Два брата

ть не силком притащил к товарищу лекаря. Тот пощупал у больного пульс, приподнял веки, заглянул в мутные, воспаленные глаза.

— Не выживет, — равнодушно буркнул он и ушел.

Илья не отступил перед бедой. Он сидел у постели друга целыми ночами, насильно вталкивал ему в рот разжеванный хлеб, клал на голову холодные примочки. Несмотря на угрозы надсмотрщиков и наказания, Илья и днем отрывался от работы — поухаживать за больным. Впервые Илья понял, как дорог стал ему верный товарищ долгих скитаний, как страшно было бы потерять его.

Родного отца Марков лишился в раннем детстве, когда не мог еще осмыслить всей тяжести утраты. Но теперь… Теперь Акинфий стал ему отцом, и парень во время болезни друга впервые назвал его батей.

Признательная улыбка тронула обострившиеся черты больного.

— Илюша… сынок… — прошептал он и впал в беспамятство.

Железная натура Акинфия взяла верх над болезнью.

— Батя! Слышь, батя! Пора убегать из этого адова места, — шепнул однажды ночью Илья только что поправившемуся товарищу.

— Бежать?.. - раздумчиво повторил Акинфий. — Бежать мне не впервой, да только крепко подумать надо. Пахлай-то вон покончился. Может, еще и здесь выдюжим?..

— Нет, батя, — настаивал на своем Марков, найдя в темноте руку Акинфия и крепко сжимая ее, — не выдюжить нам… Сил не хватит! Я давно собирался с тобой речь вести, только ждал, чтобы ты выздоровел.

— Я крепок теперь.

— Коли крепок, так время спасаться. Лучше от пули погибнуть, чем в проклятом болоте сгнить, на царя да на бояр работамши. У соседей сегодня из землянки троих вынесли… Знал ты Сидора Пузырева, что на том краю, у заливчика?

— Такой здоровяк? Чуть пониже царя ростом?

— Он самый! Схоронили здоровяка.

Акинфий высвободил руку, перекрестился:

— Дай ему, господи, царствие небесное!.. Значит, Илюша, ты не согласен остаться?

— Без тебя, батя, не утеку, сам ведаешь… — Илья нахмурил густые, черные, как у бабки Ульяны, брови. — А только на погибель останемся!

— Ладно, сынок, побежим! На погибель али на счастье — вместе!

Вечером Илья и Акинфий приглядели полуразбитый, брошенный на берегу челнок, раздобыли доски вместо весел. Друзья увязали в торбы скудный запас сухарей, заткнули за пояс топоры, надели новые лапти.

Ночь была темная. Беглецы выбрались из землянки и поползли, то и дело ложась пластом, прислушиваясь. Двигаться мешали кандалы на ногах. По острову ходили часовые, шаги их глухо шлепали по разбухшей земле.

Акинфий и Илья избежали нескольких встреч, потом их чуть не постигла беда. Один солдат споткнулся о протянутые ноги Ильи. Это был молодой, неопытный новобранец. Вместо того чтобы выстрелить, поднять тревогу, он решил рассмотреть, что такое валяется на земле. Нагнувшись, часовой рассмотрел человека.

— Ты что тут… — начал он.

Илья вскинулся, как пружина, и ударил солдата кулаком по голове. Тот тихо упал, даже не охнув.

— Батя!.. — прошипел Марков.

Акинфий уже был возле него.

Мужик взял фузею, пороховницу, стащил с бесчувственного