Черный ангел

– Я не узнаю тебя, – поговорил наконец я.

– На самом деле я и сама себя не узнаю, – в приливе откровенности ответила она. – Даже не подозревала, что таится в моей душе. Похоже, ты сделал из меня женщину, господин Иоанн Ангел.

Анна подбежала ко мне, обеими руками вцепилась мне в волосы, сильно тряхнула мою голову и поцеловала меня в губы. Потом столь же неожиданно женщина оттолкнула меня.

– Это ты сделал меня такой, – мягко проговорила она. – Пробуждаешь к жизни все скверные свойства моей натуры. Но это – совсем не страшно. Я с интересом наблюдаю за собой.

Анна взяла мою бессильную руку и словно в задумчивости начала поглаживать ее кончиками пальцев.

– Я слышала о нравах, царящих на Западе, – произнесла женщина. – Ты сам рассказывал мне о них. Благородные господа и дамы могут совершенно открыто купаться и резвиться вместе. Прекрасные дамы ходят с обнаженной грудью и разрешают своим друзьям приветствовать их галантным поцелуем в самый сосок. Во время легкомысленных пиршеств влюбленные пары забавляются, слушая музыку и потягивая вино. Даже женатые мужчины позволяют своим супругам делить ложе с добрыми друзьями и отвечать на их ласки, пока ничего худшего не происходит.

– У тебя странное представление о Западе, – заметил я. – Во всех странах люди легкомысленна и порочны, и всюду – свои обычаи. Что у христиан, что у турок. Что в Венеции, что в Константинополе. Потому-то люди такого склада столь охотно путешествуют под разными предлогами из страны в страну. Даже паломничество оказывается для многих лишь предлогом в наши трудные времена всеобщей испорченности, когда вера умерла – и от нее осталась только пустая оболочка. Чем больше человек ищет наслаждения, тем труднее ему найти новые забавы. Людская изобретательность имеет в таких делах свои границы, и человек вынужден довольствоваться узким мирком своих чувственных ощущений. Того, кто не желает ничего иного, терзает вечная неудовлетворенность.

У тебя и правда странное представление о Западе, – повторил я. – Я встречал там немало святых людей. Богачей, которые отдали все свое имущество беднякам и ушли в монастырь. Знатных особ, которые отказались от своего положения, чтобы жить милостыней. Ученых, которые портят глаза, вчитываясь в древние манускрипты. Принцев, которые платят целые состояния за старые, изгрызенные мышами рукописи. Астрологов, которые всю жизнь посвятили тому, чтобы вычислить орбиты небесных тел и постичь влияние звезд на человеческие судьбы. Купцов, которые придумали учетные книги, чтобы в любой момент знать все о своих деньгах. Играющие и поющие глупцы есть в каждой стране. Различаются лишь формы общения мужчин и женщин.

Казалось, Анна почти не слышит моих слов. Она вертелась перед зеркалом. Отстегнула брошь и стянула с плеч платье, обнажив грудь. Чуть склонив голову набок, женщина критически разглядывала свое отражение. Одновременно она внимательно наблюдала в зеркало за мной.

– Нет, – сказала она. – Нет, моя стыдливость не позволяет мне появляться в таком виде перед мужчинами. Мне надо сначала хотя бы посмотреть, как это делают другие женщины. Возможно, тогда я сумела бы быстро привыкнуть и уже не считала бы это чем-то предосудительным.

– Ты меня искушаешь, – проговорил я. В горле у меня пересохло.

– Да Боже упаси, – равнодушно ответила она и быстро натянула платье на плечи. – Разве мне это по силам? Искушать тебя – такого стойкого и чистого? Как такая неопытная женщина, как я, может тебя соблазнить? Ты же сам сказал, что ищешь новые забавы. А какое разнообразие я могу тебе предложить?

Злорадные нотки в ее голосе разозлили меня, хотя я и решил сохранять спокойствие.

– Я никогда этого не говорил! – закричал я. – Я рассказывал не о себе. Наоборот! Я всегда скорее избегал женщин, чем тянулся к ним. Они только мутили мой разум, затемняли ясность мысли. Потому я предпочитал держаться от них подальше. И начал ненавидеть их блестящие глаза и удушающие ласки.

Анна Нотар отвернулась и сцепила руки за спиной.

– Удушающие ласки, – повторила она. – Я тебя ненавижу!

– Но я же не тебя имел в виду! – испуганно воскликнул я. – Господи Боже, конечно, я не думал о тебе!

– Дряхлый латинянин! – прошипела Анна. – Выжатый лимон! – Она схватила свой монашеский плащ, завернулась в него и натянула на голову капюшон, который почти полностью скрыл ее лицо. – Прощай, – сказал женщина. – И благодарю тебя за науку. В следующий раз я буду умнее.

Она не сердилась на меня. Я знал это, хоть она и старалась уязвить меня своими словами как можно больнее. Анна покинула меня не в гневе, а спокойная и довольная. Она ушла с высоко поднятой головой. Сама ведь сказала: в следующий раз. А я-то, бедный, думал, что знаю ее так, точно она – часть меня самого.