Грозная туча

— Ваше имя? — спросила Анюта.

— Этьен…

— Степан Егорович, — отвечала кучеру Краева.

— Имя-то христианское! — сказал Фома, почесав себе затылок.

Такое решение человека, бившего проклятых басурман, смягчило разом всю прислугу.

— Что ж!.. — заговорили они. — Егор Карлович — душа-человек. Даром что не говорит по-нашему. А как собака — все понимает. Может, сын в него!

Лакей Андрей вызвался даже помочь раздеться Степану Егоровичу и уложить его в постель.

Старушка Краева распорядилась поместить Этьена в спальне Никанора Алексеевича, а кровать Анюты отнести обратно в комнату внучки.

Этьен от всей души поблагодарил бабушку и внучку и, пожелав им спокойной ночи, пошел в отведенную ему комнату, опираясь на руку Андрея и на плечо Фомы…

Когда на следующий день старушка Краева проснулась и спросила о своем госте, ключница Матрена доложила ей, что он проспал всю ночь, даже не пошевелившись, а теперь встал и пьет чай.

— Пусть Фома сходит за полковым доктором, — распорядилась Марья Прохоровна, — да попросит Григория Григорьевича прийти к нам чаю откушать. Все ли у тебя, Матрена, в чайной прибрано?

— Все чистехонько, матушка-барыня! До света все мы встали, и я с Палашкой все сама убирала. А Марфа испекла уже к чаю ваши любимые булочки и крендели. Только вот сливочек нет. Пыталась было достать… да где теперь! Всех коров француз съел.

Через каких-нибудь полчаса старушка сидела в большом мягком кресле подле круглого чайного стола. По одну сторону ее поместился Григорий Григорьевич, по другую она усадила Этьена. Они между собой познакомились и разговаривали с помощью Анюты, разливавшей чай.

Этьен вовсе не был похож на несчастного француза, только что спасенного от голодной смерти. Счастье найти отца и надежда вскоре обнять его придали ему сил. К тому же он принарядился. Ему принесли из дома Роева, где он жил у полкового командира, все его вещи. Он побрился и надел офицерский сюртук.

— Теперь вы еще более похожи на вашего отца! — сказала старушка, любуясь молодым человеком, словно своим внуком. — То-то он обрадуется, увидев вас. Как только вы почувствуете себя в силах ехать, я сама отвезу вас в Катюшино.

— Я могу и сегодня туда отправиться! — ответил с живостью Этьен.

— Об этот надо еще спросить доктора! — заметила старушка. — Радость иногда придает больному неестественные силы.

— Я спрашивал об этом доктора, — сказал Роев. — Он находит, что раненый ваш бодрее и сильнее многих здоровых. Если бы он не разбередил недавно свою ногу при падении и не провел бы такого тревожного дня, как вчерашний, он был бы весьма скоро совсем здоров.

— В таком случае сегодня же после завтрака можно повезти его в Катюшино. Не поедете ли и вы, Григорий Григорьевич, с нами?

— С удовольствием! Меня так растрясла верховая езда, что рад буду, если вы меня посадите с собой в экипаж.

Анюта устроила в тарантасе место для раненого точно так же, как они это устраивали с молодой Роевой для Николая Григорьевича, и когда Этьен сел и вытянул больную ногу, ему было преудобно, и он весело разговаривал всю дорогу, рассказывая о случившемся с ним в России и жадно слушая рассказы о своем отце.

Через час они подъезжали уже к Катюшину. Их увидела полоскавшая белье Анисья и побежала оповестить об их появлении молодую Роеву. Та испугалась, не вернулись ли французы опять в Дмитров; иначе почему же Краевы едут так скоро к ним. Не сказав ни слова свекрови, молодая Роева побежала встречать гостей.

Узнав, какая радость ждет больного Санси, она пошла на всякий случай его подготовить.

Войдя к старику в комнату, она сказала:

— А к нам нечаянные гости приехали! Угадайте — кто?..

— Неужто Краевы? — спросил Санси, оживляясь; ему сильно недоставало общества Анюты, которой он привык поверять все свои мысли и чувства.

— Именно они! — весело воскликнула Роева. — Да еще привезли с собой двоих мужчин.

— Вашего свекра и господина Бельского?

— Один точно мой свекор. Но другой не Бельский, а ваш давний знакомый…

— Неужели генерал Тучков?

В эту минуту вбежала в комнату сияющая Анюта, спрашивая по-французски Роеву, предупредила ли она, кого они привезли?

— Нет еще! — отвечала так же весело Прасковья Никитична. — Господин Санси никак не может догадаться, кто это.

— Тот, кого вы давно-давно не видели и сильно желаете видеть! — выпалила Анюта.

— Полноте шутить и томить меня по-пустому! — сказал не без некоторого раздражения больной. — Я жду одного только, кого вы, разумеется, никак не могли мне привезти. Этьен мой, Этьен, увижу ли я когда-нибудь тебя?

— Мы вам привезли товарища вашего сына. И он расскажет вам о нем.

— Где же он? Отчего вы его прямо не привели ко мне? — бормотал старик торопливо. — Где же мой сын?

— Он в Дмитрове, и вскоре доктор позволит ему сюда приехать.

— Этьен! — вскричал вне себя Санси. — Неужто вы привезли мне Этьена?

Молодой человек, сидевший все это время у двери, выжидая, когда отца подготовят к свиданию с ним, услышал свое имя и вошел.

Старик, увидя его, приподнялся на постели и, протянув ему свою здоровую руку, воскликнул, задыхаясь от радости:

— Сын мой!.. Мое дитя!..

Но силы тут изменили ему, и он снова повалился на подушки.

Этьен, поддерживаемый Григорием Григорьевичем, приблизился к кровати отца и, упав к нему на грудь, зарыдал, как ребенок.

— Сын мой!.. Мой Этьен! — говорил старик, проводя дрожащей рукой по волосам молодого человека, будто лаская ребенка. — Нет, такого не может быть!.. Это сон — и какой прекрасный сон!..

Санси приподнял голову сына и долго вглядывался в его лицо.

— Неужто я нашел тебя? — шептал он дрожащими губами. — Такой! Совсем такой! Таким ожидал я тебя увидеть… Глаза и волосы матери. Остальные черты — мои… Да скажите же, — обратился он ко всем присутствовавшим, которые не могли удержаться от слез при этой трогательной встрече, — скажите, я не во сне все это вижу?

И бедный старик схватился здоровой рукой за лицо, желая удостовериться: открыты ли у него глаза.

— Это я, отец!.. — сказал, наконец, Этьен.

— Отец! — повторил Санси. — Неужто небо возвратило мне сына?

И старик весь затрясся от рыданий, прижимая Этьена к груди.

— Успокойтесь, дорогой друг! — сказала Анюта, стараясь произнести эти слова как-можно серьезнее. — Не то заболеете, и вам доктор не дозволит долго видеть вашего сына.

— А, это вы, мой ангел-хранитель! — проговорил сквозь рыдания старик, взяв руку девушки своей горячей сухой рукой. — И как я не догадался, что вы, именно вы привезете мне моего сына?.. Не будь этой девушки, — указал он Этьену на Анюту, — я бы давно сошел с ума!..

— А я бы без нее умер с голоду, — добавил молодой человек.

— Как! Она и тебя спасла? — поразился Санси.

— Да, она! — кивнул Этьен. — Вы полежите, отец! — продолжал он. — А я присяду возле вас и расскажу, как мадемуазель Аннет нашла меня в каморке.

— Рассказывай, рассказывай!.. — поторопил его больной.

— Я расскажу все по порядку! — сказал весело молодой человек. — Но только с одним условием: чтобы вы лежали спокойно и не волновались.

Старик Санси притих, словно послушный ребенок, ожидающий сказки, все остальные вышли. И Этьен начал рассказывать отцу, как Анюта нашла его в Дмитрове, и затем рассказал вкратце свою жизнь, стараясь излагать по возможности непринужденнее и веселее, чтобы не слишком волновать больного.

— Теперь постарайтесь заснуть, — сказал он, подавая старику успокоительное лекарство, оставленное ему заботливой и предусмотрительной Анютой.

— А ты тут ляжешь? — спросил Санси.

— Да, я тоже прилягу. Вот на этом диване. Засыпая, старик все поглядывал — тут ли сын.

Наконец, лекарство произвело свое действие, и он заснул.

Глава XXV

 тот день, когда Наполеон выступил из Москвы (7 октября), наш партизан Давыдов получил известие о том, что большой французский транспорт под прикрытием трех полков двигается из Москвы в Вязьму. Узнав при этом, что два конных полка неприятеля пребывают в весьма плохом состоянии, он решился напасть на этот транспорт, хотя прикрытие его было гораздо многочисленнее его отряда. С этой целью он расположил своих партизан между Вязьмой и Смоленском и, разделив их на три части, стремительно напал на врага с разных сторон. Транспорт был отбит. Оказалось, что везли полное обмундирование на один из вестфальских полков. При этом были убиты партизанами 375 человек, взяты в плен 500 человек, отбиты 40 больших фур с сухарями, овсом, одеждой и 140 пар волов. При транспорте отправлены были 60 человек пленных русских, большая часть которых сразу присоединилась к партизанам, воспользовавшись вооружением убитых и плененных французов.