Клипер «Орион»

Он закрыл глаза. Запульсировала машина. Диван выровнялся. Качало меньше. «Изменили курс, — подумал он, засыпая. — И никто там, наверху, не знает, чем обязан мне, и никогда не узнает». Ему пришли на память слова Тита Ливия: «Кто презрел пустую славу, тот может добиться истинной». Шепча латинское изречение, он уснул.

Между тем все события развертывались далеко не так, как представлял себе барон фон Гиллер. Капитан «Хервега» Рюккерт, прочитав радиограмму с «Ориона», скомкал ее и швырнул в пепельницу.

— Опять появился этот таинственный агент, — обратился Рюккерт к офицерам, находившимся в боевой рубке. — Я сильно сомневаюсь в его подлинности. По всей вероятности, детская хитрость русских. Первый раз они дали нам ложные координаты и смогли уйти, а сейчас хотят испугать! Дешевый трюк! — Он спросил старшего артиллериста: — Дистанция?

— Пятнадцать кабельтовых.

— А мы зря жжем уголь. И боюсь, что в такой темноте им удастся ускользнуть.

Он приказал ожидавшему начальнику радиостанции:

— Передайте: «Клиперу „Орион“. Немедленно ложитесь в дрейф. Согласие подтвердите немедленно по телеграфу и красными ракетами. Через пять минут — смерть». Все! Идите!

Не получив ответа, капитан Рюккерт махнул рукой, и главный артиллерист, давно подготовив данные для стрельбы, приказал вести огонь из всех пушек левого борта, включая артиллерию главного калибра. Стреляли по площади. Уже через пятнадцать минут после наступления темноты сигнальщики потеряли клипер из виду. Прожекторы тщетно шарили своими ослепительными лучами по поверхности бурного океана. Клипер словно растворился в темноте.

«Орион», поставив все паруса, уходил, круто изменив курс, и все же несколько снарядов легли в опасной близости от его кормы.

Ужинали в этот день на клипере поздно. Все офицеры находились в приподнятом настроении, события дня подействовали на всех, как хмельное вино, к тому же по рукам ходила бутылка рома. Сильно качало, и стаканы с горячим чаем, обернутые салфетками, офицеры держали в руках.

Барон фон Гиллер, с недавних пор снова занявший место за офицерским столом, пересиливая себя, улыбался, когда все смеялись над чьей-нибудь остротой.

Новиков, сидевший с пим рядом, тихо сказал:

— У вас такой вид, как будто вы недовольны, что ваши соотечественники не отправили вас на дно.

— Совсем нет, но мне действует на нервы чрезмерный оптимизм ваших офицеров.

— В этом одно из наших преимуществ. Россия давно бы погибла, если бы принимала близко к сердцу все невзгоды, а их было немало в нашей истории, да и в настоящее время хоть отбавляй.

— Не знаю, не знаю, — неопределенно буркнул барон, отхлебывая из стакана горячий чай с ромом и ломая голову над тем, почему этот идиот Рюккерт открыл огонь.

За столом горячо обсуждали причины появления рейдера в этих широтах.

Старший офицер говорил:

— После ограбления «Святой Терезы», запасшись углем и водой, боясь преследования англичан, он, видно, решил замести следы и вот, используя западное течение и ветер, направился, как и мы, в сторону Австралии, с тем чтобы внезапно появиться в Голландской Индии, или Южно-Китайском море, или в Океании, где еще можно топить англичан. Мы подвернулись ему случайно, и он хотел захватить клипер, может быть зная о нашем грузе. Англичане, безусловно, растрезвонили о нас на весь мир.

— Да, но как они определили на таком расстоянии, что идет именно «Орион»? — спросил старший механик.

— У них довольно высокая мачта, и они были в более выгодном положении в смысле освещения. Конечно, они могли ошибиться, да это для них не имело значения. Парусник подходящих размеров и с каким-нибудь грузом. Они хотели заставить нас идти под дулами орудий, пока море не позволит им окончательно захватить корабль. В лучшем случае они бы высадили нас на один из островков вблизи Явы.

— Плавая среди акул и прочей нечисти, некоторые чада господни перенимают их нравы и обычаи, — сказал отец Исидор, сурово посмотрев на барона.

Барон фон Гиллер спросил у Новикова:

— Что сказал обо мне ваш лохматый жрец?

— Не о вас, а вообще о роде людском. Хотя все это вы можете принять и на свой счет. Он сравнил людей с акулами.

— Благодарю вас. Острота не блещет новизной.

— Не стоит благодарности.

Кроме отца Исидора да артиллерийского офицера, все за столом были подчеркнуто любезны и предупредительны с бароном: он подвергался такой же опасности и даже спал во время обстрела, что было воспринято как проявление твердости духа и доверия к своим русским друзьям.

И команда в большом матросском кубрике не менее горячо обсуждала события дня. Ругали командира «Хервега», возмущались его бессмысленной жестокостью и противопоставляли ему находчивость и геройство своего Мамочки.

— И ведь что главное, братцы, — говорил Зуйков, — он-то, наш, ни на секунду не сдрейфил, посмотрел только на мачты, видит, что выдержат, и дал приказ ставить верхние марселя, и понесся наш «Ориоша» так, что немец со всеми своими машинами только в воду зарываться начал. Вам что внизу смотреть. Вот с марса была картина! Жуть брала, когда на борт дожило.

— Вдруг еще бы один шквал, да посильней — тогда что? — спросил Брюшков.

— Конец тогда! — сказал Громов. — Мачты бы снесло. Да лучше смерть, чем позор.

— Что же в ей, смерти, хорошего? — вздохнул Брюшков.

— Кто говорит. Хорошего немного, если и есть тот Великий корабль, на котором плывут души моряков. Мало охоты быть в его экипаже. И все же если уже выхода нет, то ничего не попишешь. У русских моряков нет обычая флаг опускать перед любой силой. Вот сейчас дома вся свора нас душить бросилась, а флаг не опускает рабоче-крестьянская власть. Тоже, поди, подняла все паруса, какие есть, и бьется со всем буржуйским флотом.

— Бьется ли? — спросил Брюшков.

— Бьется, Назар! Поверь моему слову — бьется.

«Синяя птица»

От восхода до захода солнца на марсовой площадке дежурили матросы, пристально вглядываясь в четко очерченный круг горизонта. Клипер пересекал довольно оживленную линию, по которой шли суда в Голландскую Индию, Новую Гвинею, Австралию, Китай. Дымили пароходы на горизонте, иногда они обгоняли клипер или расходились встречными курсами. «Хервег», видимо, обходил оживленные морские дороги. Но каждый раз, когда с марса доносился тревожный голос матроса, извещавшего о замеченном корабле, только один человек на «Орионе» радовался этому. Клипер снова шел в экваториальной зоне, стояла прекрасная погода. «Орион» нес все паруса, делая около двенадцати узлов. Сейчас встреча с рейдером была бы для него роковой. Фон Гиллер весь напрягался, заслышав голос с мачты, стараясь ничем не выдать своего волнения, и, когда вновь оказывалось, что появился очередной транспорт, барон только стискивал свои золотые зубы. За последние дни и сам, и через Новикова барон фон Гиллер пытался выяснить отношение офицеров к решению командира взорвать корабль. Все, с кем удалось поговорить, превозносили командира, но считали, что действительно тогда не было выхода и они готовы были умереть, теперь же обстановка изменилась, и если их снова нагонит «Хервег», чего не должно случиться, то надо пойти на компромисс. Пусть забирает часть продуктов. «Жизнь дороже английских консервов», — сострил Стива Бобрин.

Барона фон Гиллера изумил ответ лейтенанта Фелимора:

— Я бы сам мог взорвать, — сказал он. — Вот сейчас, при таком солнце и таком чудесном океане, не задумываясь! Разве не прекрасно уйти так из жизни?

— А ваша Элен?

— О, она поняла бы меня и гордилась всю жизнь!

— В чужих объятиях.

— Не говорите пошлостей!

Барон, вскинув голову, молча повернулся к нему спиной и пошел к себе в каюту. Там он застал Новикова лежащим на койке. Сев на диван, спросил:

— Скажите, лейтенант, неужели все офицеры изъявили согласие погибнуть ради прихоти командира?

— Прихоть? Не думаю, чтобы вы не понимали сути дела.

— Да, но в данном случае массовое самоубийство ничем не было оправдано. Никто бы даже не узнал о вашей гибели.