Сказания и легенды средневековой Европы

Первое упоминание о шабашах относится к IX веку. Оно входило будто бы в постановление собора, состоявшегося в Анквире; но дело в том, что об этом соборе ничего не известно, не осталось никаких сведений, и потому автор упомянутого постановления так и остался анонимом. Но само оно очень характеристично. В нем говорится, что некоторые извращенные женщины, предавшиеся сатане, обманутые фантасмагориями, которые перед ними совершал демон, верили, что они по ночам летают с Дианою, сидя на разных зверях, и пролетают так громадные расстояния, следуя по пути, по какому ведет их Диана. И если б они одни верили в такие ночные путешествия, то это бы еще не беда, они лишь одни и погубили бы свои души; но они всем рассказывают об этом, и народ тоже верит в эти поездки. А посему, говорится в увещании, надо, чтобы все духовенство обратило на это внимание и проповедовало бы людям, что все это вздор, что нечистый дух нарочно напускает такие видения на нечестивых женщин, что никто и никогда на самом деле таких поездок не совершал, а лишь видел их как бы во сне.

Таким образом, это драгоценное постановление показывает нам, что в народе верование в ведьм и их шабаши существовало много раньше XV века и только, быть может, не было так распространено, как потом; не распространялось же именно, вероятно, потому, что духовенство и правящие классы, как мы видели из сейчас приведенного постановления, не верили этим бредням, не преследовали их как нечто реальное, а потому и не придавали им в глазах народа привлекательности запрещенного плода. Такое благоразумное отношение к ведьмовству мы встречаем даже и у писателей XV века, но тут уж это было не правилом, а исключением, потому что благодаря многочисленным процессам ведьм их ночные поездки и дебоши с дьяволом стали известны с такими подробностями, что самые упорные скептики перестали сомневаться. Теория «иллюзии», т. е. дьявольского наваждения, по которой выходило, что реальных поездок на помелах не существует, хотя еще и имела немногочисленных сторонников, но она все же резко видоизменилась. Теперь уже стали толковать так. Тело ведьмы, точно, на шабаш не летает, но дьявол, после того как ведьма натрется особою волшебною мазью, выхватывает из нее душу и препровождает ее на шабаш. Значит, ведьма хоть и не вся, а все же участвует на шабаше самолично и непосредственно; тело же ее в это время лежит в бесчувственном состоянии, и дьявол устраивает так, что никто его не видит. По окончании же шабаша дьявол приносит душу назад, соединяет ее с телом, и ведьма остается в уверенности, что она была на шабаше, и запоминает все подробности своего путешествия.

Но так думало ученое и относительно более скептическое меньшинство, которое не хотело верить, чтобы живое тело могло вылететь в трубу и мчаться на помеле, хотя бы и могучею силою дьявола. Большинство же верило в настоящее телесное путешествие на шабаш и принимало все россказни ведьм из-под пытки за чистую монету. Были также попытки примирить оба воззрения. В прежнее время, дескать, дьявол точно устраивал ведьме только иллюзии путешествия, нагонял на нее такой сон, а теперь другое дело, теперь он на самом деле возит ведьму всю целиком — душу и тело. Эти споры между учеными тянулись очень долго и породили целую литературу; но мы не будем утомлять читателей этою скучною диалектическою распрею.

Картина шабаша нами уже была описана по отрывкам из авторов XVI и XVII столетий. Но в книге Лие «История инквизиции в Средние века» она вся восстановлена по процессам ведьм, и мы ее здесь воспроизведем полностью. Шабаш, по показаниям ведьм всей Европы, справлялся повсюду довольно однообразно. Да так и должно быть. Откуда взялись подробности? Очень просто. Отцы-инквизиторы, поймав ведьму, ее пытали и задавали одни и те же вопросы и, конечно, из-под пытки получали одинаковые ответы. Ведь ответы могли быть только утвердительные; пытаемая ведьма отвечала так, как желательно было инквизитору. Он ей диктовал ответы. Он знал, по прежнему опыту, что делают ведьмы на шабашах, и новую ведьму спрашивал, делала ли она то же самое; она, конечно, отвечала, что делала. Путем таких вопросов и ответов из-под пытки и строилась картина шабаша.

Ведьма прежде всего должна была запастись освященною гостиею под предлогом причастия. Принеся ее домой, она ее скармливала жабе; потом, когда жаба съедала гостию, ведьма убивала и сжигала самую жабу. Золу от нее она месила с кровью новорожденного младенца, по возможности некрещеного, далее прибавляла в эту смесь порошок из костей повешенного и разные травы. Получалась волшебная мазь. Рецепты ее были, впрочем, различны, как мы уже и видели в первом отделе (глава VI). Этою мазью ведьма натирала себе ладони (по другим вариантам — раздевалась и натиралась вся), ею же натирала своего «коня», т. е. палку, помело, метлу или просто какой-нибудь стул, скамью, сидя на которых верхом и пускалась в путь. «Конь» немедленно, как только она на него садилась, взвивался на воздух и во мгновение ока доставлял ведьму на шабаш. Случалось (это опять вариант), что ведьма садилась и ехала на самом дьяволе, который тогда принимал вид козла, пса, а иногда даже и коня. Шабаш мог происходить где угодно — в лесу, в болоте, на любом пустыре, но все же были для этого предназначены и особые излюбленные народным сказанием места: в Германии — знаменитая гора Брокен, в Италии — дуб около Беневента. Было еще какое-то особое таинственное место шабашных сборищ, где-то у реки Иордан. И на каждое собрание ведьмы-гостьи являлись тысячами, несметными толпами. Любимым временем шабаша была ночь с четверга на пятницу. Ведьмы усаживались за столом, уставленным кушаньями и винами, которые появлялись внезапно из-под земли, по знаку демона, командовавшего пиршеством. Потом они воздавали поклонение демону, который присутствовал на шабаше в виде козла, пса или обезьяны. Они отдавались ему и телом, и душою и лобзали его, конечно, самым гнусным лобзанием, держа в руке зажженную свечу. Для разнообразия развлечений они делали надругательства над священными эмблемами или поворачивались спиною к небу. Дьявол иногда служил нечто вроде пародии на мессу, а потом произносил проповедь. Он обычно внушал своим слушательницам, что души никакой у человека нет, что россказни духовных о будущей жизни — один обман, что не надо ходить ни в церковь, ни на исповедь, ни употреблять святую воду; если же для видимости приходится справлять эти обрядности, то при этом надо про себя говорить: «С позволения нашего владыки». Обязанность же ведьм, по словам чертовой проповеди, состояла в том, чтобы приводить к нему как можно больше других женщин, обращая их в ведьм, и, главное, делать людям как можно больше зла, пакостить кому попало и при всяком случае.

После проповеди предавались нечестивым и непристойным танцам. Инквизиторы в Италии, именно в Комо и Брешии, когда случалось им уловлять очень малолетних ведьм, обыкновенно великодушно прощали им их прегрешения и отдавали их под надежный духовный надзор, но, однако, при том лишь условии, если дети каялись искренно и рассказывали все, что делается на шабашах. Вот эти-то малютки, между прочим, воспроизводили перед отцами инквизиторами шабашные танцы и плясали с большим мастерством. Танцевали обычно держась друг к другу спиною. Каждая пара, проносясь мимо дьявола-председателя, отдавала ему поклон, запрокидываясь назад и поднимая ногу кверху, как бы в поругание небу. Пир заканчивался неистовою свалкою, в которой черти служили чем угодно; и инкубами, и суккубами (о них см. в первом отделе).

В первом отделе мы сообщали краткое сказание о том, как однажды двое или трое инквизиторов, желая проверить рассказы ведьм, уговорили одну из них, чтобы она их сводила на шабаш, чтобы все там происходящее видеть самим. Лие утверждает, что эта история считалась в Средние века совершенно достоверной. Называют даже имена этих инквизиторов. Один из них был Бартоломео из Комо, другой — подеста Лоренцо из Конкореццо, а третий — нотариус Джованни Фоссато.

Все эти рассказы, конечно, наполняли души правоверных ужасом, а у инквизиторов распаляли религиозную ревность. Но дело в том, что шабаш для ведьмы служил лишь временным развлечением, которым ее баловал ее владыко-демон. Ее настоящее дело было вне шабашей, на миру, на людях, среди которых она жила. Она должна была сеять зло вокруг себя. Она принадлежала дьяволу душою и телом, а так как главное занятие и задача дьявола — творение зла людям, то ведьмы, конечно, и должны были разделять с ним эту его главную заботу. Замечательно, что многие демонологи считали черта и ведьму парою неразъемлемою, необходимою, т. е. черт не мог обойтись без ведьмы столь же, как и она без него; они дополняли друг друга. Затем те же ученые знатоки чертовщины резко отличали колдуна и ведьму от мага, волшебника. Маг жил своим ремеслом, зарабатывал им деньги; ведьма же своим искусством не торговала. Маг мог служить столь же благим целям, как и преступным, ведьма же никаких благих целей знать не знала, а только пакостила.