Монарх от Бога

- Любящий отец, ты отправил свою дочь или с каким-то умыслом, который, надеюсь, скоро станет очевидным, или безрассудно. Ибо девочке в пятнадцать лет такое путешествие может оказаться не по силам. Поделись со мной чистосердечно.

И после этих слов Лакапин закипел. Или слово «безрассудно» сильно задело его, или то, что Зоя-августа уличила его в корысти. Да, он не будет отрицать, что корысть имела место. И как ей не быть, если он при благоприятных обстоятельствах становился тестем императора! А это многое значило. И почему бы ему не встать соправителем императора. Ведь был же при Константине соправитель Александр, и его увенчали титулом императора. Правда, Александру не повезло, потому что он был скуден умом, потому что выбрал себе премьер-министром узурпатора Константина Дуку.

Нет, он, Лакапин, никогда не посягнёт на жизнь и достоинство Константина Багрянородного, он всего лишь облегчит императору жизнь тем, что возьмёт на свои плечи все тяготы государственного управления империей. А вместе с полководцем Иоанном Куркуем обеспечит безопасность рубежей империи, не допустит посягательства на её независимость болгар или арабов. Всё это взвесив, оставаясь, как он себя разумел, честным человеком, Лакапин и ответил Зое-августе на её незаслуженное оскорбление. И ответ этот был прям и смел - таков уж был Лакапин в минуты душевного возмущения:

- Умысла в моём благословении на плавание и путешествие не было, но присутствовало желание сблизить Елену с твоим сыном. Они уже давно хорошие друзья, но я хочу, чтобы они ещё и полюбили друг друга. Вот тогда я с чистым сердцем благословлю свою дочь на супружество с твоим сыном. И ни у кого не сорвётся с языка слово «корысть», ибо оно будет оскорбительным для меня, и тот, кто произнесёт его - мужчина, воин, услышит мой вызов на поединок. А если я услышу от тебя, матушка-августа, слово «корысть», то, стиснув зубы, стерплю эту обиду. И помни, матушка Зоя-августа, что буду терпеть её во благо твоему сыну. Он до маститой старости останется при мне басилевсом, Багрянородным императором Византии. Я же встану при нём всего лишь соправителем.

- Спасибо за откровенность, Лакапин, - скупо улыбнувшись, ответила Зоя-августа, - но ты скромничаешь. Я знаю доподлинно, что быть тебе императором, ибо такие, как ты, не довольствуются малым. Поклянись же на распятии Иисуса Христа, что и впредь будешь верен своему благородству. Тогда ты услышишь моё последнее слово.

Елена представила себе, как всё происходило дальше. Её удивили слова и поступки двух дорогих её сердцу существ. Лакапин встал.

- Прошу тебя, матушка Зоя-августа, проследовать за мной в молельный покой.

- Я готова. - И Зоя-августа тоже встала из-за стола.

Молельный покой был возле трапезной. Туда заходили большинство сановников, когда они шли к трапезе. В молельном покое горели лампады, так как окон в нём не было. Они освещали множество икон, написанных искусными византийскими иконописцами. В середине покоя под шёлковым покрывалом стоял аналой, на нём лежали золотой крест, Евангелие и небольшая икона Иисуса Христа. Роман Лакапин подошёл к аналою, взял крест, а когда Зоя-августа встала напротив него, он поцеловал крест и, положив руку с крестом на Евангелие, сказал:

- Клянусь памятью отца и матери, что, служа империи, я ни в чём и никогда не ущемлю достоинства императора Константина Багрянородного. - Он поцеловал образ Христа и добавил: - Аминь!

Потом Лакапин положил крест, повернулся к образу Софии Премудрости и принялся творить молитву. Зоя-августа встала рядом с ним и тоже начала молиться. Затем они вновь подошли к аналою, и крест оказался в руках Зои-августы. Она подняла его и тихо заговорила:

- Я тоже целую крест, Роман Лакапин, за твоё благородство. Служи империи, как ты задумал. И вот моё последнее слово: после венчания и свадьбы наших детей я сложу с себя регентство.

- А что потом? - спросил Лакапин.

Зоя-августа скупо улыбнулась, хотя раньше никогда не скупилась на улыбки, и тремя словами подвела черту под своей судьбой:

- Уйду в монастырь.

- Зачем? Зачем?! - горячо и не помня себя воскликнул Роман. - Да мы с тобой.

- Нет, Роман, мы с тобой не уживёмся. Я всё время буду мешать тебе, и ты потеряешь сон. - Зоя-августа вновь улыбнулась, зная о Романе нечто сокровенное.

- Не помешаешь! Клянусь!

- И на кресте? - усмехнулась Зоя-августа.

Лакапин замолчал, опустил голову. Он признался себе, что Зоя-августа всегда нравилась ему своими женскими достоинствами и он полюбил её. К своей Марии, уже остывающей, он охладел после появления на свет дочери Елены. Они жили мирно, он ни в чём не обижал её, не умалял заслуг матери, принёсшей ему четверых сыновей и дочь, но сам был горяч, любвеобилен и, глядя на вдову Зою-августу, думал, что она была бы ему хорошей спутницей жизни. Наконец он ответил, но как-то вяло:

- Да и на кресте…

Зоя-августа лишь посмотрела на него печально и покинула молельный покой и трапезную. Лакапин остался стоять на своём месте и теребил чёрную бороду, пронизанную серебряными нитями…

Размышления Елены оборвались. Она словно вышла на луговой простор. Во все четыре стороны путь свободен, всюду светло, чисто. Ничто не угрожает. И потому она с лёгким сердцем отправилась в левое крыло дворца, где располагались покои Зои-августы и её сына. Она шла твёрдо, уверенно, потому что ощущала крайнюю необходимость увидеть Зою-августу и поклониться, повиниться в том, что полюбила её сына. Без этого покаяния Елена не могла уже прожить и дня.

Зоя-августа потом призналась, что ждала Елену. Ждала с той минуты, как увидела изменившегося до неузнаваемости своего сына. Ей показалось, что он сильно повзрослел, что черты его лица потеряли отроческую мягкость, приобрели мужественность, он стал выше и раздался в плечах. Но больше всего Зою-августу поразили его глаза. В них светилось всёпонимание. Так бывает лишь у древних старцев, достигших столетней мудрости. Обняв мать, спросив о её здоровье, он вскоре же признался в любви к Елене. И Зоя-августа поняла, почему сын так быстро повзрослел. Зная его впечатлительную натуру, она только и сказала:

- Не будь, сын мой, мотыльком, не сгори в пламени свечи.

- Этого не случится, матушка-августа. Огонь будет гореть в нас взаимно. Ты поймёшь это, когда увидишь Елену.

Багрянородный ушёл от матери на встречу с сановниками. А вскоре в покое Зои-августы появилась Елена, и Зое-августе было достаточно одного взгляда, чтобы понять сына. Он был прав: своим внутренним огнём они будут согревать друг друга всю жизнь. Зоя-августа встала навстречу Елене и обняла её, как мать обнимает дочь.

- Здравствуй, славная. Я рада, что вы были под защитой Всевышнего. Мне сын рассказывал, какие страсти вы пережили, когда напали болгары.

- Всё позади, матушка-августа, - ответила Елена. В эти мгновения Зоя-августа готова была пожертвовать всем своим достоянием и самой жизнью ради благополучия в супружестве этой славной девушки и своего сына. Как большинству женщин, жертвенность была присуща и вдовствующей императрице.

Но, поняв состояние Зои-августы, Елена попыталась избавить её от желания принести себя в жертву ради сына. И Елена открыла Зое-августе то, что прозрела в своих размышлениях по поводу её встречи с Лакапином в трапезной и молельной. Она так и сказала:

- Матушка Зоя-августа, Господь позволил моему духу быть на твоей встрече с моим батюшкой Романом Лакапином. Я не хочу осудить вас: каждый по-своему был прав. Об одном прошу тебя: не прерывай мирской жизни. У тебя ещё будет много радости бытия на долгом жизненном пути.

Зоя-августа, как и сыну, посмотрела в черные глаза Елены и увидела в них ясность и чистоту помыслов. Таким глазам надо верить, сочла Зоя-августа, и у неё зародилось сомнение в том обещании, какое она дала Лакапину. Но она поборола своё сомнение и сказала так, чтобы у Елены не было возможности удержать её от затворничества:

- Дочь моя, я приняла христианство, пока вы были в путешествии. Мой Бог и Всевышний - едины. И потому я дала обет Всевышнему, что после вашего венчания уйду служить нашему отцу Спасителю. Не обессудь, будь милосердна.