Расплата

Но это была лишь минутная слабость. Годы работы за кордоном приучили его не принимать скороспелых решений.

— Нет, мы еще повоюем, дружище, — утешил он Венделовского. — Мы еще нужны своей стране, я уверен. А эти Деревянки, их амбиции, указания — это надо перетерпеть. Наше начальство разберется, не сомневаюсь...

Глава десятая. ПАВЕЛ НЕФЕДОВ И ДРУГИЕ

1

Павел Анатольевич Нефедов теперь частенько покидал почти достроенный дом и уезжал в столицу — шумный многолюдный Асунсьон, где неожиданно для себя нашел много новых друзей и единомышленников.

Да это было нетрудно — среди 50 тысяч жителей города было немало искателей приключений, готовых идти по этой девственной земле за удачей и богатством. Красивые прямые улицы столицы вели к террасообразному берегу реки, поросшему густой тропической зеленью. Эта пышная зелень укрывала и много грязных улиц с полуразвалившимися домиками на окраинах. В Асунсьоне сосредоточилась торговля целой страны. Здесь продавали матэ, кожу, табак, апельсины, ром, маниоку. Шумные базары предлагали все, чем богата природа Парагвая. Вокруг обширных складов и железнодорожной станции как пчелы вокруг улья, роились самые разные люди: именно здесь заводил новые знакомства Нефедов. Тут были и разорившиеся купцы и охотники, давно порвавшие с родными племенами и ушедшие со своих земель: бродяги, нанимающиеся на любую работу за пару бутылок рома, матросы, списанные с кораблей. В Асунсьоне среди торгового люда постоянно толкались многоязычные сезонные сборщики плодов, упаковщики и грузчики, люмпены, выдающие себя за искусных врачевателей всех болезней, торгующие чудодейственными мазями, ядами и травами. Все оттенки кожи, все человеческие типы были представлены здесь — от черного и медно-красного, шоколадного или сиреневого, до баклажанного или цвета кофе с молоком. И немало было здесь белых: многие выходцы из Европы и Северной Америки добрались сюда на южный край земли. Это были главным образом люди, еще сохранившие связь с пароходной пристанью и железнодорожной станцией, чьи знания и навыки механики требовались ежедневно.

Было еще одно место в городе, где любил бывать Нефедов, — у кафедрального собора, построенного еще в середине прошлого века. Здесь собиралась публика почище, те, кто читали газеты и любили обмениваться новостями, люди ученые, привлеченные неисследованным до конца краем. Тут можно было встретить зоолога, ботаника — охотника за редкими цветами. Здесь толкались торговцы редкими и диковинными бабочками, каких не было больше нигде в мире. Были тут и золотоискатели-теоретики, и золотоискатели-практики, жизнь положившие на беспочвенные доказательства, ходившие безрезультатно не в одну экспедицию, так и состарившиеся возле асунсионского кафедрального собора. И именно здесь встретил Нефедов человека, с которым подружился особенно крепко. Люку Блэквиллу было лет под пятьдесят. Ростом он был выше Нефедова на голову. Доброе тяжелое лицо цвета медной окалины испещрено глубокими морщинами. Одна, особенно глубокая, рассекала подбородок... Наполовину француз, наполовину англичанин, он, казалось, говорил на всех языках мира. Нефедов сразу обратил внимание на то, как этот гигант с торчащими во все стороны густыми волосами цвета перезрелой пшеницы легко переходит с французского на испанский, на английский и местный диалект — гуарани. С ним было легко говорить, он вызывал симпатию тем, что к любому обращался как к другу.

— А не найдется ли у досточтимого сеньора несколько капель рома? — Обратился тот однажды к Нефедову. — Вообще-то я этой дряни не пью, но сегодня захотелось.

— Увы, с собой я не ношу фляжку... Но, может быть, мы посидим где-нибудь?

Незнакомец вывернул карманы:

— Я совершенно пуст.

— Я угощаю, но предупреждаю, что сам не пью.

— Тогда это неинтересно, сеньор, хотя вызывает уважение. Такие принципы характерны для русских. Вы русский?

— Обязательно, как вы изволите выражаться.

— Разрешите представиться?

— Буду рад.

Познакомились. Здесь и прозвучало звучное имя нового знакомца — Люк Блэквилл.

Новый знакомый внушал полное доверие: что-то было в нем крепкое, настоящее, надежное.

Они просидели несколько часов на остывающих ступеньках кафедрала. Уже солнце клонилось к горизонту, садилось за деревья. Его свет дробился в листве. Время бежало неутомимым галопом. Казалось, оно вслед за солнцем, огромным, раскаленным шаром прыгает по листве, верхушкам деревьев.

Люк рассказал о себе. Был в иностранном легионе. Солнце, Африка, песок. Был в драках и сам оборонялся. Из Африки удрал в Индию. Открыл там небольшое дельце. Вскоре, конечно, обанкротился, остался без гроша.

Люк вытащил старую, обкуренную пеньковую трубку, сунул ее в рот в, не зажигая, продолжил:

— Как-то черт сунул меня на одну дырявую калошу. Проплавал несколько лет и вот добрался до Южной Америки. Тут я понял, наконец, что попал просто в никуда. Чем тут заниматься — ума не приложу. Была работенка: полгода я охранял в сельве Парагвая одного милого чудака, за которым гонялся его столь же милый компаньон. Кто-то из них растратил общие деньги, я даже не понял, кто. Я за полгода износил три пары башмаков, уберег своего клиента и заработал деньжат, вполне достаточных на месяц жизни.

— Ну, а потом, Люк?

— Придет что-нибудь, если ежедневно толкаться у кафедрала.

— У меня есть предложение к тебе уже сегодня, — сказал Павел Анатольевич. Без сомнения, Люк был тем человеком, с которым можно было разделить тяготы экспедиции. Потому что единственной и главной целью Нефедова стала нефть. Он был уверен, что найдет ее, если сумеет собрать средства и людей для экспедиции.

Теперь Нефедов повел атаку на Андрея. Разумеется, всю географическую часть работы Павел Анатольевич брал на себя, однако ему было очень важно иметь в поисковой группе еще одного человека, хоть как-то причастного к геология, да, кроме того, он был уверен в разнообразных талантах Белопольского. Шофер, каменщик, плотник — все умел этот бывший офицер, эмиграция заставила его освоить десяток профессий. И вообще — Нефедов привык к Андрею, на него он мог положиться во всем.

Как демон-искуситель заводил он вечерами разговоры о нефти, о том, как она обогатит страну, да и их — нашедших ее — тоже.

— Сколько можно сидеть за спиной у Сигодуйского? — спрашивал Нефедов, и это был самый болезненный для Андрея вопрос. — Пора нам отдавать ему долги... Решайся, Андрей, собирайся в дорогу...

— А Ирина? Она не согласна, я уверен...

— Но разве ты не глава семьи, Белопольский? Только ты и должен принимать решение.

Состоялся тяжелый разговор с Ириной. Были слезы, возражения, упреки. Но тихое упорство Нефедова, его железные доводы победили: Андрей стал членом экспедиции.

Начали с создания подробной карты, составляли списки необходимого снаряжения, продуктов питания и медикаментов. Сборы затягивались: как всегда не хватало денег, приходилось экономить на всем. Государственной субсидии добиться не удалось, собирали по крохам в долг у знакомых и у тех, кто поверил в «нефть, сулящую огромные доходы». Опытный Нефедов, за плечами которого была не одна экспедиция, решал, сколько нужно купить лошадей и мулов, сколько нанять погонщиков и носильщиков... Был найден бывалый проводник, знавший места поисков с детства.

Вечерами Нефедов, Андрей и Люк Блэквилл, ставший завсегдатаем в доме Белопольских, подолгу просиживали над картами и списками, и Ирине и Сигодуйскому уже стало казаться, что все кончится этими разговорами и планами, что мифическая нефть так и останется мифом.

Дни шли за днями. Подготовка к выходу экспедиции и в самом деле шла не так быстро, как этого хотелось Нефедову. План менялся почти каждый день. Было решено на плоту добраться до реки Парана от Асунсьона, оттуда идти в лес плато Параны к границам Бразилии и Аргентины.

Именно там по расчетам Нефедова и должен был находиться нефтеносный слой, там следовало искать нефть.