По законам Дикого поля

Тагарки оказались гружеными. Запрягли коней и тут же отправились в путь. Вожа предложил починкам заехать на Волгу, на рыбачью ватагу, где можно сбыть часть зерна и муки.

На пути к Волге предстояло обойти клинья лесов, преодолеть овраги и топкие низины. С собой везли запасные колеса и пару осей. В заводи за тагарками шли кони на продажу. И в пути могут сгодиться, а на ярмарке за них можно выручить немало железных изделий…

По дороге починки жаловались зверолову на то, что как только наливается зерно в колосе, так совсем одолевают несметные стаи прожорливых уток, куликов и гусей. Пришлось постоянно сторожить посевы с ружьями и боталами [97].

– Побьем утром птицу, а глядь, к полудню еще больше летит.

Неугомонный Васек передал своего заводного коня Воже, а сам скакал по окрестностям. На какое-то время он исчез из вида. Воже даже пришлось покинуть обоз и отправиться на поиски.

Вожа нашел Васька в буераке [98], спускающемся к реке Самаре. Васек собирал приглянувшиеся красивые незнакомые камушки. Мальчишка так призывно махал рукой, что Вожа решил спуститься в буерак. Обрыв крут, почти отвесен, и Вожа закрыл глаза упиравшемуся Тополю полой епанча и направил его вниз. Промышленный конь пошел во тьме, на ощупь перебирая ногами, и благополучно спустился на дно.

Среди камней, собранных мальчишкой, Вожа увидел кремни, какие использовали в кресалах для добывания огня и в кремневых ружьях. И еще тут целая горсть агатов.

– Это агаты, – оценил Вожа, покачивая на ладони красные и желтоватые камешки. – На леденцы заработал. Не забывай о законах Дикого поля.

– Потерял – молчи, нашел – тоже молчи, – вспомнил развеселившийся Васек.

Звероловы услышали выстрел и поспешили подняться из буерака.

До того дед Любим придержал коней:

– Тпр-р. Подождем Вожу.

Его тагарка несколько приотстала от обоза. В это время, как гром среди ясного неба, на запряженного в оглобли конька напал дикий жеребец, невесть откуда взявшийся. Это не тарпан, а жеребец одомашненной породы, но выросший в дикой степи.

Жеребец громко ржал, угрожающе набегал на тагарку. Затем он принялся кусать своих запряженных сородичей. Жители Дикого поля знали, что дикий конь и человека может укусить так, что клок мяса вырывает до кости.

Но не этого испугался дед Любим. Кони, напуганные степным жеребцом, понесли тагарку по ухабам, грозя разбить ее в пух и прах. Любим кричал, ругался, щелкал кнутом, но дикий жеребец точно и не замечал его.

Только после второго выстрела в воздух ретивый жеребец ушел в степь, в кусты горохового дерева [99]. Кони успокоились. Дед Любим еще долго ругал вражину, а молодые тихо посмеивались в бороды, прятали улыбки, верно радуясь неожиданному развлечению.

Небольшой обоз в сопровождении нескольких верховых продвигался к Волге. Справа темнел лес. Слева раскинулась привольная степь. Осенняя степь желто-бурая и местами зеленая. Кое-где покрасневший подорожник, встречались зеленые кусты перекати-поля, синяя полынь и темно-желтая бугровая полынь. Кое-где еще слабо серебрится ковыль и стоит репейник. Луговые травы ножухли и только маленькими звездочками поглядывали желтые цветы. Этой осенью, на удивление, морозов не случалось до сего сентябрьского дня.

Одни птицы уже улетели на юг. Другие стаями проходили над обозом в небесной синеве. Иные грустно перекликались, прощались с родной землей, наводили в сердцах людей грусть. Скоро за ними уйдут на юг орлы, стервятники и другие хищные птицы.

Однако в округе еще полно водоплавающих птиц. Уток и гусей стало даже больше. Пролетная птица с севера любила передохнуть и пожировать на местных озерах и реках. Даже в трех-четырех верстах от Самарской крепости озера вдоль Волги сплошь покрыты пернатыми. Маршруты перелета птиц складывались тысячелетиями, и постройка крупной крепости не изменила их движения.

Несмотря на грусть увядающей природы, путники не унывали. Начало и середина сентября на Средней Волге, как правило, отличаются хорошей погодой. Потускневшее солнце вновь начинало пригревать по-летнему. Тепло, сухо, тихо.

Вдруг в обозе услышали за холмом резкие сухие звуки выстрелов.

– Стреляют? – спросил дед Любим.

Вожа развернул коня. С вершины небольшого холма он увидел стадо овец до тысячи голов. Чабаны гнали овец на ярмарку в Самару. Овцы на полуденном отстое мирно паслись, а круторогие бараны разыгрались. Бились не на шутку. Разойдутся и на всей скорости бросаются друг на друга. Сшибаются лбами. Мощные удары рогов и порождали звуки, похожие на выстрелы.

Чабаны приветствовали Вожу поднятием рук.

За день обоз починков обогнал еще две отары овец, двигавшихся неспешно, на ходу пощипывающих травку. Впереди бородатый козел поставленный в качестве вожака, сзади овцы, а за ними пастухи-чабаны с собаками. Козла ставили впереди, как животное, более смышленое по сравнению с овцами и баранами. Известно: куда одна овца, туда и все. Но пришлось увидеть и то, как чабан шел впереди стада и тащил на веревке козла, иногда останавливающегося и упирающегося.

Встретился и караван азиатских торговцев. Починки насторожились, заприметив чуждые одежды. Но Вожа жестом успокоил их. Воровские кочевники приходили налегке. В торговом караване вьючные верблюды и кони шли тяжело груженые. Чем ближе к Самаре, тем больше путников, движущихся на ярмарку.

В одном из приволжских урочищ Вожа позвал за собой Васька и ушел от обоза в сторону степи, версты на три к могучей ветле возле озера. Под ветлой звероловы нашли подросшего беркута-однолетка. Беркут привязан к дереву толстой витой веревкой. На беркута набросили сетку и, стараясь не помять перьев, засунули в мешок.

– Такие по восьми и по десяти рублей идут на ярмарке, – радовался Вожа. – Мы его еще подкормим.

– Как он тут очутился?

– Летом приметил запоздалую кладку в гнезде. Как беркутенок оперился, то я приехал и вынул его из гнезда и привязал под деревом так, чтобы веревку нельзя было переклевать. Больно молодой беркутенок оказался. Оставил молодого, чтобы старые беркуты выкормили.

Всю оставшуюся дорогу до Волги починки поглядывали на большой мешок с беркутом, покачивали головами, вспоминали, как матерый беркут похитил у них малого ребенка, как они с Вожей гнались за беркутом и вынимали ребенка из гнезда.

Починок Андриян Воейков посмотрел с сомнением:

– Сокола на руке держат, а такого подержи-ка. Тяжел.

– К седлу седушку для беркута приделывают, – рассказал Вожа. – В пути там сидит. На зверя или птицу его лучше с руки пускать. Вернее. Соколом птицу бить легче, чем стрелой. А зверя беркутом. Нет доброго ружья, зарядов мало – лови беркута.

10

Теплым днем обозники подъезжали к Волге. Почуяли ее издалека, версты за полторы, еще не видя. Прохладой и влагой веяло от великой реки. Но увидеть Волгу при солнце на сей раз не получилось. Небо затянуло серыми облаками. Стал накрапывать мелкий дождь. Осень напомнила о себе.

Проехали через желтеющий осенний лес и вышли к Волге. Река на глазах темнела, хмурилась. Но было еще тепло. Земля прогрета.

Ширина Волги в межень возле Самары саженей шестьсот-семьсот. Течение у Жигулей быстрое, но без волнения.

Ватага бурлаков на противоположном берегу тянула судно против течения. С левого берега оно казалось игрушечным, люди величиной с муравья.

По левому берегу ватага бурлаков также поднимала расшиву против течения бичевой [100]. Но они еще на некотором удалении.

Оставив тагарки у кромки леса, звероловы и починки подались к реке через луг. Васек, несмотря на хмурое небо, сбросил с себя рубаху и сапоги и бултыхнулся в воду. Самые молодые и нетерпеливые из починков не смогли отказать себе в удовольствии искупаться в великой реке и последовали вслед за юным звероловом. Они шумно плескались и ныряли.