между которыми были разбросаны вербена и другие ароматические травы. Вдоль боковых стен и в торце комнаты на невысоких помостах были установлены каменные столы, за которыми обычно обедали непритязательные в своих привычках монахи. Теперь на этих столах сверкали хрустальные бокалы, золотая и серебряная посуда. За столами, спиной к стене, сидели дамы и кавалеры, составлявшие двор королевы. Сводчатый потолок трапезной был покрыт довольно незамысловатыми фресками, изображавшими разверзшиеся небеса — работа монаха, чья кисть была скорее благочестива, нежели искусна. Над столом настоятеля, стоявшим у задней стены комнаты, была изображена, согласно традиции, тайная вечеря.

За этим столом, окружив небрежно развалившегося Андрея, расположилась партия короля. Его золотистая грива была слегка взъерошена. Он пил один бокал за другим, как было принято у варваров, то и дело бросая кость или кусок мяса своим темно-рыжим псам.

Весь день компания охотилась в окрестностях Капуи, и Андрей, довольный охотой и жизнью, почти позабыл о зловещих нашептываниях Карла; он смеялся и шутил с сидевшим рядом предателем Морконе. Чуть позади стоял его слуга Пасе, тоже человек Карла. По правую руку от него сидела королева, тщетно пытаясь делать вид, что ест; ее красивое юное лицо покрывала смертельная бледность, широко раскрытые темные глаза смотрели вокруг невидящим взглядом. В числе гостей были мрачно насупившийся Эволи и его зять Терлицуи, Бертран д'Артуа и его отец, Мелацуо, также ставленник Карла, и Филиппа Катанская, величественная и высокомерная, странно молчаливая в этот вечер.

Карла Дурацуо в этой компании не было: игроку не пристало превращаться в пешку на доске.

Ему намекнули: то, что он коварно внушил Бертрану д'Артуа, будет осуществлено в Аверсе, и поэтому он решил остаться в Неаполе. У него неожиданно заболела жена, и, как заботливый муж, он не мог оставить ее одну. Карл просил Андрея извинить его. Он очень сожалеет, что не сможет насладиться вместе со всеми охотой; на прощанье он в знак дружбы подарил молодому королю лучшего из своих соколов.

Вечер был уже на исходе, когда наконец по знаку королевы дамы поднялись и направились в свои покои. У мужчин пир разгорелся с новой силон. Вино не успевали подносить, и шум стоял такой, что монахи, укрывшиеся от мирской суеты в своих кельях, наверное, так и не смогли сомкнуть глаз. Смех Андрея становился все более громким и бессмысленным. Наконец в полночь он тяжело поднялся и, пошатываясь, отправился спать, чтобы немного отдохнуть перед завтрашней охотой.

Но нашлись там другие охотники, которым не терпелось закончить свою смертельную игру, не дожидаясь рассвета. Это были Бертран д'Артуа, Роберт Кабане, герцоги Терлицуи и Морконе, Мелацуо и слуга Андрея Пасе. Они ждали, пока Аверса не уснет крепким сном. В два часа ночи они, стараясь двигаться как можно тише, собрались в лоджии на четвертом этаже, которая представляла собой длинную галерею с колоннами над монастырским садом. На мгновение они замерли перед дверью спальни королевы, выходившей на галерею, потом крадучись подобрались к двери короля на другом ее конце. Пасе дважды резко постучал в дверь; наконец они услышали недовольное сонное бормотание Андрея.

— Это я — Пасе, мой господин, — произнес слуга. — Прибыл курьер из Неаполя от брата Роберта с важными вестями.

Они услышали, как король громко зевнул, затем раздался какой-то шорох, звук опрокинутого стула и наконец скрежет отодвигаемого засова. Дверь приоткрылась, и в тусклом свете зарождающегося дня они увидели Андрея, одетого в отороченный мехом халат, накинутый поверх ночной рубашки.