Веяние тихого ветра [A Voice in the Wind]

Чувствуя прилив гнева, Марк сжал ее ладонь в своей, когда она отвернулась.

— Он что, был с тобой жесток?

— Вовсе нет, — сказала Юлия и смущенно посмотрела на него. — Только настойчив. Он так мне надоел, Марк. Не оставлял меня в покое ни на одну ночь. И вот однажды мне пришла в голову идея послать к нему Хадассу. В этом ведь нет ничего плохого? Она всего лишь рабыня. И готова исполнять все, что я ей ни скажу. Клавдия, похоже, это тоже устраивает. По крайней мере, с тех пор он ни разу не жаловался.

Кровь ударила в голову Марку.

— Какой же разразится скандал, если окажется, что она забеременеет раньше, чем ты.

— Плевать, — сказала Юлия. — Пусть делает с ней все, что хочет, лишь бы оставил меня в покое. Только бы не прикасался ко мне, — она встала и отошла от него, вытирая слезы с бледных щек. — Я так долго тебя не видела, а ты уже сердишься на меня.

Марк встал и подошел к ней. Он взял ее за плечи.

— Я вовсе не сержусь на тебя, — нежно сказал он сестре. — Успокойся, маленькая, — затем он повернул ее к себе и крепко обнял. Он знал, что во многих семьях установлены такие отношения. И какое ему дело до того, что его сестра тоже решила установить такие отношения в своем доме? Кому какое дело, если она счастлива?

И все же что–то не давало ему покоя. Он говорил себе, что покоя ему не дает беспокойство о семейном счастье родной сестры. Но на самом деле он не мог смириться с мыслью о том, что Клавдий Флакк состоит в интимных отношениях и с Юлией, и с Хадассой. Такого он предположить не мог.

Позднее к ним присоединился Клавдий. Он был крепок и силен, несмотря на свои без малого пятьдесят лет, к тому же он смотрелся прекрасным семьянином. Весь оставшийся день и вечер Марк наблюдал на Клавдием и Юлией. Ему было ясно одно: Клавдий больше ее не любит. Он относился к ней вежливо и благоговейно, но искры в отношениях между ними никакой не было.

Юлия держалась непринужденно и все время спрашивала Марка о Риме. Она совершенно не пыталась подключить к разговору Клавдия, откровенно игнорируя его. Когда же Клавдий что–то начинал говорить, она слушала с явной неохотой, показывая, что делает ему одолжение, от чего Марку становилось не по себе. Однако Клавдию практически нечего было сказать в их беседе. Он вежливо слушал Юлию и Марка, но его, видимо, не слишком интересовали дела государства или то, что происходило на различных праздниках. Да он, скорее всего, и не очень их слушал, погрузившись в свои мысли.

Потом все пошли на вечерний пир. Сочный поросенок, откормленный желудями, был главным блюдом, но Марк не был голоден, поэтому на еду не набрасывался. Вина он пил больше обычного, поэтому напряжение в нем быстрее нарастало, чем расходовалось. Хадасса прислуживала Юлии.

Взглянув вскользь на иудейку, Марк больше на нее не смотрел. Однако он заметил, что Клавдий несколько раз посмотрел на нее. Один раз он улыбнулся, и от этой откровенной улыбки Марк крепче сжал в руке свой кубок. Юлия, судя по всему, была всем довольна.

Музыканты играли на свирели и лире, и эти звуки благотворно действовали на растревоженное сердце. Когда последнее блюдо из фруктов было съедено, Клавдий поднял свой золотой кубок и опрокинул его. Красное вино, как возлияние богам, разлилось по мраморному полу, и пир на этом закончился.

Юлия сидела в саду.

— Нам с Марком надо о многом поговорить, Клавдий, — сказала она, обняв одной рукой Марка и всем своим видом дав понять, что присутствие Клавдия здесь совершенно лишнее.

— Конечно, дорогая, — сказал тот, наклонившись, чтобы поцеловать ее в щеку. Марк почувствовал, как в этот момент напряглись ее пальцы. Клавдий выпрямился и посмотрел на него. — Увидимся утром, Марк. Если что–то понадобится, можешь обо всем сказать Персису, — с этими словами Клавдий ушел.

— Тебе дать шаль, моя госпожа? — спросила Хадасса. — Становится прохладно.

Ее мягкий голос пронзил сердце Марка, и он испытал по отношению к ней непонятное чувство гнева. Она вошла в дом и вернулась с шерстяной шалью, которой нежно накрыла плечи Юлии. Марк стал открыто смотреть на нее, но ее глаза так и не встретились с его взглядом. Хадасса лишь смиренно склонилась и отошла назад.

Юлии хотелось, чтобы брат рассказал ей обо всех гладиаторских боях, которые он видел за последние несколько месяцев. Марк развлекал ее различными историями о зрелищах.

— Этот британец бросил меч и стал бегать по арене. Он был маленьким и юрким, а галл по сравнению с ним был, ну, просто каким–то неуклюжим быком. Британец сделал вокруг своего меча, наверное, круга три и даже не думал его подбирать. Публика так и покатывалась со смеху.

Юлия тоже весело смеялась.

— Ну и что, галл победил его?

— Нет. Вообще, поединок получился таким скучным, что галла отозвали с арены и вместо него выпустили натренированных собак. Британец долго не протянул. Через несколько минут все было кончено.

Юлия вздохнула.

— Я тут недавно видела одного гладиатора, который бежал по дороге вместе со своим наставником. Он был таким быстрым. С этим британцем он разделался бы без труда. — Она положила свою руку на бедро Марка. — Так когда ты возьмешь меня в этот лудус?

— Дай мне отдохнуть с дороги хотя бы день. Потом поговорим об этом, — ответил ей Марк с натянутой улыбкой. Как он ни старался, но не мог избавиться от мыслей о Хадассе.

— И слышать ничего не хочу. Всякий раз, как только я пытаюсь заговорить об этом с Клавдием, он меняет тему. Говорит, что у него, дескать, нет времени. Есть у него время. Он просто не хочет туда ездить. И если ты еще ответишь мне отказом, я все равно придумаю, как попасть в этот лудус.

— Вижу, все так же грозишь мне ужасными последствиями, — сказал Марк, улыбаясь ей.

— Не смешно. Ты представить себе не можешь, как скучно жить в этой глуши.

— Ты же всегда любила такие места.

— Любила… съездить на пару недель, когда была маленькой. А сейчас я выросла. Эти игральные кости я уже видеть не могу.

— Тогда остепенись и роди несколько детей, — сказал Марк сестре, игриво потрепав ее по щеке, — тки пряжу, как наша мама.

Ее глаза негодующе загорелись.

— Очень остроумно, — сказала она, сдерживая гнев, и начал было подниматься.

Марк рассмеялся, взял ее за запястье и усадил опять.

— Возьму я тебя, сестричка, возьму. Послезавтра я все устрою.

Она тут же просияла.

— Я знала, что ты меня не разочаруешь. — Вечерний воздух становился прохладным, и они вернулись в дом.

Марк пошел в великолепные бани Клавдия. Он был доволен, когда Юлия прислала к нему Катию. Катия держала для него полотенце, когда он выходил из воды, и предложила обтереть его, а потом помазать благовонными маслами. Но Марк отпустил Катию, воспользовавшись услугами массажиста Клавдия. Он проделал большой путь верхом, спал на жесткой земле. Его мышцы болели, и женские нежные руки ему сейчас были абсолютно не нужны. Может быть, позже.

Пока раб массировал его мышцы, он думал о Хадассе.

Массаж подействовал на него расслабляюще, и он отправился в комнату для гостей, где растянулся на постели. Тут он стал ошеломленно рассматривать фреску с изображением детей, играющих на поле, усеянном цветами. Наверное, когда–то эта комната задумывалась как детская.

Невеселая мысль мелькнула у него в голове. Сможет ли Юлия стать матерью, если позволяет служанке занимать ее место?

Было уже поздно. Юлия наверняка давно спала, и служанка ей сейчас была не нужна. Ему стало интересно, по–прежнему ли Хадасса тайно выходит в сад, чтобы помолиться своему Богу. Надеясь найти ее там, он встал и вышел. Не найдя ее, он снова вошел в дом и позвал раба.

— Приведи ко мне Хадассу, — сказал он и увидел, как раб удивленно посмотрел на него.

— Прости, мой господин, но она сейчас с хозяином.

— С хозяином? — мрачно переспросил Марк.

— Да, мой господин. Он позвал ее после вечернего пира. Может быть, я могу принести что–нибудь? Немного вина? — Понизив голос, раб спросил: — Может быть, привести к тебе Катию?