Болгария

Святослав вспомнил свои юношеские споры с матерью. Тогда он сердцем чуял, как вера сия противна его естеству, теперь же впервые в полной мере осознал разумом. Князь обернулся к спутникам и изрёк:

– Вера христианская уродство есть, противное Поконам Триглава нашего и Прави истинной.

– Княже, а коли сия вера на Русь придёт, что тогда? – с тревогой в голосе спросил молодой охоронец. – У нас ведь уже есть и христиане, и церкви…

– Никому не дано одолеть Род Всевышний, и Русь наша, оставаясь ему верна, тем самым Род человеческий спасёт, так волхвы великие и сами Боги рекли, – уверенно закончил князь и зашагал к своему коню, которого уже подвёл стременной. – А где, ты речёшь, сотник, то самое древнее капище, что твои дозорные обнаружили? – спросил князь, уже отъезжая с охоронцами и стременными от монастырских стен.

– Тоже тут в горах недалече, потому и монастырь здесь поставили. Дозорные тебе покажут. – И сотник повелел десятнику своих дозорных сопроводить князя к капищу.

Недолгий подъём по извилистой, но хоженой дороге-тропе к вершине горы, у которой лежал монастырь. Глянув на собравшееся уже заходить на ночлег светило, князь окликнул десятника:

– Успеем до захода?

– Так мы уже на месте, княже, – молвил тот.

Они объехали очередную скалу и узрели раскинувшуюся пред ними живописную картину долины. Монастырь, ведущие к нему дороги, оливковые деревья, зелёные кустарники, торчащие тут и там каменные проплешины среди зелёных лужаек и распадков, в мягких лучах заходящего солнца выглядели дивно. После тесноты, неприятных мыслей и ощущений от подземной кельи монастыря Святослав со спутниками вдохнули полной грудью и залюбовались открывшимися с высоты окрестностями.

– Вот оно, капище, – указал десятник.

Там, где он указал, у самой вершины горы, на почти ровной площадке располагались большие и малые камни. Часть из них стояла по кругу, будто суровые древние воины застыли в глубоком раздумье, а другие, как бы расставленные рукою небесного великана, образовывали некий замысловатый рисунок. На плоской каменной площадке меж камней уже заходящее солнце оттенило выбитые кем-то канавки и углубления. Один большой камень походил на ложе, а в другом, ещё большем, было выбито что-то вроде огромной стопы. Дозорные, спешившись, пошли по святилищу. Вдруг за одним из огромных камней мелькнула чья-то светлая стать. Опытные воины, не сговариваясь, быстро окружили человека и несколько удивились тому, что это женщина, но, судя по одежде, вовсе не монашка из находящегося внизу христианского женского монастыря. Дозорные стали сходиться, чтобы изловить незнакомку.

– Не смейте подходить ко мне! – крикнула женщина на болгарском, но с незнакомым русам выговором.

– А то что, перебьёшь нас? – рассмеялся один из дозорных.

– Нет, я убью себя, – всё тем же решительным голосом молвила незнакомка, быстрым движением поднеся к своей точёной шее изогнутый кинжал. – Это святилище бога Загрея, и тут никогда не проливалась даже капля крови, если вы тронете меня, я убью себя, и тогда свершатся великие беды!

– Стойте, – приказал князь, всегда уважавший смелых до отчаянности людей, и спешился. – Не трогайте её, – повторил он.

Воины, подчинившись, отошли от суровой незнакомки.

– Загрей, похоже на наше «заграй», заиграть, значит забродить, так это же наш Квасура, так, красавица? – спросил князь миролюбиво, неспешно приближаясь к стройной молодой женщине, ещё сжимавшей в длани своё оружие.

Славомир и молодой проворный охоронец по имени Соболь тенями шагнули вслед за князем, но он знаком остановил верных стражей. Пристальный взор девицы показался князю знакомым, хотя они никогда не встречались. И почти сразу он понял: так глядят не воины, не огнищане, ни тем паче купцы, а только кудесники. «Пройдясь» своим особым взглядом по лику и очам Святослава, молодая женщина спрятала кинжал и ответила почти спокойно:

– Загрей – наш древний бог виноделия, он научил моих далёких предков фракийцев делать напиток, в котором сливаются воедино небесная сила Отца-Солнца и Матери-Земли. Вот это ложе, – она указала на большой плоский камень, – есть символ их соития. И сила эта возрождает землю всякую весну и наделяет рождающей силой людей, поля, животных, растения, всё сущее. Оттого на этом капище правит сила рождения, но не смерти.

– Так отчего же ты едва не взрезала себе горло на столь священном месте? – спросил Святослав.

– Оттого что я последняя жрица моего древнего племени бессов и не могу допустить насильного соития с мужчиной, это всё равно что осквернить капище кровью человека или животного. Нас осталось мало на нашей земле, храмы и капища разрушены и засыпаны алчными пришельцами, а это сохранилось, потому что нет здесь ни злата, ни дорогих сосудов, только сама Мать-Земля в виде камней и Отец-Солнце в небе.

Между тем быстро стемнело, едва светило скрылось за забором гор. Святослав огляделся, ища очами в сгущающихся сумерках десятника и охоронцев.

– Я провожу тебя, князь русов, – упредила жрица. Одетая в белое, она одна выделялась средь темени светлым пятном.

– Хм, выходит, тебе ведомо, кто я, – не удивился Святослав. – А как тебя зовут?

– Предслава, – мягким, но сильным, как у всех волхвов, голосом, ответила молодая женщина.

– Почти как град наш или столица болгарская, – молвил стоявший сзади Славомир.

Князю ещё хотелось поговорить с необычной жрицей, но она уже пошла впереди, указывая воинам спуск со священной горы.

После отъезда Святослава военачальники живо разобрали оставшихся девушек – кто себе, кто сыну или брату, кто просто брал домой в помощницы по хозяйству, если умела прясть или вышивать. А не понравится – рабыню всегда продать можно.

Под охраной их отправили в неблизкий путь в неведомую варварскую Русь.

Когда Ярополку привезли невесту, все теремные приходили посмотреть на неё.

– Ополоумели, что ли, греки, такую лепоту в монастырях укрывать? – дивился молодой охоронец, выйдя на теремной двор. – Такие жёны должны детей рожать, хозяйство вести, мужам подругами быть. Молодец князь, что сыну её прислал!

– Что собой красна, то верно, – проворчал хромой дед Кныш, неизменный помощник в поварской, – только чужеземка она, иную кровь несёт, иные обычаи. И какой плод созреет от такого союза – неведомо. Волхвы и старейшины не одобряют сего.

– Вам, старикам, лишь бы поворчать, – белозубо рассмеялся охоронец, – а мы скоро всю Византию, как сих гречанок, возьмём и наведём в ней свои порядки!

Старый водонос покачал головой:

– Вино можно разбавлять лишь малой толикой воды, а чуть перельёшь – и оно перестаёт быть вином, теряет свою силу и крепость…

– К чему это ты? – насторожился охоронец.

– Да так, не бери в голову. Ой, лихо, мне ж дров принести надо! – поспешно закончил дед и заковылял прочь.

Владимир ходил сам не свой. Он осерчал на отца, когда услышал, что тот прислал Ярополку в Киев красную невесту. Сам княжич, несмотря на юный возраст, уже давно имел интерес к женщинам, тайно щипал поварих и лапал теремных девок.

Глава 6

Заговор

Княже, – вырвал Святослава из полудрёмы голос верного Славомира, – гонец прибыл из Одрина! Варда Склир разбил наше союзное войско, оно отступило с большими потерями, печенеги вовсе ушли, похоже, что греки их перекупили!

– Давай гонца немедля сюда, – воскликнул, вскакивая с походного ложа, вмиг помрачневший князь, – да кликни Ворона ко мне!

Вскоре в тесную светёлку каменного домишки в небольшом предгорном селении, подле которого расположились на ночлег полки русско-болгарского воинства, вошёл гонец.

– Кандыба? – с некоторым удивлением вскинул бровь князь. – Реки обо всём, что ведаешь, как так случилось, что Варда вас поколотил? Ладно Улеб, он больше в тереме привык сиживать, но Боскид с Инаром?!

– Боскид погиб, княже, – не поднимая очей на Святослава, глухо молвил бывший теремной охоронец. То ли от груза принесённой дурной вести, то ли от долгой скачки через горные и лесистые места, он был сам не свой. – И Инар тоже пал в битве, – выдавил он чуть погодя.