Немецкая пятая колонна во второй мировой войне

Документ привлек к себе внимание, поскольку он содержал ряд конкретных сведений. Другие опубликованные материалы, содержащие фактические данные, также не вызывали сомнений в их достоверности. В качестве примера можно привести высказывания таких авторитетных лиц, как председатель норвежского стортинга Карл И. Хамбро{267} или голландский министр иностранных дел E. H. ван Клеффенс{268}, не говоря уже о журналистах и других очевидцах, которым удалось выехать из зон, оккупированных Германией.

Упрочению определенных представлений о пятой колонне способствовали также правительственные органы других стран. Поляки опубликовали сборник докладов своих военнослужащих, эмигрировавших из Польши{269}, а чехи - ряд документов о генлейновском движении{270}. Многие авторы написали монографии, посвященные той же теме, перерабатывая (каждый на свой лад) все те сведения, которые сделались известными начиная с 1933 года.

Авторы зачастую противоречили друг другу, особенно при изложении вопросов организации центрального аппарата пятой колонны. Некоторые из них считали наиболее видной фигурой главу заграничной организации немецкой нацистской партии Эрнста Вильгельма Боле, “который контролировал 99 процентов немцев за пределами Германии”{271}, а также располагал правом “непосредственного [229] надзора” за министерством иностранных дел Германии{272}. По мнению других, главным виновником следовало признать Вильгельма Канариса, начальника немецкой военной разведки; он пользовался “почти неограниченной властью”{273}. Кое-кто считал, что подрывом государств накануне нападения на них занимался не кто иной, как Риббентроп; он делал это “при помощи подкупов, успокоительных речей, обольстительных женщин; с этой целью он даже экспортировал в другие страны горничных и швейцаров для отелей”{274}. Наконец, некоторые авторы считали необходимым подчеркнуть то обстоятельство, что руководство заграничной организации немцев разослало в другие страны “свыше десяти тысяч хорошо подготовленных агентов и доверенных лиц”{275}.

Лишь в немногих случаях высказывались явные сомнения относительно всемогущества пятой колонны. Вскоре после своей эвакуации в Лондон бельгийское правительство заявило, что в Бельгии “пятая колонна была весьма немногочисленной”{276}. В 1941 году профессор Давид Митрани в опубликованной им работе пришел к выводу, что активность нацистов в Северной и Южной Америке являлась незначительной{277}. Подобное же мнение высказал профессор Арнольд И. Тойнби в 1952 году{278}. Профессора Ленджер и Глизон выражали сомнение в важности той роли, которую сыграла пятая колонна в Норвегии и Франции{279}, а д-р Т. К. Дерри выступил с прямым заявлением, что влияние действий Квислинга было сильно преувеличено{280}. [230]

В противовес приведенным высказываниям можно указать на целый ряд авторитетных трудов, где действия пятой колонны оцениваются как весьма эффективные и всеохватывающие. Так это сделано Черчиллем в его мемуарах{281}, когда он описывает события в Норвегии, ссылаясь на Хамбро. Хью Сетон-Уотсон пишет об “образцовой эффективности” работы пятой колонны из состава немецкого национального меньшинства в Польше{282}. Луи Л. Снайдер в одном из разделов своего мастерского труда упоминает о шпионах, диверсантах и всякого рода заговорщиках, работавших по заданиям крупного немецкого химического треста И. Г. Фарбениндустри; агентура данного треста составляла, по мнению Снайдера, “основное орудие интриг в других странах”{283}. Наконец, можно напомнить, что Мартин Уайт в одном из изданий Королевского института по международным делам назвал немецкие национальные меньшинства в странах Восточной Европы “невиданной по своей силе пятой колонной международного значения”{284}; он же описал заграничную организацию и ассоциацию немцев за границей. Наряду с другими сведениями он опять-таки упоминает о псевдотуристах, техниках и коммивояжерах{285}.

В то же время в самой Германии национал-социалисты категорически заявляли, что никакой нацистской пятой колонны не существует и никогда не существовало.

В ходе Нюрнбергского судебного процесса над главными немецкими военными преступниками зачитывалось показание Боле. В нем утверждалось, что ни заграничная организация в целом, ни ее члены “никогда не получали приказов, выполнение которых могло бы рассматриваться как деятельность пятой колонны”; подобных приказов не отдавал ни Рудольф Гесс, непосредственный начальник Боле, ни он сам. “Никаких директив Гитлера на [231] этот счет также не было”, - утверждал Боле. Он не отрицал, что вне пределов Германии имелись немцы, которых использовали для целей шпионажа, однако точно такая же работа выполнялась французами и англичанами для их собственных разведывательных служб. К тому же шпионская работа, если она и проводилась теми или иными немцами, не имела абсолютно никакого отношения к их членству в заграничной организации{286}.

Один из представителей обвинения подполковник Гриффит-Джонс задал Боле несколько дополнительных вопросов. Характер этих вопросов показывает, насколько глубоким было недоверие к правдивости показаний обвиняемого.

Гриффит-Джонс: Разве никогда не наблюдалось таких случаев, когда ваша армия вторгалась в страну, где вы имели хорошо налаженную организацию, и эта организация оказывала весьма важные военные услуги?

Боле: Нет. Смысл и цели заграничной организации заключались не в этом, и ни один из немецких правительственных органов никогда не вел со мной никаких переговоров по данному поводу.

Гриффит-Джонс: Не хотите ли вы сказать трибуналу, что во время вторжения немецкой армии в различные европейские страны ваши местные организации не предпринимали ничего, чтобы оказать вторгающимся войскам военную или иную помощь?

Боле: Да, дело, обстояло именно так{287}.

Зачитывалось также показание Альфреда Гесса (брата Рудольфа Гесса), который был заместителем руководителя заграничной организации. Международный военный трибунал мог видеть из данного показания, что термин “пятая колонна” рассматривался в заграничной организации немецкой нацистской партии как “умный блеф антифашистской пропаганды, вызывавший искреннюю веселость”{288}.

Доказательства, приводившиеся Альфредом Гессом и Эрнстом Боле, не были помещены на страницах мировой [232] печати. Считалось, что они этого не заслуживают. Если бы подобные аргументы и попали в газеты, то читатели в большинстве стран прочли бы их, возмущенно пожимая плечами: еще двумя лжецами больше! Ведь Геринг, Риббентроп и Зейсс-Инкварт тоже изображали из себя невинных; тем не менее их приговорили к смертной казни. Таким образом, представления о пятой колонне, сложившиеся в период 1933 - 1941 годов, остались неизменными у большинства населения многих стран. Кроме того, была тенденция передать те же представления молодым поколениям, для которых национал-социалистская Германия вместе со всеми ее преступлениями окажется (частично или полностью) лишь историческим эпизодом, с которым знакомятся по книгам. В этом отношении весьма характерно, что в большинстве трудов англосаксонских авторов, посвященных второй мировой войне, дается такое описание вторжения в Голландию, которое основывается почти исключительно на информации времен 1940 года. Мы снова читаем в этих трудах о том, как жившие в Роттердаме немцы “оборудовали пулеметные огневые точки и разрушали важные мосты”{289}, или же о том, как немцы проникали в Голландию под видом “туристов, коммивояжеров и студентов”{290}. Мы опять встречаем упоминания о пятой колонне, которая “вывела из строя систему сирен, оповещавших о воздушной тревоге, и отрезала последние источники снабжения Амстердама водой”{291}, о тех, кто “сеял смятение и ужас в тылу”{292}. Мы вновь слышим о парашютистах, взаимодействовавших со “шпионами, предателями, пятой колонной и немецкими туристами”{293}, или же о парашютистах, спускавшихся с неба “чаще всего в голландской форме, отлично знавших голландский язык и ставивших тем самым [233] в тупик как гражданское население, так и солдат”{294}. Даже в так называемой “миниатюрной истории” второй мировой войны нашлось достаточно места для упоминания о том, что немцы в Голландии “ловко использовали (как и в Норвегии, но в более широком масштабе) парашютистов и предательство”{295}.