Когда пал Херсонес

лагородного звания, — сказал Ксифий и потыкал в воздухе пальцем.

Молодой итальянец, которого звали Сфорти, уже выпил несколько кубков вина. Вино было крепкое, с острова Хиоса, и юноша опьянел. Стукнув кулаком по столу, он надменно заявил:

— Никто не посмеет у нас ударить плетью человека благородного происхождения!

Марко, очевидно, более здраво смотрел на вещи и пожал плечами:

— Всякое бывает.

— Мы терпим многое, — заметил я, — потому что служим великой цели. Вот почему мы переносим лишения и сражаемся с мечом в руках.

— Вам псалмы петь, а не носить меч! — разразился пьяным смехом Сфорти.

— Золотом и лукавством вы поднимаете на свою защиту варваров, воюете оружием наемников.

Ксифий нахмурился, а мне пришло в голову, что не так уж далек Сфорти от истины.

— Поражали и мы полчища сарацин, варваров, лангобардов и прочих, — сказал Ксифий.

— Поражали греческим огнем, — не унимался юноша, — а попробуйте сразиться с варварами в открытом поле! Вам не устоять против их натиска, и вы побежите, как овцы.

Ксифий вскочил и с ненавистью посмотрел на Сфорти. Разговор готов был превратиться в пьяную ссору. Мы и заметить не успели, как вино отуманило наши головы. Ксифий кричал:

— Не важно, какими способами добывается победа — оружием или хитроумием логофетов!

— Важно, ради чего проливается кровь, — поддержал я его.

— Ромеи проливают ее ради истинных догматов. Мы — ромеи, что значит римляне! — наступал Ксифий на итальянца.

Соседи, корабельщики или люди из предместий, тоже готовы были вмешаться в драку. Раздавались выкрики:

— Латыняне! Причащаются опресноками!

— Какие вы римляне? — не уступал итальянец. — Вы греки. Это мы римляне, и наш господин есть император священной Римской империи!

— Вы не римляне, а франки, ломбарды, саксы. То есть варвары. Рим находится в запустении. На форуме бродят козы. Я видел. Всюду развалины и полынь. И у вас неправильно совершают крестное знамение.

— А вы совершаете великий выход против солнца! От вас все ереси.

— Вы же будете гореть в геенне огненной.

— Это вам придется в аду щелкать зубами, глядя, как мы наслаждаемся в раю. Ваш патриарх носит палий по милости папы. Пожелает римский папа…

— Ну, заткни глотку, молокосос! — не выдержал Ксифий и схватил молодого итальянца за одежду. — Скажу одно слово кому следует, и тебя бросят в темницу за оскорбление величества и патриарха.

— Герои! — издевался Сфорти. — Любому варвару продают своих принцесс!

Очевидно, он намекал на переговоры с русским князем. Об этом говорили в порту, на рынках и в тавернах.

— Этого не будет! — воскликнул я.

— А болгарам вы разве не отдали дочь Христофора?

— Во-первых, — пытался я спорить, — дочь Христофора не была Порфирогенитой. Во-вторых…

— Во-вторых, все вы лжецы…

Я был пьян, как последний корабельщик. Обняв голову руками, я сидел за столом в каком-то блаженном забытьи и не находил слов, чтобы достойно ответить заносчивому мальчишке. Что ему известно о римлянах. Разве он может понять