Заклинатель змей. Башня молчания

- Как я, - вздохнул визирь.

Порок заключается в самом сосуде, то есть в душе человека, загрязненной страхами и низкими страстями.

- Христиане толкуют о том же! И наши суфии-аскеты.

- Они исказили Эпикурово учение. У них - все для бога, у Эпикура - для человека. Нужно очистить сердце от всего, что мешает спокойно жить. Обретает покой, достигает чистого удовольствия душа, освобожденная от вредных заблуждений.

Одно из вреднейших заблуждений - страх смерти. Ибо он, этот страх, и есть родитель всех религий и суеверий. Но смерть к тому, кто жив, не имеет никакого отношения! Она - с мертвыми, смерть - всего лишь распыление атомов, ранее скрепленных в едином теле.

Боги? Они, как и мы, - сочетание атомов, они блаженны и вечны, живут где-то в межмировых пространствах, их не касаются наши горести, печали, гнев и желания. Нет Ахеронта, нет загробного воздаяния...

- Скажите! - рассмеялся Омар. - Я, оказывается, всю жизнь, сам того не зная, был завзятым эпикурейцем. Высшее благо - независимость, свобода духа, достигаемые скромностью и самоограничением.

Будь скромен! Довольствуйся тем, что есть. Для малого нет бедности. Проживи незаметно, в мудрых беседах в кругу друзей, вдалеке от внешних треволнений. Превыше всего - свободный полет ума, возможность мыслить отвлеченно, постигать беспредельное пространство. Философия - здоровье души. Мудрый живет как бог среди людей. Человека следует ценить не за богатство и знатность, а за ум, красоту и силу.

Дружба? Человек, не мешай другому человеку жить по его усмотрению, и ты ему - лучший друг.

Общество? Оно должно быть мирной совокупностью отдельных, независимых друг от друга, свободных людей, договорившихся не причинять друг другу вреда...

- Вот! - воскликнул Омар. - Тут все, что нужно человеку. Я верю: настанет время, когда люди, устав от пророков, от которых нет и не будет проку, возьмут на вооружение Эпикурову этику. Уже все придумано, - зачем еще что-то иное придумывать?

- Ты, братец, не знаешь людей. В какую пещеру забьешься, спасаясь от них с их оголтелой жадностью? Они не отстанут. Попробуй, договорись с такими! Возьмем Библию. Уже наши отдаленные предки лгут, крадут, убивают друг друга. Удивительно, а? Змеи одной породы, и те не жалят себе подобных.

- Не знаю, не знаю! - Омар сокрушенно разводит руками. - Я ничего не знаю... - Что он может еще сказать? Все как будто верно. Но от этих речей визиря мутится в голове. Хочется бросить все и впрямь укрыться в пещере.

Осень. Солнце вновь переместилось в созвездие Скорпиона. Крестьяне рады, вместе с ними рад и визирь: урожай в этом году на редкость хороший. Ибо никто не мешал селянину спокойно работать, было вдоволь воды в каналах. Действует новый календарь. Много лет не случалось в нашей стране, истерзанной смутами, такого благополучия.

Ликуй, древний народ! Воздай, обливаясь слезами умиления, хвалу золотому солнцу. Но помни: где-то возле него, укрывшись в ясных лучах, зловеще глазеет на землю кровавый Антарес - Сердце Скорпиона.

- Милый! - Они ночевали с Экдес на главной башне Звездного храма, - с весны до зимы Омар не терпел иной крыши над головой, чем звездное небо. - Погадал бы ты мне по звездам, а?

- С чего это вдруг? - буркнул Омар. Чертовщины, земной и небесной, он тоже терпеть не мог.

- Ну, так. Чтобы знать, что сулит мне судьба. Ты всем гадаешь. Можешь хоть раз мне услужить? Я никогда ничего у тебя не прошу.

Это правда. Ничего не просит. Ни колец золотых, ни монет, ни платьев парчовых. Что он даст по своему усмотрению, тем и довольна.

Омару - 44.

Гесиод написал «Теогонию» 1800 лет назад. «Книгу исцеления» Абу-Али ибн Сины по приказу халифа публично сожгут в Багдаде через семь, без двух лет, десятилетий. Поэт Имад ад-дин Насими будет зверски замучен, как еретик, через 325 лет в Халебе.

Джордано Бруно погибнет в огне через 508 лет.

- Хорошо, услужу, - ответил Омар, пристыженный. Прав султан: черств Омар, - сказал ему как-то на днях. - Какой у тебя гороскоп?

- Кто мне, бедной, мог его составить? У нас тут звездочетов сроду не водилось.

- Знаешь год, месяц и день рождения?

- Знаю. Мать говорила. - Она назвала точную дату. - Старею, мой изумрудноглазый! Мне уже тридцать два.

- Разве трудно поверить. Сколько лет мы уже вместе?

- Семнадцать.

- Ого! Я не заметил как они пролетели. Как во сне. В сказочном сне. Но вот что необыкновенно: за семнадцать лет мы ни разу с тобою не повздорили! Ни разу.

- А зачем? - удивилась Экдес. - Нам вдвоем отрадно и спокойно. Ведь сорятся с теми, кто надоел? А мы друг другу надоесть не можем. Возьми, родной, свои гадальные книги, посмотри, под какой звездой я родилась.

Омар усмехнулся. «Гадальные книги». Наверное, он для нее - что-то вроде алтайского шамана, который верхом на бубне летает в потусторонний мир.

Что ж, посмотрим.

- Достань из ниши светильник, подай вон те тетради. - Он взял карандаш, чистый лист, перелистал таблицы, сделал расчет - и свистнул.

Экая нелепость!

Дурацкое совпадение. Хоть он и не верит в гадание по звездам, ему сделалось не по себе: будто уксуса хлебнул случайно вместо вина.

Выходила - Алголь. Ведьма. Голова Медузы Горгоны, которую Зевс вознес вместе с Персеем и Андромедой на небо. Страшный взгляд ее даже мертвых глаз обращает все живое в камень...

- Что, плохо? - обеспокоилась Экдес.

Омар - в замешательстве:

- Нет! Выходит... Сунбуль из созвездия Девы. Знак девичьей чистоты и невинности.

Экдес - простодушно:

- Это я-то? - И рассмеялась - совсем не греховно, скорее по-детски.

Он подхватил ее смех:

- Действие ее - вполне благоприятное!

- А вот мы сейчас проверим...

Сторож Звездного храма, находясь далеко внизу, под башней, шептал, озираясь, заклинания и молитвенно проводил руками по лицу: стоны, смех, приглушенный визг, что за бесовская свадьба там, наверху? Не зря, видать, вчера заезжий шейх говорил: «Звездный храм - прибежище гулей, и правоверному служить при нем не следует». Но жить-то надо! И если Звездный храм угоден даже визирю, то ему, червяку, и вовсе не пристало сомневаться в нем.

...По черно-синему лазуриту ночного неба, усеянному крупными точками золотистого колчедана, скользнула яркая капля падающей звезды.

- Милый, правда, что когда падает звезда, это значит - кто-то умер?

- Как будто.

- А появляются... новые звезды?

- Вроде.

- Может, кто умер, превращается в звезду?

- Все может быть.

- Я бы хотела после смерти превратиться в звезду. Ты каждую ночь смотришь туда, в эту даль, - она провела по звездам рукой, - ты бы каждую ночь видел меня а я - тебя. И мы всегда были бы как будто вместе, а?

Она заплакала.

- Что ты, что ты? - Он нежно погладил ее по спине. - Что за блажь? Я скорее могу... стать звездой. Гораздо старше.

- Ну! Ты человек железный. Ты долго будешь жить. А я... чего-то боюсь.

- Ничего не бойся! Ты и без того уже звезда. Самая яркая, какую я знаю.

На следующий день, устав от хлопот по Звездному храму (не мудрено, с утра по сотням ступеней - снизу вверх, сверху вниз), визирь и Омар, как у них повелось, зашли к старику Хушангу похлебать горячего жидкого варева с бараниной, рисом и морковью. Осенью это хорошо.

После еды прилегли было немного вздремнуть, но вдруг Омар, нащупав что-то за пазухой, спохватился:

- Э! Приказал Кириаку-греку начать угломер для созвездия Рыб, а расчеты отдать забыл. Что это со мною? Плохо спал нынче ночью. - Он поискал Экдес сердитыми глазами, но она куда-то девалась. - Пригрозил наказанием, если тотчас не начнет, а расчеты - унес. - Омар вынул тетрадь. - Он же, бедный, постеснялся напомнить...

- Отдай, пусть отнесет, - сонно кивнул визирь на Хушанга.

- Нет, нужно все самому объяснить.