Возвращение (СИ)

 - Францл, что нам теперь делать? – спросил он друга.

 - Ничего страшного…

 - Ты в своём уме?

 - Окружение позволит нам побыстрее покончить с той затянувшейся игрой со смертью, в которую превратилась наша жизнь. – Задумчиво ответил Францл.

 Наступил день, когда все осознали, что прошло довольно долго времени после того, как один-единственный грузовик снабжения осмелился проехать на линию фронта. Русские части перекрыли все подступы.

 - Я слышу запах голода! – сказал вялый Францл.

 - Может до этого не дойдёт?

 - Будь спокоен, обязательно дойдёт…

 Сначала красноармейцы атаковывали машины только ночью, потом беспрерывно днём и ночью. На какое-то время колонны снабжения были объединены и двигались с охранением, по обе стороны их сопровождали подразделения бронемашин и мотоциклистов. Но даже это не помогало, и как-то Иоганн заметил с тревогой:

 - Русские стали слишком сильны.

 - Всё шло к этому…

 Отчаянные контратаки с огромными потерями ни к чему не приводили. Медленно, но верно тиски советских войск по сторонам немецкого клина упёршегося в Волгу становились шире, и германские дивизии были отброшены назад: с одной стороны далеко за Дон, а с другой - к востоку, обратно к этой огромной массе развалин, городу на Волге.

 - Сталинград стал огромным котлом, в котором нам суждено кипеть до полной готовности. – Францла потянуло на философию.

 - Больше жизни дружище! – подбадривал его Майер. – Ещё не всё потеряно…

 - Наша победа обернулась настоящей трагедией. – Покачал головой уставший товарищ.

 Медленно перемалывалась в труху целые дивизии. Битва без всяких перспектив на успех для немцев захлебнулась в море крови. Конец приближался быстро.

 - Но это не такой конец, на который мы все рассчитывали в начале войны. - Признался однажды Майер. – Ведь нам казалось невероятным, что мы позволим заманить себя, как мышь, в такую гигантскую ловушку.

 - А сыром в мышеловке оказался проклятый Сталинград!

 - Самый страшный город на Земле.

 По мере ухудшения ситуации среди солдат распространилась идея - и она мгновенно возобладала, - что всё это не катастрофа, а блестящий маневр Верховного командования. Говорили о новых танках, о наступлении с севера, о секретном оружии, превращающем всё в пыль.

 - Нас в любом случае спасут.

 - Фюрер не забыл нас!

 Правда доходила до них по мере того, как остатки одной дивизии за другой отбрасывались назад, терпя поражение со всех сторон, не говоря уже о напирающем противнике, который теснил немцев к центру Сталинградского котла.

 - Помощи ждать неоткуда! – постепенно эту истину поняли самые отъявленные оптимисты.

 Огромные колонны транспорта забили все дороги. Отступающие взрывали орудия и вооружение, включая танки, которые остановились из-за нехватки горючего. Нагруженные грузовики, застрявшие в снегу, горели. 

 - Отрезанные от своих, солдаты в серой полевой форме, грязные и завшивленные, ковыляют с бессильно опущенными плечами от одной оборонительной позиции до другой. – Майер смотрел на своих новых товарищей и ужасался. – Как мы могли дойти до такого?

 Ледяной ветер необъятных белых пространств обжигал их сморщившуюся кожу, выдавливал слёзы из запавших глаз, которые  закрывались от перенапряжения, проникал сквозь форменную одежду и пробирал до самого костного мозга. Для тех, кто больше не выдерживал, всегда был наготове добрый снежный саван.

 - Менее чем в двух тысячах километров к западу остался другой мир. – Холодным зимним утром Иоганн еле разогнул скрюченную спину. - Там люди спят в мягких тёплых постелях; там во время обеда они садятся за стол, накрытый чистой белой скатертью.

 - Еды там сколько душе угодно... – вставил словечко Францл.

 - Дети смеются, и даже солдаты не обделены счастьем. – Майеру не верилось, что такое возможно.

 Однако здесь, лишённые инициативы, немцы позволяли себя гонять, как зайцев. Войска перемещались то вперёд, то назад, подчиняясь бессмысленным приказам, занимали новые позиции и оказывали сопротивление, лишённое всякого военного смысла.

 - Лучше уж плен! – признался вскоре Францл.

 - Ты думаешь, русские оставят нас в живых?

 - Они же не настолько дикие…

 Проявлением общего безразличия стали ночные вылеты самолётов люфтваффе снабжения, которые становились всё реже, и то, что единственной горячей пищей оказывалась жидкая похлёбка с редкими кусочками конины, и то, что им всё чаще приходилось довольствоваться парой кусков хлеба в течение всего дня.

 - Даже есть не очень хочется... – сказал апатичный Францл.

 - Нужно есть! – Иоганн почти силой заставил товарища подкрепиться.

 Периодически они стреляли в кричащую массу русских, вели огонь механически, как автоматы, до тех пор, пока гигантские советские танки, надвигавшиеся, как смерть, не вынуждали отступать в этот котёл, который с каждым днём становился всё меньше и горячее.

 - Нас непременно сварят в нём! – обречённо прокомментировал ситуацию лейтенант Штрауб.

 - Уже почти сварили всех… - сказал Иоганн, оглядев оставшихся товарищей.

 Подразделение Майера сократилось до жалких остатков. Люди один за другим выбывали, истекали кровью или замерзали в безжалостном белоснежном океане.

 - Мы с тобой остались вдвоём из десяти человек первого состава нашего отделения.

 - Если так пойдёт дальше, - угрюмо сказал Францл, – немцев вообще не останется.

 - Стоило ли тогда воевать?

 - Тем более русские оказались не такими уж слабаками…

 - Помнишь, как недавно в развалинах какого-то завода мы обнаружили тела двух групп разведчиков? – спросил товарища Иоганн.

 - Очевидно, во время поиска они столкнулись неожиданно и схватились врукопашную.

 - Точно! – согласился он и добавил: - Несколько тел так и лежали, сцепившись. Один держал другого за горло, в то время как противник проткнул его спину кинжалом. Другая пара сплелась руками и ногами… Наш солдат мёртвой хваткой, зубами ухватил палец рыжеволосого русского, да так и замёрз навсегда…

 - Если бы не их мундиры невозможно было различить, где наши солдаты, а где красноармейцы. – Задумчиво сказал Францл. – Смерть уравнивает всех…

 Спустя два месяца после начала операции окружения положение немцев оказалось на грани катастрофы. Почти каждый солдат 6-й Армии Вермахта потерял всякую надежду на то, что можно будет снова увидеть родной дом. В бесконечном бою наступило относительное затишье и боевые товарищи сидели, согнувшись в своём окопе в ожидании того, что будет дальше. Францл достал из своего бумажника фотографии и сказал, рассматривая их:

 - Это всё что у меня осталось.

 - Не говори ерунды!

 Одна из них была неизвестного солдата, а остальные фотографии своей семьи и друзей. Тогда и Иоганн достал открытку с загнутыми краями, на которой был изображён Дрезден, и они завели разговор о Родине. 

 - Может нам всё-таки повезёт, и мы вернёмся домой? – спросил друга Майер.

 - Ты может быть, а я уже нет…

 Неожиданно возобновившийся ураганный огонь возвратил их к действительности, и они осознавали со всей мучительной остротой, какое сокровище потеряли.

 - Не гневи Бога! – сказал Иоганн и обернулся к напарнику.

 - Конец! – в ту же секунду выдохнул Францл и замолк.

 Безучастно прислонившись к его стенке окопа, он вдруг рухнул. Его колени подогнулись, и тело опустилось, как сдувшийся воздушный шар.

 - Францл! - крикнул Иоганн, не веря своим глазам.

 Даже когда Майер с ужасом увидел его простреленный насквозь глаз, он не смог поверить в страшную правду. Затем откуда-то изнутри у него вырвался пронзительный крик - такой громкий, что возможность такого крика вряд ли когда-либо приходила в голову учёным, работающим на войну.

 - Нет!

 Небо, и снег, и всё прочее, что сгубило их жизни, закружилось перед ним в безумном танце.

 - Я остался один из всего нашего пополнения. – Лихорадочно подумал Иоганн.